Сергей Кара-Мурза - Крах СССР
Деформировался не только словарь языка, но и строение фразы, ритм. Многие телеведущие или дикторы радио начали говорить как будто не по-русски: с другим ритмом, интонациями, звуковой структурой речи. Нравственное чувство людей оскорбила начатая во время перестройки кампания по внедрению в язык «ненормативной лексики» (мата). Его стали узаконивать в литературе и прессе, на эстраде и телевидении. Появление мата в публичном информационном пространстве вызывало общее чувство неловкости, разъединяло людей.
Это была диверсия в сфере языка. Ведь для каждого его средства есть своя ниша, оговоренная выработанными в культуре нравственными и эстетическими нормами. Разрушение этой системы вызывает тяжелую болезнь всего организма культуры.
Произошел разрыв большой части художественной интеллигенции с корпусом художественных образов, которыми питалось наше самосознание. Поднявшаяся наверх вместе с новой властью, новая художественная элита исходила из небывалой в истории культуры установки необратимого разрыва непрерывности, полного отрицания культуры нескольких прежних поколений. В антисоветской революции обрыв корней производился систематически при поддержке государства. В. Ерофеев в статье «Поминки по советской литературе» писал: «Итак, это счастливые похороны, совпадающие по времени с похоронами социально-политического маразма».
«Счастливыми похоронами» началось лавинообразное обрушение всех структур культуры. Этика любви, сострадания и взаимопомощи ушла в катакомбы, диктовать стало право сильного. Оттеснили на обочину как нечто устаревшее культуру уживчивости, терпимости и уважения. Мы пережили реванш торжествующего хама в самых пошлых и вызывающих проявлениях. Это и набор символических вещей (вроде «джипов»), и уголовная эстетика на телевидении, и повсеместное оскорбление обычаев и приличий. Это и наглое открытое растление коррупцией символических фигур нашей общественной жизни — милиционера и чиновника, офицера и учителя… Все это — суть культурной политики перестройки. Удар был нанесен по всей мировоззренческой матрице, на которой был собран человек — носитель русской культуры XX в., человек советский.
Средства, которые применялись при подавлении «старой» культуры, зачастую преступны. Из духовного пространства России удалены целые пласты культуры: Блок и Брюсов, Горький и Маяковский, многие линии в творчестве Л. Толстого и С. Есенина, революционные и большинство советских песен и романсов. Каков масштаб ампутации! То опустошение культурной палитры, которое произвели под лозунгами демократии, — особый тип измены Родине.
Перестройка привела к важному провалу в культуре, о котором не принято говорить. Он из тех, которые тянут на дно, как камень на шее. Речь о том, что элита присвоила себе право на ложь. Общество, где утверждено такое право, слепо. Оно не видит реальности, и с каждой ложью в нем слепнут и поводыри.
Кризис советской политической системы начался с XX съезда, когда верховная власть партии применила фундаментальный (в отличие от ритуального) обман как средство управления самой партией. Тогда в своем известном докладе Н.С. Хрущев пошел на заведомый и сознательный подлог в заявлении о количественных масштабах репрессий сталинского периода. Это положило начало развитию культуры лжи в политической верхушке.
С тех пор быстрее всего по лестнице партийной (в том числе в общественных науках) иерархии быстрее всего стали продвигаться люди двуличные. Некоторые из них были талантливыми, другие посредственными, но важно, что они приняли нормы двоемыслия, что деформировало всю когнитивную структуру сознания гуманитарной элиты.
Вот, например, воспоминание видного и уважаемого философа Л.Н. Митрохина: «К тому времени (1958) нам была ясна идеологически-корыстная фальшь официальной социальной науки (прежде всего «научного коммунизма»), уверявшей, что советский человек „проходит как хозяин по просторам Родины своей“… Да, Федор Васильевич Константинов… был одной из самых мрачных фигур того времени. Под его началом я работал несколько лет, был заведующим сектором, секретарем партбюро Института, переводил его во время командировки в Вену».
