Лев Вершинин - Позорная история Америки. «Грязное белье» США
В конце концов, для изучения вопроса на Гавайи отправилась «комиссия Блаунта», подготовившая подробный отчет. В частности, о демографии: всего населения 89 990 человек, из которых 40 612 — гавайцы и метисы, 15 301 — китайцы, 12 360 — японцы, 8602 — португальцы, 2103 — англичане и шотландцы, и только 1928 — американцы. Иными словами, аннексия нежелательна. В итоге путчисты зависли в воздухе. 4 июля 1894 года Дойл и компания объявили «Гавайскую республику», но, имея за спиной королеву, хоть и низложенную, но почитаемую законной 98 % населения, чувствовали они себя неуютно. Их поддержали даже не все зажиточные бритты, и в результате избирательный ценз пришлось взвинтить столь круто, что граждан оказалось менее 4000 человек. Чем не преминули воспользоваться Лилиуокалани и ее разноцветные паладины.
В январе 1895 года Железный Герцог вновь взялся за оружие. Опуская интереснейшие детали, отмечу: восстание имело шансы на успех, однако начавшись раньше намеченного срока, утратило внезапность и после нескольких довольно крупных по масштабам Гавайев стычек 6–9 января 1895 года закончилось разгромом. Сама королева, не скрывавшая причастности к событиям, попала под домашний арест, вожди роялистов приговорены к повешению. Просить пощады Вилкокс и остальные отказались. Спасая друзей, Лилиуокалани отреклась от престола и — уже в качестве «вдовы Доминис» — публично присягнула на верность «республике», после чего смертников помиловали. На какое-то время все успокоилось. А в 1896 году к власти в Штатах вернулись республиканцы, и уже 15 июня 1897-го президент Мак-Кинли выдвинул законопроект об аннексии Гавайев, мгновенно поддержанный в Гонолулу. Сенат, правда, еще возражал, но после начала испано-американской войны вяло. Ни болтовня адвокатов, ни чары туземной княжны не имели уже никакого значения. Летом 1898-го закон прошел все инстанции и 12 августа был подписан Мак-Кинли. Аннексия стала фактом.
Сестрам по серьгам
Коротко о дальнейшем. Ее Величество Лидия Лилиуокалани скончалась в глубокой старости, и до последнего дня ее жизни бывшие подданные, и белые, и «цветные», кроме, разумеется, янки, воздавали ей королевские почести. Роберт Уильям Каланихиапо Вилкокс, основав Партию Независимости, с 1900 года представлял интересы острова в Конгрессе США, крепко нервировал законодателей, называя вещи своими именами, и в 1903 году скончался в Вашингтоне (по официальной версии, от пищевого отравления); небольшой памятник Железному Герцогу стоит в парке его имени. Куда более величественное изваяние Сэнфорда Дойла украшает собой центр Гонолулу. Впрочем, в Вашингтоне высится еще более солидный Камеамеа I, объявленный «великим американцем». Гавайцы, став сперва подопечными, а с 1959 года — уже и полноправными гражданами, оказались к концу ХХ века абсолютным меньшинством на когда-то своей земле, и по сей день немалое количество их упорно, подчас на грани фола настаивает на незаконности событий 1893–1895 годов. Им даже удалось кое-чего добиться. 23 ноября 1993-го Конгресс США одобрил, а президент Клинтон подписал резолюцию 103/105, приносящую «извинение коренным гавайцам от лица народа Соединенных Штатов за незаконную аннексию Гавайского королевства». Не забыв, впрочем, вписать пункт, предупреждающий, что «настоящая резолюция не может служить основанием для предъявления претензий к США». Согласимся, и морально, и прагматично. Вполне по-американски.
Глава 28
Но треть оставим
Чужой каравай
Впрочем, начиналось все значительно раньше. Лет на пятьдесят. Сразу после добровольно-принудительного приобретения Флориды у беспомощной Испании представители США пытались «дожать» Мадрид на предмет уступки заодно с Флоридой и Техаса, большого, богатого, стратегически важного и очень интересовавшего янки практически со дня обретения независимости. Однако госсекретарь Джон Куинси Адамс, возглавлявший американскую делегацию на переговорах, был, как и многие представители Отцов-Основателей не чужд уважения к морали, и не стал добивать благородных донов, позже объяснив рассерженным коллегам, что «не нашел возможности доказать неоправданность претензий Испании на район от реки Сабины до Рио-Гранде-дель-Норте». Таким образом, Техас остался испанским. Однако богатые земли были крайне слабо заселены, и Мадрид не нашел ничего худого в том, чтобы удовлетворить просьбу американца Мозеса Остина о переселении в своей колонии довольно крупной (300 семей) группы умелых и работящих уроженцев американского Юга. Правда, самому престарелому Мозесу воспользоваться плодами своих ходатайств так и не довелось, первый поселок на выделенных землях строил уже его сын, Остин, человек дальновидный, непростой и с еще более непростыми связями, по мнению многих исследователей смотревший далеко вперед.
