Внутренний СССР - Дело было в Педженте
«Сухов пожал руку Рахимову и повернулся к женщинам. Они тихо плакали, по щекам их текли слёзы.
Он по очереди пожал им всем руки.
— Прощай, Джамиля… Прощай, Гюзель… Прощай, Хафиза… Прощай, Зухра… — назвал он всех восемь по именам. — Не надо плакать, — улыбнулся им Сухов. — Может, ещё встретимся. Извините, коли что не так.
Он подтянул «сидор» с подоткнутыми под веревки сапогами и пошёл.
— Спасибо тебе! — крикнул ему вдогонку Рахимов.
— Не за что, — ответил Сухов.
Он уходил не торопясь, нормальным походным шагом».
Русский большевизм, окончательно размежевавшийся с психическим троцкизмом, готов оказать своему союзнику — кораническому исламу — мировоззренческую помощь.
«Рядом ехал на своём коне Саид.
— Ты как с Джавдетом? Может, помочь? — спросил Сухов, когда они отошли от берега подальше и не стало видно моря».
Может возникнуть вопрос: а не является ли такое предложение вмешательством во внутриконфессиональные разборки мусульман? Имеют ли право большевики, наследники Сталина на такое решение вопроса? Имеют! И чтобы доказать это обратимся к некоторым фактам не столь далёкой истории Русской цивилизации.
Вызывают удивление действия Сталина в отношении крымских татар и чеченцев во Вторую мировую войну, если не считать его по крайней мере тайным суфием. Так, например, жители Мариуполя немцев приняли с хлебом-солью, сдали всё подполье и сотрудничали с оккупантами также, как татары в Крыму. И тем не менее Мариуполь не был сравнен с землей, а его жители не были выселены, как ингуши или чеченцы.
И.Л.Бунич, автор многих книг об утаиваемых и о сокрытых сторонах истории России (“Золото партии”, “Таллинский переход” и др.), возможно, что ради “красного словца”, ляпнул фразу: «Должности диктатора или имама в СССР не полагалось» (“Операция «Гроза»”, т. 2, стр. 508).
С точки зрения подконтрольной раввинату и ростовщическим кланам западной демократии, в . А с точки зрения мусульман: полагалось или не полагалось?
Отождествить имама и диктатора может только чуждый Исламу человек, но сами лексические и смысловые ряды: «Сталин — диктатор — имам» + «имам — Ислам» — объективная данность в русском языке после того, как “Операция «Гроза»” издана массовым тиражом.
И беспричинно такие параллели не выстраиваются: подсознание публициста-историка демократического толка — двух противников агрессии паразитизма Западной региональной цивилизации, поскольку не смогло их четко разграничить в определённой лексике, но на уровень осознанного восприятия всё же выдало указание на некую их общность, хотя и в довольно легкомысленной форме…
И если, Бунич, сам того не подозревая, “ткнул пальцем в небо” и попал, может быть в сокровенную тайну какого-нибудь , то многое — загадочное и непонятное в деятельности Сталина — в контексте мусульманской исторической традиции, если и не получает полного и достоверного объяснения, то находит аналоги в прошлом Коранической цивилизации.
Домогаться доказательств, что И.В.Сталин был легитимным посвященным суфием — занятие неблагодарное. Но если видеть — по его деятельности — в Сталине суфия, возможно даже имама одного из скрытных суфийских братств, то это многое объясняет в истории РСДРП-ВКП(б) и судьбе вошедших в неё легитимно посвященных масонов и поддерживавшей их непосвященной массовки; а также и в судьбе мусульманских народов СССР, проявивших нелояльность к политике правящего в годы Великой Отечественной войны, в песне названной Священной, то есть Джихадом в традициях мусульманской культуры. Нравится всё это “правоверным” мусульманам или нет, но объективно, если судить по направленности политики и деятельности Сталина, он был .
Другой пример, указующий на определённую символическую связь между Суховым и Рахимовым, дал в своих работах сам Л.Д.Бронштейн (Троцкий), в мировоззрении которого не было места Богу, вследствие чего (по его мнению) на Земле не могло быть и людей, водительствуемых Богом (которого нет с его точки зрения). По данному вопросу он выразился ещё более определённо, чем И.Бунич, когда вдруг открыл в Сталине человека-персонификацию Бога, причем персонификацию не бога никейских церквей, а Бога Корана:
«В религии сталинизма Сталин занимает место бога со всеми его атрибутами. Но это не христианский бог, который растворяется в Троице. Время тройки Сталин оставил далеко позади. Это скорее — Аллах, — нет Бога, кроме Бога — который наполняет вселенную своей бесконечностью. Он средоточие, в котором всё соединяется. Он господь телесный и духовный мира, творец и правитель. Он всемогущ, премудр и предобр, милосерден. Его решения неотмеримы. У него 99 имён» (Л.Д.Троцкий. “Сталин”, в 2-х томах, Москва, «Terra -Терра», «Издательство политической литературы», т. 2, стр. 155; всё — в орфографии цитируемого издания).
