Внутренний СССР - Последний гамбит
Если задаться именно этими вопросами, то всё уничтожающий скептицизм и нигилизм «А-а-а… Это мнение» преобразится в одну из двух составляющих тандемного принципа. Если ответы на такого рода вопросы не будут отвергнуты носителем мнения «А пошёл ты… Кто ты такой, чтобы учить меня?!!», то он тем самым начнет свою часть тандемной деятельности, в результате чего его первоначальное мнение может измениться, но кроме того новому мнению будет сопутствовать и некое мнение о напарнике как о человеке и как о носителе определенных знаний и навыков.
Если напарник не отвергнет это мнение по вопросу и сопутствующее ему мнение о себе, и не прервёт обсуждение, то он может завершить первый такт тандемного действия порождением третьего мнения, в каких-то своих особенностях отличающегося от исходных мнений каждого из них по одному и тому же вопросу. Этому третьему мнению по рассматриваемому вопросу неизбежно будет сопутствовать необходимость изменить свои самооценки для каждого из участников тандема в отношении тех или иных своих личностных качеств, знаний и навыков. Если при этом затронуты достаточно серьезные вопросы, то возможны как крах личности, упорствующей в своей приверженности несообразным и несоразмерным Объективной реальности мнениям, так и её преображение.
Тандемные эффекты в интеллектуальной деятельности есть следствие того, что с точки зрения здравого смысла каждого из участников тандема субъективизм его напарника является особого рода «ножницами», срезающими с порождений тандемной деятельности ошибки, возникшие вследствие субъективизма каждого из них; по отношению же к личности человека субъективизм его напарника является кузнечным молотом, а тандемные порождения — наковальней. В результате такого рода взаимной «кузнечной» обработки от личности отслаивается довольно много всевозможной «шелухи» ошибочного субъективизма, нашедших выражение в его личном вкладе в продукт тандемной деятельности. Этот процесс тем более психологически болезненен и неприятен, чем более личность притязает на «интеллектуальную собственность» в отношении порождений тандемной деятельности и их составляющих и чем больше превозносится над окружающими в самомнении [69]. Когда начинается обработка личности в кузнице тандемных отношений, то с некоторых слетает так много шелухи, что от них мало что остается и некогда величавшаяся личность просто теряется в этой шелухе. И именно боязнь потерять лицо в такого рода обработке, свойственная эгоистичному индивидуализму, является главным препятствием, которое необходимо преодолеть, чтобы на практике убедиться, что «ум — хорошо, а два — лучше».
Из этого можно понять, что тандемный эффект тем более ярко выражен, чем более различен тот жизненный опыт, который запечатлен в душах участников тандема и чем более свободно и доброжелательно каждый из них относится к другому. И соответственно тандемный эффект исчезает в ситуациях, подобных басне И.А.Крылова «Кукушка и петух», когда «Кукушка» хвалит «Петуха» за то, что хвалит он «Кукушку». В среде же индивидуалистически мыслящей интеллигенции гораздо чаще приходится встречаться с тандемами, подобными птичьему, описанному И.А.Крыловым и самозабвенно занятому взаимным восхвалением; причем один и тот же «интеллектуал» может поочередно быть участником нескольких тандемов взаимного восхваления. Но если хотя бы один из участников взаимного восхваления перейдет к осуществлению принципов тандемной деятельности, то он рискует потерять своего напарника и хвалителя, которому «кузнечная обработка» его самомнения неприятна и оскорбительна.
Интеллектуальная деятельность в тандеме протекает как прямое общение людей, в котором происходит обмен субъективной информацией между ними. Этот обмен тем более эффективен, чем более сосредоточено внимание каждого на его напарнике. Такого рода информационный обмен может продолжаться без перерыва довольно долго; он может возобновляться после неоднократных перерывов, которые могут на многие годы прерывать обсуждение какой-то определённой проблематики. Длительная продолжительность такта тандемной деятельности и характер информационного обмена между людьми дает ответ на вопрос, почему «третий — лишний» и почему еще более избыточны четвертый и последующие умы.
В наиболее зримом виде информационный обмен между людьми протекает как беседа. Человек может говорить, обращаясь и к собеседнику, и ко слушателей. Но подавляющее большинство людей может отслеживать и анализировать течение мысли в повествовании только одного собеседника. Третий, пытающийся стать участником беседы, отвлекает на себя внимание слушателя, разрушая тем самым тандемный процесс. Это не значит, что во всех без исключения случаях третий должен быть удалён за пределы сферы беседы, но если он понимает тандемный принцип, то, присутствуя при тандемной деятельности других, он обязан сделать себя незримо прозрачным для них либо слиться с фоном окружающей обстановки. Но это только одно ограничение налагаемое на третьего тандемным принципом.
