Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс
При подавлении Тамбовского восстания большевики использовали химическое оружие и концлагеря. В приказе № 0116 от 12 июня 1921 г. читаем: «Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена Советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей. Для немедленной очистки лесов приказываю: 1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая всё, что в нем пряталось. 2. Инспектору артиллерии немедленно подать намести потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов» [371]. Однако эффективно использовать газовые снаряды большевики не могли в силу слабой организации и оснащения соответствующих подразделений, а также отсутствия опыта. Известны лишь несколько случаев их применения: в бою у деревни Смольная Вершина 13 июля 1921 г. (15 химснарядов), в бою у озера Ильмень 14 июля того же года (50 химснарядов) и при очистке Паревского леса 1-10 августа 1921 г. (59 химснарядов). Это совсем немного, учитывая общее количество выделенных Тамбовскому командованию боеприпасов: 2000 газобаллонов и химснарядов [32].
Зато концлагеря использовали вполне успешно. Насчет их применения документов нам оставлено достаточно. Например, из сведений о составе заключенных Кирсановского концентрационного полевого лагеря № 8 1-го боеучастка мы узнаем, что в нем содержалось на 21 июня 1921 г. 1013 человек. Из них 318 человек – это заложники из членов семей «бандитов» (т. е. повстанцев) [310]. Из доклада заведующего губернским управлением принудительных работ В. Г. Белугина от 22 июня 1921 г. известно, что всего было создано семь концлагерей вместимостью в 13500 человек, а на 20 июня в них содержалось 6000 человек и еще 3000 высланы в лагеря других губерний. При этом Белугин бьет тревогу в связи с необходимостью размещения в лагерях детей: «В лагеря поступает большое количество детей, начиная с самого раннего возраста, даже грудные. Содержание маленьких детей ставит в самое затруднительное положение администрацию лагерей, и по этому вопросу от вас необходимо получить разъяснение в самом срочном порядке. Прошу иметь в виду, что лагери устроены по временному типу (палатки на голой земле), что может повлечь за собой массовые заболевания детей» [26]. Так оно и вышло, о чем мы узнаем из «протокола заседания междуведомственной губернской комиссии по содержанию детей-заложников в концлагерях Тамбовской губернии» от 27 июня 1921 г.: «Ввиду большого наплыва в концентрационно-полевые лагери малолетних, начиная с грудных, детей, и неприспособленности этих лагерей к длительному содержанию детей, последствием чего явились заболевания желудочного и простудного характера, признать необходимым в самом срочном порядке принять… меры…» [72]. Матерей с детьми стали освобождать из концлагерей, оставляя заложниками «на месте» [119]. Однако эти меры, принятые в отдельных лагерях в конце июня, все же не спасли ситуацию от катастрофы. В протоколе заседания Кирсановской уездной чрезвычайной комиссии по борьбе с холерой о положении детей в концлагере от 30 июля того же года читаем, что «положение с детьми создается крайне катастрофическое, признать самой радикальной мерой удаление детей из уезда. На месте же принять неотложные меры борьбы, увеличив санитарный надзор и медицинский персонал, а также открыть баню, дезинфекционную камеру» [118]. Даже с учетом этих мер на 1 августа детей до 5 лет во всех тамбовских концлагерях содержалось 1155 человек [309].
Большевики практиковали не только взятие членов семей восставших крестьян, но и уничтожение целых деревень. Например было уничтожено село Кареевка в 70 дворов: «…принимая это во внимание, “пятеркой” было решено уничтожить данное селение – 2-ю Кареевку (65–70 дворов), выселив поголовно все население и конфисковав их имущество, за исключением семей красноармейцев, которые были переселены в с. Курдюки и размещены в избах, изъятых у бандитских семей» [375].
Исходя из того, насколько быстро и жестко расправлялись с русским крестьянским сопротивлением большевики, можно сделать вывод, что террор коснулся нескольких десятков тысяч человек. Скажем, в «протоколе заседания полномочной комиссии ВЦИК о ходе проведения в жизнь приказа № 130» от 22 июня 1921 г. говорится об «изъятии» с 1 по 22 июня 11000 «бандитов» (повстанцев), из них 3000 выслано за пределы губернии [47]. В «Сводке Тамбовской уполиткомиссии цифровых показателей борьбы с повстанцами» на 1 августа говорится об «изъятии» 5953 «бандитов», 5666 дезертиров, семей бандитов 1064, в них совместно с одиночками 3000 человек [198]. Назвать точную цифру красного террора в Тамбовской и Воронежской губерниях на основании этих данных затруднительно, ведь подавление восстания заняло два года (1920–1922), и если в 1920 г. большевики терпели от крестьян поражение, то в первой половине 1921 г. взяли инициативу и к лету того же года разгромили основные силы повстанцев. Все, что происходило в дальнейшем, уместно называть «чисткой». Оставались отдельные разрозненные отряды партизан, которых искали по всей губернии вплоть до 1922 г. Сколько погибло в результате «чисток», сколько расстреляно заложников, сколько умерло в концлагерях, а сколько было помиловано – сказать невозможно. Приказы № 116, 130 и 171, по всей видимости, применялись настолько широко и жестоко, что их предлагалось и вовсе отменить, а Тухачевского и Антонова-Овсеенко – отозвать. К этому следует добавить разразившийся в результате репрессий, продразверсток и боевых действий голод. К декабрю 1921 г. отчеты большевиков называют по меньшей мере 640000 голодающих в губернии, из которых 74 % умирают от голода, особенно дети. На 100 случаев рождения было зафиксировано в среднем 216 смертей [192]. Учитывая все эти далеко не полные данные, можно сказать, что 50000 человек
