Константин Крылов - Русские вопреки Путину
Обобщенно, «плата» – это деньги, доступ к благам, уважение, социальный и физический комфорт, особое положение (и право на нарушение некоторых табу), власть или влияние. Ну, в общем, вполне представимая корзиночка.
Так вот. «Просто за работу» платят мало где. Платят обычно за что-то такое, что ВКЛЮЧАЕТ в себя работу (за безделье, впрочем, тоже иногда платят – но об этом ниже), но является не ПРОСТО работой.
Ну например. В основе «американской мечты» лежит идея, что людям надо платить за изобретательность. Придумал новую крышечку для пивных бутылок, продал патент (или, еще лучше, организовал предприятие) – получи свой миллион и искреннее восхищение пышнотелых блондинок. «Человек Сам Себя Сделал», молодец. В низшем своем аспекте изобретательность выглядит как способность к сложному труду. Простой труд, особенно грязный, в Америке не уважается.
Традиционное немецкое представление о труде и справедливой плате за него тоже отличается от «чисто трудовой этики». В высшем своем регистре это культ совершенства, перфекционизм – «всякая идеально сделанная работа заслуживает уважения», а в низшем – это дисциплинированность (это, кстати, совсем не то же самое, что американский культ «организации»).
В Советском Союзе, где слово «труд» было идеологически окрашено в позитив, платили тоже не за «работу как таковую». То, за что платили, в высшем своем аспекте называлось служение (Отечеству), а в низшем – послушание. Труд официально именовался «долгом каждого» – то есть вопрос о его нужности, полезности или уместности не ставился. Труд имел дисциплинарную ценность, им население занимали – как в детском саду занимают детей какой-нибудь лепкой из пластилина или карандашиками. «И чтобы когда я приду, у всех был рисунок с елочкой!» [7]
Но бывают случаи, когда за труд как раз и не платят – или стараются платить поменьше. А платят как раз за «совсем другое».
Возьмем два крайних примера. За что платит общество аристократам при абсолютизме? В общем-то, за одно: за то, что они бездельничают и тихо вырождаются.
Это кажется странным. Однако аристократия, все эти «галантные кавалеры» – это ведь бывший военный класс, бывшее всадничество. Оттесненный от реальной власти и лишенный реальных прав, он остается опасен – поскольку эти люди привыкли к силе и власти, «могут и взбунтоваться». Все-таки их предки умели плавать в стальных латах и рубиться полупудовыми железяками. Общество же устраивается уже по-другому, и все эти устаревшие детали общественного механизма надо куда-то деть. Решений два: перерезать или развратить. Но первое удобнее делать, когда уже осуществлено второе: нежные рыхлые тела «шевалье» режутся лучше, чем жилистая плоть кавалеристов… Что же касается дороговизны трат на содержание всей этой оравы – так это еще как посмотреть, дорого ли они встают. Аристократия, конечно, потребляет будь здоров – но с точки зрения общества в целом бо́льшая часть богатств остается в самом же обществе. Ну да, носит кавалер золотые пуговицы. Кавалер умрет, его дети умрут, его внукам отрубит голову гильотина – а пуговички-то останутся. Ну а сожрут они немного – желудок у людей, чай, не резиновый. Зато от них спокойно.
Кроме того, жирная и демонстративно потребляющая верхушка имеет и иной смысл в себе: она привлекает на сторону кормящего их государства элиты других государств.
Тут придется малость отвлечься вот на что. Любое сильное государство (особенно имперского типа) имеет в своем распоряжении кнут и пряник (или, как нарисовали американцы, молнии и оливковую ветвь).
И то и другое является оружием, направленным против других государств, а точнее их элит. Кнут – это военная мощь, которой можно запугивать эти элиты: «Если вы нам не покоритесь, мы вас убьем».
Пряник – это роскошь: «Если вы нам покоритесь, вы будете жить, как наши аристократы – без власти, но сладко и хольно». Эту самую дольче-виту надо демонстрировать как можно выпуклее, нагляднее, бесстыднее – как шлюха крутит задницей. Таким образом, бывшие воины становятся государственными проститутками, всем своим расхоленным видом заманивающими чужеземные элиты на служение «доброму королю», чьи подданные живут так весело и привольно [8] . Те соблазняются, сдают свой народ во внешнее управление, делаются из «вождей» и «варварских правителей» такими же «аристократами» и начинают терять боевую форму… что и требуется.
Теперь разберем вопрос: а за что платят в современной России?
Ответ. В России за труд не платят вообще. За верность – тоже. За послушание – ближе, но все-таки не то… Платят за одно: за готовность вымереть.