Другое обстоятельство проявляется несколько иным образом. Конечно, триумвират, как и всякий более многочисленный «комитет» вплоть до парламента или съезда, может работать в политандемном режиме, когда его участники попеременно образуют тандемы в разном составе. Но в подавляющем большинстве случаев это приведет только к замедлению работы «комитета» без существенного выигрыша в качестве выработанного им решения. Причина этого в том, что подавляющее большинство образуемых участниками «комитетов» тандемов, занятых какой-то определённой проблемой, окажется примерно одинаковой эффективности. Но с течением времени по отношению к каждой проблеме выявится несколько лидирующих в области этой проблематики тандемов, один из которых в состоянии заменить всю совокупность остальных [70]. Кроме того, во многочисленном «комитете» далеко не во всех сочетаниях их участников возможно быстрое образование работоспособных тандемов, что приведет к фракционным склокам, известным каждому парламенту, дополнительным потерям времени и снижению добротности выработанного «комитетом» решения.
Политандемный принцип эффективен при обработке спектра проблем, весь круг которых и глубина понимания выходят за пределы возможности одного человека. Это приводит еще к одной особенности тандемного принципа, которая обладает решающей значимостью именно в политандемном варианте при обработке спектра проблем: участник тандемного процесса не вправе лгать, потому что далеко не всё им высказанное возможно перепроверить другим участникам политандемного процесса, но высказанное им заведомо ложное мнение, будучи принято другим участником политандемного процесса в качестве истинного, может послужить основой для выработки глубоко ошибочного решения, весьма тяжкого по своим последствиям.
Если же рассматривать некий тематически определенный спектр множества проблем, то в политандемном принципе осуществим один из способов взаимодействия индивидуальной психики (и интеллекта, в частности) с коллективной психикой (и коллективным интеллектом), частью которой является индивид — участник тандема. По этой причине, тем, кому оголтелый эгоистичный индивидуализм не позволяет действовать на основе тандемного принципа, лучше помалкивать о соборности и коллективизме. Пока индивид не научится деятельности на основе тандемного принципа в его отношениях с другими людьми, вместо соборности вообще и соборности в Святом Духе в частности, он будет порождать более или менее ярко выраженную коллективную шизофрению; распространение заведомой лжи по отношению к коллективной психике является одним из способов её шизофренического дробления [71]. Выраженное на практике в тандемных порождениях освоение тандемного принципа деятельности — первый преодоленный рубеж, открывающий пути к соборной жизни индивидов».
* *
*Дважды перечитав записку, я был поражён плотностью упаковки информации изложенной в ней. Кроме проблем взаимоотношений с Холмсом, никогда не затрагиваемых нами, материалы записки проливали свет на те вопросы управления в древнем Египте, на которые я вышел, занимаясь «пикниками». Но более того, записка коснулась и многих других проблем западной цивилизации: что такое современные демократические выборы и почему демократия, в том виде, как она представлена в обществе, не эффективна; особый взгляд на природу авторского права и т.д. Я подумал, что если она станет достоянием широкого круга читателей, то в процессе её обсуждения сама по себе она может породить новую культуру взаимоотношения людей меж собой, а также культуру отношений человека и общества. Я также понял, что сама записка является частью какой-то объемлющей её работы и что неплохо бы переговорить об этом с Холмсом. Всё оставшееся до ужина время я посвятил чтению файла «Последний гамбит», сопоставляя прочитанное с новыми картинками из различных номеров газеты «Час пик», газеты «Труд» и «Аргументы и Факты». Удивительно было даже не то, что русские «пикники» так широко известны в мире, а та необычная трактовка событий, с ними связанных, различными людьми в разных странах. Из записок Холмса мир вставал огромным и разнообразным, но тем более единым и целостным, чем представлялся мне ранее. Поражала также определённая синхронность наших расследований и ощущение чего-то незримого, но объективно существующего, предопределяющего эту деятельность, что в лексике уже получило название матрицы. Вставал и образ новой России, не просто загадочной и непредсказуемой страны, к чему мы все на Западе с некоторой опаской привыкли, но особой, отличной от Запада и Востока цивилизации, в которой просматривались истоки и новой культуры третьего тысячелетия.
