Анатолий Уткин - Вторая мировая война
Американцы устроили проверку степени осведомленности лиц, указанных Вудсом и убедились в их компетентности. Только тогда Хэлл принес полученные от Вудса материалы президенту Рузвельту. Тут же было решено эту информацию исключительной важности передать в Москву. Отношения с СССР были у американского правительства в это время далекими от сердечности, но Рузвельт и Хэлл посчитали необходимым предупредить советское правительство. Посол Стейнгард воспротивился — Сталин и его окружение воспримут представленные сведения как провокацию, предпринятую по просьбе англичан. Тогда заместитель госсекретаря С.Уэллес встретился 20 марта 1941 года с послом СССР К.Уманским. По описанию Уэллеса, получив данные, «мистер Уманский побелел. После секундного молчания он просто сказал: «Я полностью осознаю важность материала, который вы мне дали. Мое правительство будет благодарно за ваше доверие, и я информирую его тотчас же после нашей беседы». Посол пообещал передать сказанное в Москву немедленно. Через двадцать дней Уманский запросил Уэллеса, нет ли у него дополнительных деталей, подтверждающее прежнее сообщение. Американцы полагали, что Сталин сделал необходимый вывод. Лучшее доказательство этому они видели в подписании советско-японского договора: СССР решил обезопасить себя на Востоке, чтобы сконцентрироваться на Западе.
Но Москва отнюдь не выразила благодарности. Сталин в это время изгнал посольства стран — жертв Германии из Москвы, и отношения с Америкой становились все более натянутыми, что уменьшало, в частности, возможности экономического сотрудничества США с СССР. Однако Хэлл не поддался эмоциям. В начале июня он через посла Стейнгарда передал Молотову сведения, полученные от дипломатических представителей США в Швеции и Румынии. Они подтверждали сообщенное ранее Уэллесом.
Со своей стороны англичане продолжили процесс предупреждения Кремля. Посол Криппс посетил Турцию и, возвратившись, уведомил своих советских собеседников, что Германия (февраль 1941 года) готовится к выступлению на Балканах, а затем повернет в сторону СССР. Чтобы придать еще больший вес своей информации, он 28 февраля обращается к представителям английской и американской прессы: «Я убежден, что Гитлер нападет на эту страну в конце июня. Гитлер не осмелится ждать, потому что он знает, что советский прогресс в промышленности и оборонительные мероприятия разворачиваются слишком быстрыми темпами. Вы думаете, что он нанесет удар по Англии, но его целью является Россия и, скажу вам доверительно, генерал Дилл (начальник английского генерального штаба. — А. У.), по-видимому, придерживается той же точки зрения».
Английская разведка приложила значительные усилия, чтобы определить направленность планов Германии. В результате английское руководство получило потрясающую информацию: Гитлер отложил вторжение на Британские острова и начал подготовку к действиям в совсем другом направлении. Черчилль стал приходить к мысли, что Гитлер решился на гигантскую авантюру на Востоке в конце марта 1941 года. Но прошло еще немало времени, прежде чем его догадки переросли в уверенность. Теперь Черчилль мог поверить в то, что судьба оказалась милосердной к англичанам — их противник повернул на Восток. Доказательством тому служили не только данные разведки, но и общая оценка деятельности германской дипломатии.
Черчилль придал большое значение перемещению германских войск и появлению строительных организаций на железнодорожных путях в районе от Бухареста до Кракова. Он в полной мере оценил тот факт, что танковые дивизии, которые нанесли удар по Югославии, были возвращены в Румынию. Перемещение примерно 60 составов не могло быть проведено без того, чтобы не попасть в поле зрения британской разведки. Черчилль вспоминал, что «эти события осветили восточную сцену как молния. Неожиданное перемещение к Кракову гигантского числа вооруженных сил, необходимых на Балканах, могло означать только лишь намерение вторгнуться в Россию в мае».
Скептичных англичан окончательно убедило перемещение штаб-квартиры фельдмаршала Листа из Афин в Люблин, создание штаб-квартиры 11-й германской армии в Бухаресте и основание затем в Румынии штаба целой армейской группировки.
