Сергей Вальцев - Миссия России. Национальная доктрина
Православие – это приоритет духовного над материальным. В Советском Союзе высмеивалось мещанство, вещизм, страсть к приобретательству.
«В отношении к хозяйственной жизни можно установить два противоположных принципа. Один принцип гласит: в хозяйственной жизни преследуй свой личный интерес и это будет способствовать хозяйственному развитию целого, это будет выгодно для общества, нации, государства. Такова буржуазная идеология хозяйства. Другой принцип гласит: в хозяйственной жизни служи другим, обществу, целому и тогда получишь все, что тебе нужно для жизни. Второй принцип утверждает коммунизм, и в этом его правота. Совершенно ясно, что второй принцип отношения к хозяйственной жизни более соответствует христианству, чем первый. Первый принцип столь же антихристианский, как антихристианским является римское понятие о собственности»[262].
Православие – это религия беззащитных, нищих. Недаром на Руси юродивые считались святыми. Так что в утверждении некоторых религиозных мыслителей, что Христос был первым коммунистом, есть доля истины и большая доля. Православие – это вера в то, что мы поклоняемся истинным ценностям, католитический Запад считался отпавшим от истинного христианства, отсюда и название «православие». Россия считалась носителем истинных ценностей – «Москва – Третий Рим, русские – народ богоносец». На протяжении веков русские верили, что их вера – единственно верная.
Коммунизм в том смысле, в котором его понимали простые люди, это также вера бедных и беззащитных. И это единственно верная вера. На Руси веками громили сектантов, в Советском Союзе – диссидентов. На Западе все наоборот, во-первых, господство плюрализма и каждый выбирает себе веру по вкусу, во-вторых, вера не имеет такого значения в жизни западных людей.
«Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о Москве как Третьем Риме. Религиозный раскол XVII века обнаружил, что московское царство не есть Третий Рим. Менее всего, конечно, петербургская империя была осуществлением идеи Третьего Рима. В ней произошло окончательное раздвоение. Мессианская идея русского народа приняла или апокалиптическую форму или форму революционную. И вот произошло изумительное в судьбе русского народа событие. Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал, и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий Интернационал есть тоже священное царство, и оно тоже основано на ортодоксальной вере. На Западе очень плохо понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма. Западные коммунисты, примыкающие к Третьему Интернационалу, играют унизительную роль. Они не понимают, что, присоединяясь к Третьему Интернационалу, они присоединяются к русскому народу и осуществляют его мессианское призвание. Я слыхал, как на французском коммунистическом собрании один французский коммунист говорил: «Маркс сказал, что у рабочих нет отечества, это было верно, но сейчас уже не верно, они имеют отечество – это Россия, это Москва, и рабочие должны защищать свое отечество»[263].
Народность в официальной советском лексиконе заменялась терминами «коллективность», «взаимопомощь» и т. д., а часто не заменялась вовсе: «народное хозяйство», «народный артист» и т. д. Народность, коллективизм – прямые противоположности западного индивидуализма.
Итак, русский народ выбрал социализм как строй, наиболее полно воплощающий русское миросозерцание. Социалистическая революция сметала все чуждое, наносное, нерусское, все то, что нам досталось от реформ Петра I, в этой связи то, что Москва, – исконно русская столица, – вновь обрела свой статус, было символично.
«Марксизм столь нерусского происхождения и нерусского характера приобретает русский стиль, стиль восточный, приближающийся к славянофильству. Даже старая славянофильская мечта о перенесении столицы из Петербурга в Москву, в Кремль, осуществлена красным коммунизмом»[264].
Монархисты, оказавшиеся за границей, ненавидевшие большевиков, все равно были вынуждены признать:
«Большевизм привился не потому, что в нем открыта была новая, марксистская правда, но главным образом вследствие старой правды, в большевизме ощущаемой»[265].
А либеральные реформаторы, которые изрекали: «Признаем же нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму» (П. Струве), учились капитализму в одиночестве и уже не в этой стране.