Правда, пока первые поселенцы распаковывали вещи, испанцы перестали быть актуальны, но император Агустин I, первый правитель суверенной Мексики, не менее предшественников радея об освоении малолюдного севера, не только подтвердил права группы Остина, но и издал закон о свободной колонизации, разрешавший беспрепятственно селиться на любой мексиканской территории. Поначалу все шло достаточно культурно, но в 1824-м, после отмены в Мексике рабства, отношение фермеров к власти стремительно охладело. Некие Хэден Эдвардс и Дэвид Боуи даже провозгласили сгоряча суверенную «республику Фридония» («Свободия», между прочим), однако забыли посоветоваться с Остином, а тот полагал, что жечь мосты рановато. Посему инициатива была пресечена самими же колонистами еще до прибытия сил правопорядка, заработав в итоге право иметь рабов еще 5 лет. Однако по итогам событий власти Мексики, видимо, что-то почуявшие, отменили указ императора Агустина о «свободном поселении», начав направлять в Техас поселенцев из густонаселенных южных провинций и отменив ранее разрешенное двойное гражданство, предложив иммигрантам, не имевшим разрешения на въезд, покинуть страну, а «легалам» либо сдать американские паспорта, либо последовать за нелегалами. Янки были крайне недовольны.
Исполнять дурацкие прихоти всяких оливковых chicanos, мало того, что папистов, так еще, оказывается, и негролюбов, уважаемым WASP’s было категорически западло. Так что американское население Техаса неуклонно росло, уже в 1827-м перевалив за 35 тысяч душ. А что до возможных санкций, то как раз в это время политическая жизнь Мексики приобрела оттенок перманентного военно-спортивного шоу. Партии и кланы яростно определяли, каким быть прекрасному далеко, задействовав все наличные войска, так что ни разъяснять колонистам правила хорошего тона, ни даже защищать их от апачей и прочих команчей мимолетным центральным властям было недосуг. А поскольку апачи с команчами в реале народ крайне неромантичный, колонистам пришлось организовывать дисциплинированную и очень неплохо, вплоть до артиллерии, вооруженную милицию.
Это не твой зуб!
В общем, к 1835 году, когда после очередного переворота к власти пришел генерал Антонио Лопес де Санта-Анна, сильная личность с весьма пестрой биографией, сумевший, наконец, покончить с бардаком, техасцы уже считали, что ничего общего с Мексикой не имеют и иметь не хотят, а с «туземцами», ежели что, разберутся. Что, учитывая ежегодные визиты к Остину гостей с севера, имело под собой реальные основания. Поводом для вспышки стало категорическое требование «тирана» немедленно начать освобождение негров, поскольку, видите ли, «на мексиканской земле нет места рабству». Исход первых стычек с силами правопорядка, посланными Санта-Анной в сепаратистский регион, подтвердил этот грустный для Мексики факт. 2 марта 1836-го, собравшись в городке Вашингтон-на-Брасос, представители Совета поселенцев объявили себя Палатой представителей республики Техас, избрав «временным президентом» Дэвида Барнета, а главнокомандующим Сэма Хьюстона. Стивен Остин (что, собственно, не удивляет) убыл в США организовывать помощь. На подавление мятежа Санта-Анна двинул практически все боеспособные части, лично их возглавив, одержал локальные победы при Аламо и Голиаде и беспощадно расправился с пленными инсургентами. Но почил на лаврах и 21 апреля, попав в засаду на берегу реки Сан-Хакинто, не просто потерпел поражение, но еще и попал в плен, после чего 14 мая подписал в поселке Веласко договор, зафиксировавший независимость Техаса.
Здесь, справедливости ради, сделаем отступление. Санта-Анну традиционно принято считать средоточием всех возможных пороков. В том числе трусом и предателем. Однако трусом он не был. Жесток, амбициозен, бездарен, нечист на руку — все так. Но не трус. С юных лет в армии, лично ходил в сабельные рубки, потеряв ногу под Веракрусом, продолжал руководить боем. И Мексику не продавал. Предлагал всем подряд, от янки до французов, но всех неуклонно и кидал. Что же до подписи, так ведь, имея на выбор, подписать или висеть на дереве (было за что), он поступил вполне разумно. Понимая, в отличие от неискушенных в международном праве победителей, что подпись подписью, а без ратификации парламентом документ не стоит ровным счетом ничего, а парламент такой договор не ратифицирует ни в коем случае. Так зачем рисковать жизнью? И он был прав: парламент Мексики от ратификации единогласно отказался, объявив земли севернее реки Нуэвес временно оккупированной территорией.
