Анатолий Уткин - Вызов Запада и ответ России
Едва ли Генрих-мореплаватель, устремившийся в 1452 г. к Капо-Верде, думал о своих капитанах и матросах в терминах, представленных нами выше. Священники заботились о душах его матросов, он платил положенную десятину Риму, африканский берег пока не обещал ничего завораживающего. Но в истории малые мысли даже значимых фигур стоят немного. Многое значат дела. Великие географические открытия и путешествия Марко Поло в Китай, Колумба в Америку, Олеария и Герберштейна по огромной Руси, приход капитана Смита к вирджинским берегам, а капитана Ченселора к берегам Архангельска обозначили ось мирового развития, превращение мира в объект творимой Западом истории.
Мы называем Западом не столько регион, сколько тип культуры и строй мысли, парадигму сознания, стереотип жизненного пути. Западом невозможно назвать ни одну конкретную страну. Географически — это совокупность стран Западной, Центральной Европы и Северной Америки.
Говоря о географических пределах западной цивилизации, А. Тойнби предлагает определить центральную точку «неподалеку от Меца в Лотарингии, в которой когда-то была столица австразийского государства — оплота империи Карла Великого, а в настоящее время находится главный форпост на границе между Францией и Германией. В направлении юго-запада, через Пиренеи, эта ось была проложена в 778 г. самим Карлом Великим; до устья Гвадалквивира она была проложена в 13 веке кастильскими завоеваниями». Лотарь, старший сын Карла Великого, выступил с претензией на владение Ахеном и Римом, двумя столицами, принадлежавшими деду. Так была проложена «ось Запада».
Запад исторически менял своих лидеров: маленькая Португалия с неустрашимыми моряками и поэтами; Испания, поделившая с Португалией то, что станет Латинской Америкой — Испания между Колумбом и Сервантесом. На смену лидировавшим в шестнадцатом веке испанцам и итальянцам приходят Нидерланды, победившие испанцев. За голландской революцией следует блестящий век Франции, перехватившей инициативу становления западного духа у иберийских соседей. Зона преобладания прометеевской культуры со временем смещалась от Средиземноморья, от Италии и Испании на север, к Франции, Нидерландам, Англии, Северной Германии, Скандинавии. Протестантизм способствовал этому выделению европейского севера. Прометеевская культура все больше вступала в конфликт с культурой Средиземноморья. Жесткость северян оттеняла их самососредоточенность и эффективность. Процесс шел хотя и медленно, но постоянно. Главное: наличие духа спонтанного коллективизма, духа преодоления и покорения природы, освоения неосвоенного мира. Это суть того колоссального явления, определяющего уже пятьсот лет мировую историю, которая именуется Западом. Многие черты западной парадигмы никогда не существовали комплексно, совместно в отдельно взятой западной стране. В Португалии Магеллана и Камоэнса не было капитализма, но она была первым носителем западного духа, новой психологической ментальной ориентации. Испания Веласкеса и Сервантеса не создала присущей Западу развитой политической системы, но дух Испании, бросивший миллионы людей на покорение пространств, на самоутверждение индивида, на реализацию его энергии, — сугубо западный. Несколько веков невиданный вулкан человеческой активности бился прежде всего в двух странах — Франции и Англии, достигших квинтэссенции западного духа. И это колоссальное соревнование породило эпицентр науки, культуры, внутренней дисциплины и творческого самоутверждения. Франция — страна Монтеня, Рабле и Декарта становится сильнейшим королевством Европы. Она посылает корабли и поселенцев в противоположные части света — Индию и Квебек, в Карибское море и в Левант. Французские офицеры командуют в турецкой армии. Французское влияние доминирует от Португалии до Польши. Французский язык становится языком дипломатии, французский двор — законодателем нравов и моды, французская философия лидирует в европейской мысли.
