Дмитрий Зыкин - Большая игра
Мужеству русских не было предела. Турки отвечали шквальным огнем из пушек и ружей, но это не останавливало наших солдат, которые, даже погибая, думали не о себе, а о том, как победить врага. История сохранила слова первого русского, поднявшегося на стену Карса и смертельно раненного пулей: «Прощайте, братцы! Да только город возьмите!»[16] И братцы исполнили последнюю волю погибшего. Колонны русских войск врывались в крепость со всех сторон, а турки бежали, кто куда, неприятельская конница покинула город. Правда, турецкий комендант все же сохранял контроль над большей частью гарнизона и держался в цитадели. А на помощь Карсу спешил Киос-паша с двадцатитысячным отрядом. Необходимо было срочно раздавить последний очаг сопротивления.
Цитадель обложили артиллерией, и когда турки это увидели, то запросили мира. Представители паши отправились к Паскевичу и вернулись назад, передав слова нашего командующего: «Пощада повинным. Смерть непокорным. Час— на размышление»[17]. Речь могла идти только о безоговорочной капитуляции, которую турки приняли, лишь немного не дотянув до подкрепления. А Киос Магомет-паша, узнав о падении крепости, отступил.
Паскевич готовился развить успех, но в нашем лагере вспыхнула чума. Этот враг оказался опаснее османов, на целый месяц, связав нашу армию по рукам и ногам. Как только эпидемия прошла, Паскевич решил взять Ахалкалаки. Здесь ему противостоял наиболее отчаянный противник, решивший сражаться до последнего человека. Готовясь к смерти, турки надели белые одежды и всей крепостью провели молитвенное пение. Соперники были достойны друг друга в готовности погибнуть, и вот это презрение к смерти со стороны русских стало залогом победы. Но, конечно, важную роль сыграло и подавляющее превосходство нашей армии в артиллерии.
Турки несли тяжелейшие потери от нашего огня и поняли, что их отчаянное мужество оказалось бесполезным. Командир осажденного гарнизона всячески поддерживал дух своих солдат и в момент, когда турки заколебались, напомнил им о клятве умереть. На какое-то время ему удалось вселить уверенность в растерявшиеся войска, но спасти положение Ахалкалаки уже было невозможно. Защитников оставалось немного, одни погибли, другие покинули укрепления и, дав последний бой, неподалеку от Ахалкалаки были уничтожены. Киос-паша пытался спасти крепость, но вновь опоздал с помощью.
Паскевич и его солдаты одержали много и других побед. В моей книге нет смысла подробно на них останавливаться. Желающие найдут необходимые сведения в специализированных работах. Скажу лишь то, что и на главном, европейском театре русскому оружию также сопутствовал успех, поэтому уже в августе 1829 года султан Махмуд II согласился начать переговоры с Россией на условиях Петербурга.
Северный Кавказ: британцы активизируются
Цепкость и упорство британской элиты в отстаивании своих интересов— вещь известная. Она начинает активные действия, когда противник, или те, кого англичане таковым считают, даже и не думает угрожать Британии. Примеров на этот счет немало, но мы остановимся на вопросе, который имеет непосредственное отношение к нашей стране и, пожалуй, не утратил своей актуальности по сей день, хотя речь идет о событиях первой половины XIX века.
В 1829 году Россия и Турция заключили Адрианопольский мирный договор, завершивший войну 1828–1829 гг. В числе прочего мы добились от противника уступки восточного побережья Черного моря, включая крепости Анапа и Поти. Помимо геополитического значения, победа России позволяла прекратить работорговлю, которой занимались вооруженные группы адыгов. Они совершали набеги на русские поселения с целью захвата пленных и продажи их в Турцию.
Как ни странно, но в Лондоне это расценили как угрозу своим колониальным владениям в… Индии! Казалось бы, это абсурд, где Анапа, а где Индия, однако англичане мыслят стратегически, на много лет вперед. И они рассудили, что усиление России на Кавказе неминуемо приведет и к попыткам Петербурга прочно утвердиться в Персии. В свою очередь, закрепившись там, русские не остановятся и двинутся в Афганистан, а это и есть ворота в Индию.
Англичане и раньше работали по Кавказу, но после Адрианопольского мира их деятельность резко активизировалась. Лондон решил сделать ставку на создание черкесского независимого государства. Понятно, что черкесам никто реальной независимости и не собирался предоставлять. По планам Лондона на Кавказе должен был появиться турецкий вассал, а сама Турция уже находилась под политическим влиянием Британии. Оставаясь как бы в стороне, Англия получила бы возможность манипулировать новым «государством», используя его в антироссийских целях. Запалив Кавказ, Британия тем самым поджигала южные рубежи России, сковывая там нашу армию и добавляя Петербургу головной боли.
