В. Галин - Политэкономия войны. Заговор Европы
Наряду с Малой Антантой... она будет иметь еще и Россию, с которой можно договариваться и маневрировать»76.
18 сентября СССР вступил в Лигу Наций. Л. Барту в этой связи заявил: «Моя главная задача достигнута — правительство СССР теперь будет сотрудничать с Европой»77. И. Сталин пять лет спустя, говоря о причинах этого шага, отмечал: «наша страна вступила в Лигу Наций, исходя из того, что, несмотря на ее слабость, она все же может пригодиться, как место разоблачения агрессоров и как некоторый, хотя и слабый, инструмент мира, могущий тормозить развязывание войны»78. Литвинов, по мнению М. Карлея, стал наиболее заметным советским сторонником новой политики, которую назвали «коллективной безопасностью». Мир, как он утверждал, неделим79.
В том же 1934 г. произошел новый резкий спад советско-германской торговли, доля Германии в советском импорте снизилась почти в два раза по сравнению с 1932 г. Под угрозой оказались выполнение даже текущих торговых соглашений80. Однако Советский Союз не собирался порывать своих отношений с Германией. К. Радек в то время говорил руководителю военной разведки в Европе Кривицкому: «Только дураки могут вообразить, что мы когда-нибудь порвем с Германией. То, что я пишу, — это не может дать нам того, что дает Германия. Для нас порвать с Германией просто невозможно»81. «Радек, — по мнению А. Некрича, — имел в виду не только военное сотрудничество, но и большую техническую и экономическую помощь, полученную из Германии в годы первой пятилетки»82. В то время Калинин при вручении Шуленбургом верительных грамот в Москве заявлял: «Не следует придавать слишком большого значения выкрикам прессы. Народы Германии и Советского Союза связаны между собой многими различными линиями и во многом зависят один от другого»83.
Так, например, в 1933-1934 гг. в Германии побывали конструкторы-моторостроители Харьковского завода, зани
мавшиеся разработкой нового танкового двигателя. В результате была закуплена лицензия на двигатель БМВ мощностью 500 л.с. Уже в 1934 г. было развернуто производство среднего танка Т-28 с мотором этого типа84. Советские специалисты изучали германскую авиационную промышленность, исследовали прокатку стальной проволоки на заводах Круппа и т.д.85. В начале января 1934 г. Радек говорил немецким журналистам: «мы ничего не сделаем такого, что связывало бы нас на долгое время. Ничего не случится такого, что постоянно блокировало бы наш путь достижения общей политики с Германией. Вы знаете, какую линию политики представляет Литвинов. Но над ним стоит твердый, осмотрительный и недоверчивый человек, наделенный сильной волей. Сталин не знает, каковы реальные отношения с Германией. Он сомневается. Ничего другого и не могло быть. Мы не можем относиться к нацистам без недоверия»*6.
В условиях мирового экономического кризиса и растущей напряженности в Европе Германия сама была крайне заинтересована в развитии экономических отношений с СССР. Американский посол в 1934 г. отмечал: «рейхсвер, министерство иностранных дел и сторонники империи все дружно настаивают, чтобы Гитлер заключил пакт с Россией, как это было сделано с Польшей в 1933 г., что удивило весь мир. Их цель — изолировать Францию и приобрести рынок для сбыта немецких товаров, как уже сделала однажды Германия при прежнем режиме... Все это, — по мнению У. Додда, — предвещает мир на несколько лет, то есть до тех пор, пока Германия не будет готова занять господствующее положение в Европе»87.
В Советском Союзе, очевидно, придерживались аналогичной точки зрения. Не случайно в том же 1934 г. Литвинов вместе с Л. Барту предложил заключить «Восточный пакт» — вошедший в историю как «Восточное Локарно». Пакт дол жен был стать развитием французского проекта создания «Балканской Антанты» — союза Югославии, Румынии
Греции и Турции. Ответной реакцией Германии стала инициатива создания ... антисоветского блока, провозглашенная вторым лицом в министерстве иностранных дел Бюловым: «Мы хотим созыва конференции великих держав... и заключения мирного договора между Германией, Францией, Англией, Италией и Соединенными Штатами». У. Додд давал поэтому поводу свои рекомендации в Вашингтон, «Я согласен с тем, что такая замена литвиновского «Восточного локарнского пакта» может быть целесообразна»88. Помимо Вашингтона, меры, направленные на развал планов Восточного локарнского пакта», предпринял и Лондон. Они основывались, прежде всего, на усилении антисоветской пропаганды в балканских странах, в целях подрыва их отношений с Советским Союзом. Точку на проекте «Восточного Локарно» поставило убийство 9 октября 1934 г. в Париже Л. Барту и короля Югославии Александра I, организованное при участии немецких нацистов и хорватских усташей. Новый французский министр иностранных дел П. Лаваль был сторонником политики «умиротворения».