Выражается это вот в чем. Самым запрещенным занятием в современной России, помимо русского национализма, является попытка заниматься сложным полезным трудом. Открыть фирму «с инновациями», занимающуюся какими-нибудь «новыми технологиями» – это расстрельная статья, иногда в буквальном смысле [9] . Под запретом и любой бизнес, не связанный с продажей сырья или металла – или, наоборот, завозом импортного барахла. Кое-какие заводишки дымят только для того, чтобы «предотвратить социальный взрыв» (заметим, что это выражение, чудовищное по смыслу, является вполне официальным, «газетным»). Из полезного труда «на себя» разрешено разве что самогоноварение. Всячески поощряется преступность (организованная и бытовая, вторая даже больше), алкоголизм и суицид. Ну и т. п. – кто живет в России, тот в курсе.
Однако за это платят. Начиная от «телевизора с Пугачевой» и кончая недавним еще долготерпением по части коммунальных выплат.
Последнее, кстати, – отдельная, очень интересная тема. В то время как в националистической Прибалтике с людей – сразу после получения независимости – стали «драть по полной за свет и за газ», в России долгое время смотрели на это сквозь пальцы.
Почему? Потому что прибалтийские националисты сразу строили для своих народов блистательное будущее по модели «как в Финляндии», нацеливаясь на высокий уровень жизни в самом ближайшем будущем. При этом создавались все условия для открытия бизнесов, поощрялся любой труд (включая проституцию), и т. п.
Таким образом, коммунальные платежи были использованы для того, чтобы заставить людей работать – при том, что все условия для работы были созданы. В России же, наоборот, население надо было ОТУЧИТЬ трудиться и особенно протестовать против невозможности труда. Поэтому некоторое время в квартиры «давали свет и воду». Потом, по мере обнищания людей, все эти блага стали постепенно отключать.
Началось все с Чубайса и его электрических затей – а кончилось реформой ЖКХ. Просто теперь люди уже настолько ослабли и настолько примирились с судьбой, что их можно лишить света, воды, тепла и выкинуть на улицу. Но это теперь.
Казалось бы, это касается только бедных. Но и относительно благополучные прослойки населения России тоже мотивированы на вымирание. Например: одним из важнейших условий сколько-нибудь пристойной (по меркам «обеспеченного класса») жизни в России является бездетность. Человек, заимевший ребенка, автоматически лишается большей части благ и удовольствий, которые он раньше имел – начиная от прямых финансовых затрат и кончая непониманием и осуждением со стороны «своих». Напротив, для «жизни без спиногрызов» созданы все условия. «Вымираем весело». Весьма богатые люди могут позволить себе детей – но в этом случае детишки обязательно готовятся к жизни вне России: с детства изучают английский, учатся «где-нибудь там» (побогаче – в Оксфорде, победнее – в любом западном колледже, лишь бы он был западный). То есть «если ты уж делаешь детей» – то на экспорт и только на экспорт. А в хороших российских вузах учатся в основном дети тех народов, кому размножаться можно и даже желательно – например, черные, которых, несмотря на их неярко выраженный интеллект, становится все больше и больше… И т. п.
Итак. Русским – даже богатым – платят за покорное вымирание.
Соответственно, другим народам платят (не конкретные люди, а система в целом) за способствование процессу вымирания русских. «Помогите падающему – толкните его еще».
Поэтому не существует ни одного нерусского народа, который рано или поздно – если «все будет так и дальше продолжаться» – не станет врагом русских. Просто потому что «это поощряется», и все это чувствуют. «В воздухе разлито». И даже те народы, которые неплохо относятся к русским – все равно станут русофобами. «За это нам сделают хорошо», «за это платят», а «без этого» – как бы самому не оказаться на черном дне, где лежат «рязань и калуга».Выборы в России: смысл и назначение процедуры
Опубликовано в «Русском Журнале» 15 марта 2004 года, в качестве комментария к близящимся выборам Президента РФ
Проблема любого сиквела – зрительские претензии. Некоторые даже говорят, что сиквел по определению не может быть лучше оригинала. Герои и их отношения известны, разыгрывающаяся история не должна слишком сильно отличаться от прежней. Слишком сильно – то есть, скажем, жанрово – мистический триллер вместо комедийной мелодрамы не проканает. Но все-таки лучше сходить на вторя к неплохой ленты («затянуто, но смотреть можно»), чем покупать билетик на «экспериментальное кино», не близкое широкому зрителю.
Примерно из таких соображений будет исходить немалая часть избирателей, направляющихся к избирательным участкам. Скорее всего, большинство проголосует за показ второй серии. Решение рациональное и объяснимое. Надо только отметить, что больше всех для успеха данного сиквела сделали как раз те, кому он вроде бы особенно отвратителен, то есть наша оппозиция. Громче всех кричат о «предопределенности выбора» именно они. Более того, они в это и в самом деле больше всех верят. И уже заранее переносят все свои дела на далекий 2008 год, когда, глядишь, звезды встанут по-другому.
