Евгений Магда - Гибридная война. Выжить и победить
Гибридная агрессия — это комплекс разнородных воздействий на противника регулируемой величины и комбинируемого характера, применяющиеся по заданному алгоритму, где военные средства не являются доминирующими. Коротко ее можно охарактеризовать как войну-трансформер, которая, как и классическая война, включает в себя военный компонент, спрятанный глубоко внутри. Этот факт важен для понимания сути гибридной войны. Снаружи постоянно находятся другие — невоенные — оболочки, что и не позволяет идентифицировать гибридную войну как войну классическую. Поэтому ключевым в приведенном определении является понятие «агрессия», вопреки тому, что большинство ее компонентов не выглядят как война. [36]
Комплекс Т-войны включает в себя воздействия, характерные для традиционной войны:
— информационно-пропагандистские;
— политико-дипломатические;
— торгово-экономические с элементами лоббистскокоррупционных;
— энергетические и инфраструктурные;
— разведывательно-диверсионно-партизанские;
— регулярные боевые действия;
— возможность ограниченного применения тактического ядерного оружия.
Отличие состоит в том, что на начальном этапе гибридной войны невоенные воздействия превалируют перед военными или вовсе отсутствуют. Оказываемые на противника элементы воздействия могут варьироваться верховным командованием по алгоритму, который тоже может изменяться по ходу ведения гибридной войны.
Отсутствие четкого понимания сути гибридной войны не позволяет сформулировать адекватный ответ на ее вызовы. Человечество, чего греха таить, привыкло действовать по шаблону, и действия в случае войны не являются исключением. Неопределенность формы и многоликость проявлений гибридной войны делают ее концепцию весьма гибкой и применимой ко многим конфликтам.
В украинском случае необходимо рассматривать события на Евромайдане как важную часть гибридной войны против Украины, своеобразную разведку боем, которую проводили не «зеленые человечки», а представители украинских правоохранительных органов, но уже находившиеся под внешним управлением. И разгон студентов в ночь с 29 на 30 ноября 2013 года, и последовавшие за этим столкновения на ул. Банковой у Администрации Президента 1 декабря того же года, и гибель Небесной сотни в сегодняшних условиях представляются именно как составляющая гибридной войны в части навязанного управления.
Сегодня Россия на Донбассе использует против Украины политически контролируемые подразделения хорошо подготовленных профессионалов, мимикрирующих под представителей местного криминалитета или «патриотов родного края». Такая методология имеет под собой логическое пояснение: авторитет России на международной арене выше украинского, а дипломатия Москвы была намного более последовательной, чем дипломатические усилия Киева на протяжении всего периода украинской независимости. Поэтому Россия могла себе до последнего времени позволить делать ставку на «игнорирование очевидного», осознавая, что западная модель демократии предполагает наличие определенного времени для смены устоявшихся позиций. Не станем сбрасывать со счетов и фактор ядерного оружия, упоминание о котором все чаще звучит из уст российских дипломатов в ходе непубличных консультаций по вопросу урегулирования конфликта на Донбассе.
Польский аналитик Лукаш Вуйчик пришел к любопытному выводу, анализируя весенние события 2014 года в Украине: «Путин извлекает уроки из истории. На его понимание войны особенно повлияла вторая чеченская операция (1999–2009). Поэтому, в частности, новая российская стратегия делает упор на солдат из «ниоткуда», будто бы не принадлежащих никакому государству и благодаря этому не подпадающих под какие-либо законы и конвенции. «Зеленые человечки» на востоке Украины — это своеобразный гибрид, нечто среднее между солдатами и террористами: неизвестно, кто они и кто ими командует. А если нет командиров, не с кем вести переговоры о капитуляции, не с кем обсуждать условия перемирия. Если начнется стрельба, неизвестно, на кого возложить за нее ответственность и в кого целиться. Непросто с этими людьми и местным жителям, так как неясно, где они еще могут появиться»[37].
Выше я уже говорил о том, что Оранжевая революция, как и цветные революции в Грузии и Киргизии, стимулировала Россию к поиску новых инструментов влияния на постсоветском пространстве. Важным элементом апробации военных планов выглядит августовская война 2008 года в Грузии, закончившаяся для кавказской республики потерей Абхазии и Южной Осетии, превратившихся в марионеточные государства. Интересно, что самопровозглашенные ДНР и ЛНР, за создание которых на «референдумах» высказалось подавляющее большинство местных жителей (89 % и 96 % соответственно) остаются не признанными ни одной страной в мире, включая Россию. И это «подвешенное состояние» — также элемент гибридной войны.