Наследие Барту — советско-франко-чехословацкий пакт был подписан уже по инерции в мае 1935 г. На странности такта указывал уже Л. Троцкий. По его мнению, он давал Франции несравненно больше выгод, чем Советам. «Обязанность военной помощи СССР имеет безусловный характер; наоборот, помощь со стороны Франции обусловлена предварительным согласием Англии и Италии...»89. Таким образом, фактически Франция, а вслед за ней и Англия получили односторонние советские гарантии. СССР в свою очередь, подписав антигерманский пакт, превращался в прямого врага Германии.
Почему же тогда СССР пошел на подписание пакта? Литвинов отвечал на этот вопрос несколько лет спустя в беседе с американским послом Д. Дэвисом, поведав ему о двух равных страхах советского правительства: первый страх — что гитлеровская жадность «к завоеваниям» и к «европейскому господству», второй страх — возможность «некоторого улаживания спорных вопросов между Францией, Англией и Германией»90. Союз с Францией, пусть даже и односторонний, служил для России предохранительной мерой от попытки развития локарнских соглашений.
Мало того, Сталин надеялся на присоединение к пакту... Германии. В апреле 1935 г. У Додд в очередной раз отмечал: «генералы рейхсвера требуют заключения договора с Россией именно теперь, когда Франция понемногу сближается с Советским Союзом. Такова единственная возможность ликвидировать окружение Германии,создаваемое Францией, Англией и Италией. Гитлер сильно обеспокоен и очень боится вести переговоры с Россией — единственным своим врагом, с которым он предпочел бы никогда не иметь дела. Однако, как говорит Рейхенау, он сказал одному из представителей рейхсвера: «Что ж, ради Германии я готов заключить договор с самим дьяволом»91. Фюрер был вынужден пойти на крайние меры предложив в марте 1935 г. Советскому Союзу льготный, бартерный кредит в размере 200 млн. марок13. Заказы СССР включали оборудование для фабрик, машины, аппараты, изделия электропромышленности, оборудование нефтяной и химической индустрии, транспортные средства, оборудование лабораторий и т.д.92.
А 29 марта 1935 г. состоялся весьма примечательный разговор Сталина с Иденом:
«Иден: Как вы себе мыслите пакт взаимной помощи — с Германией или без Германии?
Сталин: С Германией, конечно, с Германией... Мы хотим жить с Германией в дружеских отношениях. Германцы — великий и храбрый народ. Этот народ нельзя было долго
удерживать в цепях Версальского договора... Повторяю, такой великий народ, как германцы, должен был вырваться из цепей Версаля. Однако формы и обстоятельства этого освобождения таковы, что способны вызвать у нас серьезную тревогу... Страховкой является Восточный пакт, конечно, с Германией, если к тому имеется какая-то возможность. Вот вы, господин Иден, только что были в Берлине, каковы ваши впечатления?
Иден: Я ответил бы на этот вопрос одним английским изречением: я удовлетворен, но не обрадован... Да, Гитлер (еще) заявлял, что он очень обеспокоен могуществом вашей Красной армии и угрозой нападения на него с востока.
Сталин: А знаете ли вы, что одновременно германское правительство согласилось нам поставлять в счет займа такие продукты, о которых как-то даже неловко открыто говорить, — вооружение, химию и т.д.
Иден: Как? Неужели германское правительство согласилось поставлять оружие для вашей Красной армии?
Сталин: Да, согласилось, и мы, вероятно, в ближайшее время подпишем договор о займе.
Иден: Это поразительно. Такое поведение не свидетельствует в пользу искренности Гитлера, когда он говорит другим о военной угрозе со стороны СССР.. .»93