Это — деформация сознания, произведенная перестройкой. Воспоминания Л.Н. Митрохина полны достоинства и уважения к самому себе. Но, если ему «была ясна идеологически-корыстная фальшь официальной социальной науки», из каких побуждений он пробивался вверх по иерархии этой самой науки? Зачем он «был заведующим сектором, секретарем партбюро Института», работал под началом «одной из самых мрачных фигур того времени»? Если он делал это из шкурных побуждений, то зачем откровенничать, да еще принимать благородную позу? Это ненормально. Ведь, чтобы после этого себя уважать и на своем примере учить жизни молодежь, должно же было быть какое-то объяснение, какая-то уважительная причина! Но почему же он ее не называет?
Как с такой интеллектуальной элитой может не впасть в кризис страна? Интеллектуальные авторитеты, выведенные теперь на авансцену, передают обществу расщепление своего сознания. Мы не говорим о циничной части номенклатуры, которая после 1991 г. пустилась во все тяжкие, занялась коррупцией и глумилась над доверчивыми людьми. У них сознание не расщеплено. Эта ситуация не была обдумана. В результате большая часть гуманитарной интеллигенции стала осознавать себя как двуличную, а затем и приняла двуличие и обман как норму. Очень многие впали и в цинизм.
Лжец теряет контроль над собой, как клептоман, ворующий у себя дома. Речь идет о сдвиге в мировоззрении, подрыве жизнеспособности нашей культуры. Это произошло в самой доктрине перестройки и стало элементом «культурного ядра» общества. Это программа-вирус нашего сознания. Большим и резким изменением в культуре стал тот факт, что в идеологическую борьбу активно включились ученые, обладающие «удостоверением» разумного беспристрастного человека (иногда завоевавшего доверие и своей профессиональной работой). Это подрывало систему престижа, важную опору культуры.
Поток подобных утверждений заполнил все уголки массового сознания и создавал ложную картину буквально всех сфер бытия России. Наше общество было просто «контужено» массированной ложью.
Помню, началось со статей юриста С.С. Алексеева 1986-1987 гг., где он утверждал, что на Западе давно нет частной собственности и эксплуатации, а все стали кооператорами и распределяют трудовой доход. Казалось невероятным: член-корреспондент АН СССР, который должен смотреть в лицо студентам, — и так врать! Ведь известны данные по США: 1% взрослого населения имеет 76% акций и 78% других ценных бумаг. Эта доля колеблется очень незначительно начиная с 20-х годов XX в.
Вот сводка в «Нью-Йорк таймс» от 17 апреля 1995 г: 1% населения США владеет 40% всех богатств (включая недвижимость и пр.). А вот данные из переведенной на русский язык книги: «Наиболее богатые 0,05% американских семей владеют 35% всей величины личного имущества, в то время как имущество «нижних» 90% домашних хозяйств составляет лишь 30% его совокупной величины» [182]. Так что десяток акций, которые имеет в США кое-кто из рабочих, — фикция, вроде ваучера Чубайса. Такое вранье, как в пропаганде частной собственности в годы перестройки, видеть приходится нечасто.
Стандарты лжи задавал сам «архитектор перестройки» член Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев. Позже он признавался, даже с гордостью: «Для пользы дела приходилось и отступать, и лукавить. Я сам грешен — лукавил не раз. Говорил про «обновление социализма», а сам знал, к чему дело идет… Есть документальное свидетельство — моя записка Горбачеву, написанная в декабре 1985 г., т.е. в самом начале перестройки. В ней все расписано: альтернативные выборы, гласность, независимое судопроизводство, права человека, плюрализм форм собственности, интеграция со странами Запада… Михаил Сергеевич прочитал и сказал: рано» [209].
Да, в 1985 г. «кончать с советским строем» было рано, идеологическая обработка населения заняла еще 7 лет. Выступая перед партийной аудиторией, с расчетом на публикацию в массовой печати, А.Н. Яковлев сознательно лгал. Он утверждал, что в планах «архитекторов перестройки» и речи нет о приватизации банков и промышленных предприятий, и одновременно имел постоянные контакты с С. Шаталиным, Г. Явлинским и другими экономистами, которые лихорадочно готовили проекты тотальной приватизации банков и промышленности, а в кабинетах шла дележка кусков государственной собственности и подбирались кадры олигархов.
А.Н. Яковлев мог лгать именно потому, что интеллигенция, эта своего рода «национальная корпорация» высокообразованных людей, относилась к этим политическим лжецам благосклонно и даже позволяла им при обмане общества прикрываться авторитетом своих научных титулов.