В приведенной цитате значимо то обстоятельство, что Троцкий, помянув «Троицу» и «христианского бога», ни слова не сказал о разногласиях Бога Корана, чей Промысел для него персонифицирован Сталиным, с иудейским богом самого Л.Д.Бронштейна.
После этого, тем кто недоволен репрессиями в отношении традиционно-мусульманских народов СССР в годы войны, следует соотнестись с шариатом: Что должен делать действительный имам, если он возглавляет джихад, а якобы мусульманское духовенство, ведет себя двусмысленно или оказывает прямое пособничество врагу; толпа же, считающих себя мусульманами, бездумно подчиняется такому духовенству, вопреки тому, что КОРАНИЧЕСКОЕ ВЕРОУЧЕНИЕ ТРЕБУЕТ, чтобы мусульманин по совести подчинялся Богу, а не кому бы то ни было из земных господ?
Так что большевизм имеет право предложить свою помощь, но лишь при условии, что коранический ислам его об этом попросит.
«— Нет, Джавдет мой, — возразил Саид. — Встретишь — не трогай.
— Ну что ж, тогда счастливо! — сказал Сухов и пошёл по направлению к Астрахани.
Он шёл по пустыне напрямик.
«Добрый день, веселая минутка. Здравствуйте, Катерина Матвеевна. На прошедшие превратности не печальтесь, видно, судьба моя такая. Однако ничего этого больше не предвидится, а потому спешу сообщить вам, что я жив, здоров, чего и вам желаю…»
Этим эпизодом с письмом-размышлением Сухова заканчивается и фильм. И то, что данное письмо в финале фильма кинорежиссёр Мотыль оставил неизменным очень важно: при всех (осознаваемых и неосознаваемых) искажениях им матрицы иносказаний, которые — прямое следствие непонимания им смысла символа слова «Педжент» ( строго следовать сюжету киноповести), всё-таки последняя “точка” положительной матрицы получилась созвучной замыслу тандема авторов киноповести, поскольку в письме-символе звучит уверенность в том, что “прошедшие превратности” народов России — позади. Впереди — строительство Русской цивилизации, в основе которой культура Богодержавия, определённо лексически выраженная в русском Богословии.
Богословие Русской цивилизации
Россия-Русь — одна из региональных цивилизаций на планете, вбирающая в себя на протяжении всей истории окружающие её народы. Русь — самозабвенное зеркало Мира в том смысле, что после гибели предшествующей неправедной глобальной цивилизации человечество почти полностью лишилось осознанной памяти о ней, утратив её культуру, а в становлении культуры новой глобальной цивилизации, которая объединит всё человечество в человечности, Русь вбирает в себя все другие культуры и несущие их народы по мере того, как непредвзято-самозабвенно решает в своей жизни вопрос «что есть истина из всего того, с чем она имеет дело в своей жизни?»
Иными словами мы — Русь — по своей сути цивилизация меры:
· если мы не ошибаемся в ответе на указанный вопрос, то в границы Руси вливаются новые народы, а их культуры, освободившись от какой-то прежде свойственной им порочности, вливаются в культуру самой Руси, обогащая её свойственной им истиной;
· если мы ошибаемся в ответе на указанный вопрос, то к ошибочно решенному в прошлом вопросу Божий Промысел возвращает нас снова и снова до тех пор, пока мы не придём к истинному ответу на него.
При этом земли и народы вливаются в Русскую многонациональную цивилизацию, становясь русскими. И этот процесс лежит, по нашему убеждению, в русле Промысла. Мы — Русь — задаем тот «общий аршин», о котором писал Ф.И.Тютчев, но мы задаем его на будущее; а во всякое настоящее другие пытаются измерить нас полученным от нас же некогда в прошлом [135] и обреченном к отмене стандартом.
Именно по этой причине, — являющейся сутью региональной цивилизации Руси на этапе становления человечности после краха предшествующей глобальной цивилизации, — мы безрассудно легковерны, доверчивы, и очертя головы бросаемся во всевозможные начинания, скоропостижно уверовав в нечто новое и полностью отрекшись от своего недавнего прошлого. Но скороспелая фанатичная вера во что-либо у нас краткосрочна и возникает только при выходе из кризисов развития, в которых выражаются наши же прошлые уходы от своевременных ответов на вопрос «что есть истина?» и наши же прошлые ошибки в ответах на него. Потом она также быстро, как и пришла, проходит, и мы начинаем сомневаться в том, что прежде успело стать неусомнительной фанатичной верой и начинаем испытывать её на истинность, в убежденности, что истина устоит во всяком испытании жизнью, а ложь и ошибки рухнут [136]. Это касается всего: как вероучений и богословских доктрин, заведомо не подтверждаемых в искусственных экспериментах (но истинность которых может подтвердить либо опровергнуть только сама жизнь), так и научных гипотез и теорий, которые могут быть подвергнуты проверке экспериментом.