Черчилль 3 апреля 1941 года пошел на необычный шаг. Он написал письмо Сталину и поручил британскому послу Криппсу вручить его вождю лично. В письме говорилось: «В моем распоряжении находится надежная информация от доверенного агента, свидетельствующая о решении немцев после захвата Югославии, то есть после 20 марта, переместить 3 из 5 танковых дивизий из Румынии в Южную Польшу». Черчилль выражал уверенность, что Сталин оценит значение этих фактов. Посол Криппс еще до встречи со Сталиным написал Вышинскому большое письмо от себя лично, в котором указывал на события на Балканах, которые затрагивали советские интересы, и тем самым подводил адресата к мысли, что в интересах Советского Союза было бы занять более твердую позицию в отношении стран «оси» в этом районе. В свете факта передачи этого письма Вышинскому посол Криппс посчитал излишним передавать Сталину послание Черчилля, поскольку его (Криппса) письмо было более детализированным, и краткое послание Черчилля не меняло основной идеи, которую Криппс уже изложил в своем письме. Но Черчилль был недоволен действиями Криппса и потребовал, чтобы его послание было немедленно передано Сталину (он запрашивал об этом 16 и 18 апреля 1941 года, а затем еще раз 30 апреля 1941 года). Министр иностранных дел Иден ответил Черчиллю 30 апреля, что Криппс послал письмо Черчилля Вышинскому 19 апреля, и Вышинский информировал его 23 апреля, что письмо передано Сталину.
Происходящие события все больше убеждали Черчилля в том, что немцы поворачивают на Восток. Берлин 12 марта приказал прекратить работу советских комиссий, работавших на германской территории, и отослать их в СССР. Немало было и других косвенных доказательств, о которых не могли не знать в Кремле. Поэтому Черчилль ждал ответа Сталина. Но он так никогда и не получил его. В мае 1941 года у Черчилля уже не было никаких сомнений в отношении будущих действий немцев. Он пишет 16 мая в письме Смэтсу, премьер-министру Южной Африки: «Гитлер собирается выступить против России. Наблюдается бесконечное движение на Восток больших контингентов войск, механизированных частей, авиации».
Надо сказать, что британская разведка и генеральный штаб довольно долго сомневались в том, что Гитлер поступит так необдуманно и пойдет на такое перенапряжение своих сил. Имея чрезвычайно убедительную информацию (в частности, от лиц, наблюдавших за перемещением войск в Восточной Европе), они все же отказывались верить в свое счастье, в поворот Гитлера на Восток. Объединенный комитет разведки только 5 июня определенно изменил свою точку зрения, а генеральный штаб лишь 10 июня пришел к твердому заключению: «Имеющаяся в наличии свежая информация указывает на то, что Гитлер принял окончательное решение в отношении выступления против Советского Союза. Начало военных действий кажется в высшей степени вероятным, хотя еще преждевременно определять дату такого выступления. По нашему мнению, события придут к финалу во второй половине июня».
Примерно к 10 июня англичанам стало абсолютно ясно, что Германия готовится к нападению. Ближайший сотрудник Черчилля А. Кадоган пригласил к себе в этот день посла Майского, предложил ему взять ручку и бумагу и продиктовал список всех последних перемещений германских войск. В конце беседы он попросил как можно скорее передать эти данные советскому правительству. (Тем большим было изумление Майского, когда 14 июня в советской прессе появилось известное заявление ТАСС, обвиняющее британскую прессу в распространении слухов о якобы неизбежной войне между СССР и Германией).
Черчилль пишет 15 июня 1941 года Рузвельту: «Основываясь на данных источников, находящихся в моем распоряжении, можно считать, что огромное германское наступление на Россию неизбежно. Последнее перемещение воздушных и моторизованных частей завершено». Американский посол привез с собой ответ президента Рузвельта. Тот обещал, что он «немедленно публично поддержит русскую сторону», если начнется германское наступление на Россию.
Англичане не могли предположить, что Сталин передает полученные сведения немцам. Но это было так. Германский военно-морской атташе 24 апреля сообщил из Москвы: «Британский посол предсказывает, что 22 июня будет днем начала войны».
В Берлин Шуленбург постоянно сообщал о готовности СССР к сотрудничеству. Важен отчет о его встрече с Молотовым 22 мая. Министр иностранных дел «был дружественным, уверенным в себе как всегда… Два самых влиятельных человека в Советском Союзе (Сталин и Молотов. — А. У.) стремятся прежде всего предотвратить конфликт с Германией».