Но ход истории переменчив, и Британия на континенте побеждает Францию в войне за австрийское наследство, а в войне за испанское наследство перехватывает у нее Индию и Канаду. Несмотря на утерю североамериканских колоний, Лондон между семилетней войной и Седаном (между 1761 и 1870 гг.) становится столицей Запада (с кратким наполеоновским взлетом Франции в начале девятнадцатого века). В конце девятнадцатого века в мировые лидеры стали выбиваться Америка и Германия, чей спор за лидерство был характерен для двадцатого века. Особое положение занимала на Западе Германия. Нет сомнения, что фаустовская модель мировидения была свойственна Германии еще в период феодальной раздробленности, но феодальные черты делали Германию всегда особенным членом Запада. От романтиков восемнадцатого века до фашистов — в чрезвычайно широком спектре общественного сознания влиятельными были почвенные, антизападные идеи; преобладала критика коррумпированного, «поклоняющегося золотому тельцу», лишенного черт рыцарственной самоотверженности Запада. Такие представители Германии, как Томас Манн, даже в период первой мировой войны категорически отрицали причастность Германии к Западу. Германия вступила в эту войну как раз с идеями «остального» мира — ответить Западу, изменить сложившийся на Западе статус кво. Но если Германия и пыталась противостоять Западу с почвенных позиций, то идеи модернизации, спонтанного коллективизма, сочетания ответственности индивида с безукоризненной дисциплиной были основополагающими свойствами ее общества. После второй мировой войны Германия преодолела двойственное отношение к Западу, погасила романтически-почвенное начало и стала, сформировав западную политико-психологическую идентичность, интегральной частью Запада.
* * *Промышленная революция, использование пара, развитие металлургии, строительство кораблей, производство тканей, научных приборов, военной техники произвели такие изменения в мировом товарообороте, что с тех пор и до настоящего времени не приходится говорить о взаимозависимости Запада и остального мира в экономическом смысле. Начиная с восемнадцатого века внешний мир больше зависит от Запада, чем Запад от него. Незападный мир постепенно стал признавать свое поражение перед союзом непоколебимой воли, разума, науки, промышленности, которые начал демонстрировать Запад. Подвел черту под выделением Запада восемнадцатый век, век Просвещения. «Мы и они» — так можно охарактеризовать позицию энциклопедистов, впервые начавших противопоставлять Европу остальному миру, начавших анализировать неевропейский душевный и психологический склад американских индейцев, индусов и китайцев, персов и турок, русских и японцев как антитезу некой норме. Впервые в европейской истории с такой жестокостью обозначилось (как нормальное и ненормальное) различие в мировосприятии основных понятий и процессов европейскими и неевропейскими народами. В Версале и Букингемском дворце с неодолимой уверенностью делили Северную Америку и Южную Азию. Век Просвещения не только не принес «общечеловеческого» идеала, но, напротив, определенно усугубил различия между Западом и не-Западом.
Став «Западом», западноевропейский (а точнее атлантический) регион колоссально ускорил темпы развития. Некоторые авторы полагают, что это ускорение поддается измерению и может быть оценено, как трехкратное. Подобные темпы соответствуют этапу, когда Запад перешел в фазу индустриального капиталистического развития. Появление ткацких станков, доменных печей, изобретение паровой машины Уаттом в 1769 г., использование угля, а затем электричества в промышленности, изобретение двигателя внутреннего сгорания, производство автомобилей и развитие авиации характеризуют этапы индустриализации, изменившие облик мира в короткий срок.
Прежде всего резко умножилось собственное население Запада. В течение двенадцати веков население Европы оставалось приблизительно равным и никогда не превосходило 180 миллионов. Но с 1800 г. по 1914 г., т. е. немного больше, чем за одно столетие оно поднимается со 180 до 460 миллионов.
Век же Просвещения — восемнадцатый век — фактически канонизировал неравные отношения представителей различных цивилизаций. Стало очевидным, что европейская наука не имеет себе равных. Как не имеет себе равных европейское книгопечатание, почта, дороги, астролябии, государственное устройство, отношение к Богу и, главное, — мировосприятие. До эпохи Просвещения Россия, Турция и Китай еще казались некими сопоставимыми величинами, идущими по параллельным дорогам истории. Но уже к началу американской и французской революций стало ясным, что сопоставление этих стран с Западной Европой могло вызвать лишь удивление. Сравнение Москвы, Стамбула и Пекина с Парижем и Лондоном стало неправомочным. Петр Первый не смотрелся в Париже представителем западного мира. И когда в Голландии он поднялся по крутой лестнице на вершину башни верхом на лошади, это вполне соответствовало мнению Амстердама о незападном мире.