К историческим урокам можно отнести и события межвоенного периода, в ходе которых Советский Союз и Германия были изгоями Европы и не имели возможности для полноценной интеграции в тогдашнюю систему международных отношений. Общим для Москвы и Берлина стал не только Рапалльский договор[38], позволивший им организовать систему поддержки друг друга и взаимовыгодных межгосударственных обменов, но и отношение к так называемым государствам-лимитрофам, серьезно изменившим политическую карту Европы после Первой мировой войны.
Советская Россия отрабатывала первые «гибридные войны» в 20-30-е годы ХХ века против сопредельных стран — Польши, Китая, а также в Центральной Азии. Например, в Польше, специальные группы советских диверсантов действовали, переодевшись в польскую военную или полицейскую форму, грабили и сжигали волостные управы, частные владения, захватывали поезда, дискредитируя центральную власть и пытаясь вызвать восстание в регионах так называемой «Польши Б», с нелояльным Варшаве белорусским и украинским населением. В упомянутый период советские военные советники активно действовали в районе КВЖД и в Маньчжурии, с вторжения в которую в 1931 году, по мнению ряда историков, и началась Вторая мировая война.
Похожие методы были и на вооружении у нацистской Германии, они проявивились в первую очередь в ходе аншлюса Австрии и осуществления ряда мероприятий в Судетской области, по условиям Версальского мира ставшей частью Чехословацкой Республики. Судето-немецкая партия Конрада Генлейна[39] — прообраз пятой колонны, военно-политическая сила, немало сделавшая для подписания в сентябре 1938 года Мюнхенских соглашений, которые впоследствии были охарактеризованы как Мюнхенский сговор. «Они получили указания ставить чехословацкому правительству невыполнимые условия и обострить ситуацию до такой степени, чтобы правительство отказалось выполнять их требования. И именно это должно было стать для Чехословакии началом конца — как военного, так и политического» [40].
Показательным выглядит тот факт, что, разрушая изнутри Чехословакию и периодически заигрывая с Польшей, нацисты в своей внутриполитической риторике не скрывали стремления расправиться с польской государственностью, степень возмущения существованием которой усиливалась в Берлине по причине вхождения в состав Польши земель, которые Гитлер и его соратники считали исконно немецкими. Собственно, это и определило направление главного удара в тот момент, когда началась Вторая мировая война.
Во время холодной войны СССР действовал в ряде стран через механизм поддержки левых или национально-освободительных движений, обеспечивая их не только оружием и деньгами, но и направляя советников и группы спецназа для военных действий, замаскированных под «борьбу народа с марионеточным режимом, поддерживаемым Западом». Советский военный персонал действовал в Африке, Юго-Восточной Азии, Центральной Америке, пытаясь минимизировать информацию о своем присутствии там. Выполняя «интернациональный долг», советские военные специалисты получали высокие зарплаты, но зачастую не могли претендовать на какие-либо льготы по причинам высокой степени секретности операций. Справедливости ради отметим, что и Соединенные Штаты зачастую использовали аналогичные методы в ходе противостояния в формате биполярного мира. От современной нам гибридной войны ситуация отличалась разве только тем, что удерживать взаперти информацию в 50-80-х годах ХХ столетия было намного легче, чем на нынешнем этапе развития человечества.
Объективно говоря, нынешнее противостояние России и Украины — война эмоций с использованием фактора доверия и недоверия. В Кремле отлично знают, насколько болезненными для нашей страны оказались Первая и Вторая мировые войны, между которыми украинский народ пережил геноцид в формате Голодомора. Нерешительность украинского политического руководства на протяжении практически всего периода независимости, масса упущенных шансов и возможностей для проведения реформ превратили Украину в удобный объект гибридной агрессии. Российское руководство после победы Евромайдана решило не ждать, пока новые лидеры Украины полностью войдут в курс дела, и ударило «под дых», в «мягкое подбрюшье» Украины — Крым, многие жители которого скептически были настроены по отношению к собственной стране. Отсутствие государственной стратегии развития Крыма и беспредел местных князьков (во время правления Виктора Януковича их называли «македонцами» за Макеевско-Донецкое происхождение) обусловило быструю потерю Украиной контроля над Крымским полуостровом.
