Александр Ильин - Геннадий Зюганов: «Правда» о вожде
Вот и снова пошла речь об умеющих или не умеющих приспосабливаться и приспосабливать к своим нуждам и нуждишкам все, что под руку попадет. Газету — в том числе. Особенно такую, какой — по статусу — была “Правда” в советское время. Ведь даже статейка — хвалебная, разумеется — в “главной партийной газете” приравнивалась к солидной научной публикации и учитывалась при защите диссертаций по, как тогда шутили, “противоестественным”, то есть общественным наукам. Перед выборами в Академию наук тоже нелишней была позитивная заметка в “Правде”. О компании на соискание Ленинских и Государственных премий — и говорить не приходится, тут начинался шквал.
Кстати, вряд ли когда-нибудь появилась бы в “Правде” статья С. Маршака “Правдивая повесть” — о солженицынском “Одном дне Ивана Денисовича”, не будь “Один день…” выдвинут на соискание Ленинской премии. А ведь получи ее Александр Солженицын — кто знает, может, по-новому сложилась бы его судьба…
Вообще с настоящей литературой, с крупными творческими личностями “Правде” всегда было непросто.
Тут вспоминается, прежде всего, “Злые заметки” Николая Ивановича Бухарина, из-за которых и до сих пор свистят критические стрелы. Большинство не без оснований считают, эти действительно злые заметки во многом сломали судьбупоэта. Но, думаю, не все так просто.
Мне посчастливилось заниматься бухаринской темой, когда с началом перестройки совпала новая “оттепель”, протаявшая лед времени глубже, нежели знаменитая первая, хрущевская. Никита Сергеевич, бросив вызов “мертвому льву” — Сталину, не осмелился (да и не хотел) реабилитировать самые крупные его жертвы: Бухарина, Зиновьева, Каменева, тем паче — Троцкого.“Перестройщики” пошли на это. Особо усердствовал журнал “Огонек”. Дело шло к 70-летию Октября, и, по рассказам “огоньковцев”, они взяли такую линию: не перетасовывать уже известные фигуры революционной истории, а рассказать о тех, кто был несправедливо репрессирован….В ЦК КПСС, где уже задавал тон возвращенный туда Александр Яковлев, линию “Огонька” поддержали.
“Правде” был тоже дан импульс, сняты некоторые “табу”. Так в январе 1987 года появилась публикация очерка Бухарина о Ленине, приуроченная к очередной годовщине кончины вождя. Дальше — больше… (подробнее об этом — в одном из очерков нашей книги.
Вскоре выяснилось, что как раз грядет 100-летие со дня рождения Бухарина. Буквально по всем изданиям прокатилась волна публикаций о нем. “Знамя” начало печатать воспоминания жены Бухарина — Анны Михайловны Лариной. Вышли в свет его “избранные сочинения”, другие сборники. Официально издали в России (тогда еще — в Советском Союзе) ходившую до этого по рукам “импортную” книгу известного советолога Стивена Коэна “Бухарин”, предположившего в своем герое альтернативу Сталину. Проводились разного рода и уровня научные конференции.
Приходится напоминать об этом, ибо сегодня Бухарин, как и прежде, благополучно забыт. Нет, нет, отнюдь не благополучно — в него еще раз бросили множество комьев грязи, уже, так сказать, с другой стороны, иного цвета и запаха. Вспомнили — с сарказмом — все его революционные прегрешения. Извлекли из 10-й главы “Экономики переходного периода” зловещую цитату о том, что для грядущего счастья человечества совсем не грешно, если понадобится, истребить его весьма значительную часть….Скоро оставили без внимания глубокие, я бы сказал — безупречные “Заметки экономиста” — они оказались ни к чему рьяным новоявленным строителям капитализма в России, — но зато со злорадством припомнили “Злые заметки” о Есенине.
К “10-й главе” я, надеюсь, когда-нибудь вернусь (это давняя моя боль и заноза), а вот о “Злых заметках” хочу поразмышлять сейчас, именно в этом месте.
К стыду моему, они тоже были опубликованы в “Правде”, тогдашним ее редактором и членом Политбюро ЦК РКП (б). Тем самым Николаем Ивановичем Бухариным, которого, кажется, и воскресили в 80-х лишь для того, чтобы побить им Ленина, подлинно революционные идеи большевистской партии.
Не думаю, не уверен, что именно “Злые заметки” Бухарина 1927-го — спустя почти два года после гибели поэта — поставили непреодолимую преграду для издания поэтических, драматических и прозаических (долгое время у нас почти неизвестных) сочинений Сергея Есенина. “Заметки” если и были тому причиной, то лишь одной из многих, были, если так можно выразиться, литературной версией одного из первых постановлений Совнаркома, объявляющего едва ли не главным врагом Советского государства всех, кто позволил или позволит себе неуважительно отозваться о людях самой революционной нации.