Гражданская война
Самое яркое подтверждение того, что страна осознанно пошла по социалистическому пути развития, это выигранная большевиками гражданская война. Необученная, нищая армия меньшинства не может выиграть войну. А ведь на стороне белогвардейцев были более десятка самых передовых стран.
Была немецкая, французская, английская, чешская, румынская, греческая, японская, американская, польская… армии на территории России. 1 миллион иностранных солдат на нашей территории! Деникин же получил от Англии пароходы с вооружением, снаряжением, одеждой и другим имуществом по расчету на 250 тысяч человек. Колчак уже в 1917 г. был в Англии и США, после Октября поступил на службу его величества короля Великобритании, и в Сибири работал под контролем британского генерала Нокса и французского генерала Жанена. Под залог трети золотого запаса России он получил около миллиона винтовок, несколько тысяч пулеметов, сотни орудий и автомобилей, десятки самолетов, около полумиллиона комплектов обмундирования и т. п.[266]
Конечно, Запад никому просто так помогать не будет, как говорят в Англии: «У Англии нет вечных союзников и постоянных врагов, вечны и постоянны ее интересы». «Белые» воевали на деньги западных держав, при поддержке оккупационных корпусов и при условии территориальных уступок в случае победы. Это дает право некоторым исследователям говорить не о гражданской войне, а о национально-освободительной.
«Как известно, еще 23 декабря 1917 г. член правительства Великобритании лорд Мильнер и премьер-министр Франции Жорж Клемансо подписали в Париже конвенцию “О действиях на юге России”, согласно которой «сферой влияния» Англии становились “казацкие территории”, Кавказ, Армения Грузия, Курдистан, а к Франции отходили Бессарабия, Украина, Крым»[267].
Поэтому со стороны красных война была не только классовой, но и отечественной. Красные были не только революционерами, но и патриотами. Они боролись за независимость своей родины и против ее расчленения. Белые режимы были одновременно и антинародными, и антинациональными. Поэтому они с неизбежностью рухнули. Большевики победили, ибо за ними шла большая часть народа»[268].
В результате, в 1933 г. в Париже в своих воспоминаниях двоюрдный дядя Николая II, великий князь Александр Михайлович писал, что союзники собирались превратить Россию в свою колонию, а
«…на страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи…»[269].
Сегодня стараются не вспоминать, что большевики выбили интервентов 14-ти государств с территории Российской империи, потому что на сторону большевиков встал русский народ. Очень точную характеристику гражданской войны дал один из самых непримиримых и активных борцов с советской властью Б. В. Савинков. Раскаявшись, он признал, что народ пошел за большевиками, а не за белогвардейцами.
«Для меня теперь ясно, что не только Деникин, Колчак, Юденич, Врангель, но и Петлюра, и Антонов, и эсеры, и “савинковцы”… не были поддержаны русским народом и именно поэтому и были разбиты. Правда заключается в том, что не большевики, а русский народ выбросил нас за границу, что мы боролись не против большевиков, а против народа…. Когда-нибудь… это… поймут даже эмигрантские “вожди”.»
Белое движение не нашло пути к сердцам и душам большинства русского народа, все их лидеры были западниками. Парадоксально, но идеи большевиков были более близки идеям самодержавия (конечно, не той карикатуры, которая существовала в 1917 году), чем идеи белогвардейцев.
Великая Октябрьская революция решала не столько вопрос о замене власти класса дворянства на класс пролетариата (хотя и это имело место), сколько вопрос выбора пути движения: западный или русский. Большинство патриотической интеллигенции боролось за социалистическое будущие плечом к плечу с простым народом. Надо помнить, что во время гражданской войны 82 % комполков, 83 % комдивизий, 54 % командующих военными округами были в прошлом офицерами царской армии[270]. Многие же, кто сражался против Красной армии перешли на сторону большевиков, многие, кто эмигрировал, вернулись обратно.