Помимо стратегической защиты Индии, у Лондона была и тактическая цель. В начале XIX века английские коммерсанты уже освоили торговый путь через Трапезунд. По нему шли товары в Турцию и Персию. Когда Россия присоединила Поти, британцы забеспокоились, что «их» новая коммерческая артерия может быть перерезана русскими. Как водится, под шумок пропаганды о свободном рынке, британское государство на самом деле стояло на страже интересов своих коммерсантов, оказывая им отнюдь не рыночную, а сугубо протекционистскую поддержку. Так что и по этой причине Англия решила дать бой России на Кавказе.
Как говорится, не успели высохнуть чернила на бумаге Адрианопольского договора, а британские корабли, груженные оружием и порохом, потянулись к восточному побережью Черного моря. Одновременно английское посольство в Турции превращается в центр, координирующий подрывные действия против России на Кавказе.
Наша дипломатия тоже не сидела сложа руки и в 1833 году добилась крупной победы. Удалось заключить, ни много ни мало, настоящий оборонный союз с Турцией. Это соглашение без преувеличения можно назвать уникальным. Старые враги, неоднократно воевавшие между собой, обязались помогать друг другу, в случае если третья страна начнет войну против России или Турции. В Константинополе поняли, что Запад представляет для Османской империи куда более страшную угрозу, чем Россия. И действительно, Франция в 1830 году забрала у Турции огромный Алжир, а когда независимость объявил еще и египетский паша Мухаммед Али, империя оказалась в шаге от распада.
Помощь пришла, откуда ее и не ждали, — царь Николай I мгновенно сориентировался в обстановке, понял, что «независимый» Египет станет игрушкой в руках Англии и Франции. Мало того, в Париже лелеяли план превращения Сирии в свою колонию. Поэтому Николай и выслал в помощь султану русский флот. Десант под командованием генерала Муравьева высадился на Босфоре. Турция была спасена, а Россия получила от Константинополя целый ряд крупных уступок. Отныне проливы Босфор и Дарданеллы по требованию Петербурга закрывались для всех военных кораблей, кроме русских. Понятно, что турки обратились к русским от полной безнадеги. В Константинополе говорили тогда, что тонущий человек ухватится и за змею. Но как ни крути, а дело было сделано.
Когда в Лондоне узнали об этом, британская элита пришла в бешенство и официально объявила, что не признает права России на восточное побережье Черного моря. Интересно, что в этот момент англичане решили разыграть против России и польскую карту. Министр иностранных дел Пальмерстон лично контролировал представительство польских эмигрантов («Жонд народовы») в Европе. Через эту организацию велась пропаганда, адресованная польским офицерам русской армии на Кавказе. Польская миссия существовала и в Константинополе. Оттуда ее эмиссары направлялись в Южную Россию и Кавказ.
Лидер польской эмиграции Чарторийский разработал план масштабной войны. Предполагалось сколотить широкую коалицию, в которую бы вошли южные славяне, казаки и горцы. Кавказцы должны были идти вдоль Волги к Москве, туда же предполагалось продвижение казаков по Дону, через Воронеж, Тулу, а польский корпус должен был ударить по Малороссии. Конечной целью являлось восстановление независимого польского государства в границах 1772 г., в зависимости от которого находились бы донские и черноморские казаки. А на Кавказе должно было появиться три государства: Грузия, Армения и Федерации мусульманских народов под протекторатом Порты[18].
Это можно было бы рассматривать как фантазии оторванных от жизни эмигрантов, однако план одобрили Париж и Лондон. Значит, угроза была реальна, и последующие события Крымской войны это подтвердили в полной мере. К тому же польское восстание 1830–1831 гг. показало, что намерения поляков более чем серьезны.
А что же Россия? Николай I, рассмотрев ряд предложений, согласился построить укрепления на черкесском побережье, а кроме того, Черноморский флот наладил крейсерство вдоль побережья. Вообще, надо сказать, что в российской политике тех времен боролись два течения, условно говоря, «ястребов» и «голубей». Первые делали ставку на крутые меры, вплоть до продовольственной блокады. Вторые считали, что следует привлечь кавказцев коммерческими и культурными выгодами. В числе прочего предлагалось «размягчить» горцев, прививая в их среде роскошь.