…“Злые заметки” Бухарина, думаю, решили не судьбу творчества Есенина: в те годы полемика была еще делом обычным и даже мнение члена Политбюро не значило окончательного приговора. Они только отразили — пока еще в литературно-критической форме — подготовку грядущего вскоре фронтального наступления на русское крестьянство — с его мужицкой отсталой, непролетарской психологией, пещерным стремлением быть самому полновластным хозяином на отвоеванной у господ-мироедов земле, с исконным демократизмом крестьянской общины, способной противостоять даже помещикам-горлохватам…. Бухарин (вольно или невольно) прокладывал путь беспощадному Яковлеву — Эпштейну (нарком земледелия в годы коллективизации), его кровожадным подручным, ломавшим без всякого сожаления вековечный крестьянский, российский уклад.
Любопытное противоречие: в последние годы (конец 90-х) множатся версии не самоубийства, а якобы убийства Сергея Есенина людьми из “поезда Льва Троицкого”, сеявшего и вправду смерть в охваченной смутой бывшей Российской империи. В то же время в новейших изданиях все чаще цитируется статья Льва Давидовича, посвященная Сергею Есенину: в отличие от Бухарина, Троцкий весьма высоко оценил “такого прекрасного поэта, такого свежего, такого настоящего”. “Он, — писал Троцкий, — ушел из жизни без крикливой обиды, без позы протеста, — не хлопнув дверью, а тихо призакрыв ее рукою, на которой сочилась кровь”.
Я далек от простейшего чувства солидарности с Бухариным только потому, что и ему,и мне в разное время посчастливилось возглавлять“Правду”, но я бы не отдал, как это сделал Николай Иванович, великого русского поэта Льву Бронштейну( Троцкому), чтобы он мог сказать о Есенине: поэт погиб потому, что “был не сродни революции. Но во имя будущего она навсегда усыновит его…” Боже упаси, если великий русский поэт станет когда-нибудь приемным сыном такого всемирного революционера, как Лев Троцкий… Уж и не помню, кто первый сказал о том, что и аксиомы геометрии были бы опровергнуты, если бы вступили в противоречие с политическими интересами.
ПЕССИМИСТ ЛИ ЗИНОВЬЕВ?
Вот ведь как бывает: всю жизнь человек расшатывает дом, в коем жил и из которого выдворен за это самое занятие; когда же дом рухнул, его идейный разрушитель вдруг сознает, что сотворил неслыханное и непоправимое… Что дом тот — при всех его видимых изъянах — был, может, самым высшим воплощением человеческого стремления к доброте, к справедливости, к счастью.
Господи, да это невозможно ни описать, ни понять, ни объяснить!
Такой видится мне судьба Александра Зиновьева — философа, литератора и прочая, и пр., что можно выразить одним словом: мыслитель.
Впрочем, один памятный случай поверг меня в замешательство: Александр Алесандрович, завершая свой творческий бенефис 29 октября 1997 года в столичной Академии социальных наук, едва не заплакал. Вы можете себе представить: всемирно известный исследователь, логик, беспощадно препарирующий факты, как тургеневский Базаров — лягушек, вдруг вместо длинного и, казалось бы, неизбежно высокомерного заключения после немалого числа благолепных филиппик по его адресу в честь 75-летия дрогнувшим голосом говорит одно слово: “Спасибо!” и сходит с трибуны, чтобы не расплакаться при всех…
Драма идей, вроде бы отвлеченных, по Пушкину — порожденья ума холодных наблюдений, бывают, как ни странно, более острыми, нежели конкретные житейские драмы и трагедии, которые переживает, наверное, каждый человек, кто терял близких, друзей, сотоварищей.
Россия современная — яркий тому пример.
Казалось бы, что нам “Гекуба” рыночного беспредела? Что, собственно, изменилось от того, что рубаку-парня Аркадия Гайдара, без сожаления сносившего головы недоумкам-крестьянам, не понимавшим “грядущего революционно-коммунистического счастья”, сменил его внук, Егор Тимурович, столь же безжалостно разоривший уже весь, подчистую, российский народ, причем без нагана и шашки — посредством неких “либерально-фьючерсно-биржевых” манипуляций. Ан нет, прошли-пролетели десятилетия, и то, чего когда-то можно было достичь лишь лихой кавалерийский атакой на вполне конкретное предъуральское селение, вдруг достигается в благолепной тиши кабинетов — подписью и печатью и.о. премьера правительства, как и во времена былые покорно обслуживающего царствующих и демократических особ…
