Пирс Рид - Дочь профессора
— Вот как, — сказала Луиза. — Извини. Просто я заметила, что всякий раз, когда она говорит о нем, у нее появляются какие-то особенные интонации в голосе.
— Да, — сказал Генри. Голос его звучал глухо. Потом он глубоко вздохнул и произнес уже громче и даже как-то звонко: — Пожалуй, в свете ваших намерений относительно Билла тебе не мешает знать, что Лилиан действительно любила его… только это было после того, как мы поженились, а не раньше.
— Не может быть! Значит, она… — Луиза не договорила.
— В сущности, — сказал Генри, слегка пожав плечами, — возможно, что она и сейчас еще любит его. Они до сих пор встречаются.
— Неужели? — сказала Луиза. — Правда? Встречаются… в смысле…
— Да, именно.
— Но почему же ты не разведешься с ней? — спросила Луиза.
Генри снова пожал плечами.
— Да, видишь ли, я не вижу в этом особенного смысла. Она не собиралась выходить замуж за Билла; я не собирался жениться ни на ком другом. Ну, и, кроме того, у нас же две дочки.
— Надеюсь, все же, что это не из-за нас, — сказала Луиза.
— Нет, — сказал Генри. — Лилиан… Мы с ней по-прежнему большие друзья.
— Все-таки это похоже на компромисс, — сказала Луиза.
— Конечно, — сказал Генри, — это именно и есть компромисс.
— Но разве тебе не больно? Когда ты думаешь о ней и о Билле?
— Видишь ли, раньше я сам не был ей абсолютно верен, и не мог… Ну, в общем, я не хотел разбивать семью.
— И, значит, ты просто оставил все, как есть?
— Да.
— Жуть! — Луиза встала. — Я хочу выпить еще, — сказала она.
— Милости просим.
— Когда тебе открывается такое… — сказала Луиза, направляясь к бару.
— Может быть, это даже к лучшему, что тебе пришлось все узнать, — сказал Генри. — Только помни, я никогда не говорю об этом с Лилиан. Не вздумай коснуться этой темы за обедом.
— Ладно, не буду. — Луиза вернулась к камину и присела на ручку кресла, в котором сидел Генри. — Знаешь, о чем я думаю? — спросила она.
— Нет.
— Я думаю, что революция должна произойти не только в общественных отношениях, но и в личных. Нельзя сделать добро для всего человечества, если ты еще не попытался сделать все, что в твоих силах, для каждого из людей в отдельности.
Генри улыбнулся, глядя на огонь в камине.
— Вот почему ты так подобрела ко мне? — спросил он.
— Нет, — сказала Луиза. Она встала и пересела в кресло. Потом, глядя, как и отец, на огонь, сказала — Это потому, что впервые за много лет я чувствую, что понимаю тебя, а ты понимаешь меня. Впервые за всю жизнь, в сущности.
26
Вскоре домой вернулась Лилиан, и они с Генри отправились в Лексингтон пообедать с друзьями. Генри шутил и смеялся вместе со всеми, следя за тем, чтобы разговор не свернул на Вьетнам, расовый вопрос или упадок нравственности. На обратном пути в машине он держался с Лилиан мягко и дружелюбно, она же — настороженно, боясь, как бы у него не возникло какой-либо новой идеи, вроде той — с раздачей денег.
Когда они легли в постель, Генри тотчас уснул, но мозг его, как видно, был обуреваем тревогой, потому что он пробудился среди ночи с чувством смутного страха. Сначала он подумал, что это осадок от тяжелого, хотя и позабытого сна, но затем в памяти всплыло замышляемое его дочерью и ее приятелями убийство, и он понял источник своей тревоги.
Он встал, прошел в ванную и выпил воды, а укладываясь снова в постель, начал уговаривать себя, что до конца дело все равно никогда доведено не будет: если он наладит постоянный контакт со своими студентами, то всегда сможет что-нибудь придумать, чтобы отвлечь их от этой затеи.
Он уснул, но утром при пробуждении тревога снова первой всплыла в его сознании. Он привстал и нечаянно коснулся коленом горячего бедра Лилиан, крепко спавшей рядом. Невозможность поделиться с ней своей тревогой усугубила его мучительное состояние, но неожиданно это дало толчок его мыслям в нужном направлении, и он увидел исход…
Пока он умывался и брился, идея эта разрасталась и в его мозгу быстро и четко оформлялся план действий, который должен был предвосхитить действия его студентов. А потом в ванную комнату вошла Лилиан и сделала ему гримасу, в общем-то ничего не означавшую, но ласковую и забавную, и весь его план внезапно показался ему хотя и не менее приемлемым, но куда менее привлекательным.
Он вернулся в спальню и начал одеваться, а вскоре вошла и Лилиан и стала доставать свои вещи из гардероба и комода. Застегивая сорочку, Генри смотрел, как она одевается, проделывая все то, что он наблюдал изо дня в день каждое утро — а их минуло не счесть… Лицо у нее было хмурое, как обычно последние годы, однако это она, натягивая чулки, посоветовала ему не вешать носа. — У тебя такой убитый вид, — сказала она.
— Вот как, с чего бы это?
— Да, конечно, нет причин, — сказала она, — если только не считать того, что одна из дочек пыталась покончить с собой, а другая, по-видимому, злоупотребляет наркотиками.
Генри усмехнулся, завязывая галстук.
— Ну, а ты как? — спросил он.
— Я оптимистка, — сказала Лилиан.
Генри повернулся к зеркалу, чтобы поправить галстук. — Да, кстати, — сказала Лилиан, — пока ты не ушел. Как ты полагаешь, национальный наряд румынской крестьянки — это слишком хиппи для парадного обеда демократов?
— А мы идем на этот обед? — спросил Генри.
— Разве нет?
— Я что-то последнее время не очень ощущаю себя демократом.
— Ну так решай. Нас будут ждать.
— Можно и пойти в таком случае. А если твое платье вроде того, которое я видел на Лу, так это именно то, что нужно. Кстати, сегодня вечером Хелвсы приглашали нас выпить, и ты сможешь проверить свое платье на них.
Лилиан на секунду перестала одеваться.
— Ты ничего мне об этом не говорил, — сказала она.
— Да, извини, пожалуйста. Я позабыл. У нас же ничего другого не предвидится, не так ли?
— Я не смогу пойти.
— Почему?
— Я буду занята.
Этот банальный, скороговоркой брошенный ответ и то, что Лилиан даже не взглянула на него, углубившись в свою косметику, заставило Генри внимательно поглядеть на нее.
— А что у тебя такое? — спросил он.
— Я обещала Мей Грант и еще кое-кому встретиться с ними, чтобы договориться насчет… Впрочем, это не так уж важно, но теперь я не могу ничего изменить.
Она нервничала. Она бесцельно переставляла флаконы и баночки на туалетном столе, и Генри чувствовал, что она лжет, но не сразу догадался почему. Потом, когда они сели завтракать, он вдруг понял: она лгала подобным образом лишь в тех случаях, когда ей нужно было встретиться с Биллом Лафлином.
И возникшая у него идея — идея развода — мгновенно овладела им с прежней силой и стала укрепляться в его сознании. Выпивая вторую чашку отфильтрованного кофе, он бросил взгляд на Лилиан, сидевшую напротив него за столом и читавшую «Глоб». Она либо не заметила, что он смотрит на нее, либо не хотела встретиться с ним взглядом, так как продолжала читать газету, а Генри, пользуясь этим, внимательно вглядывался в ее лицо и старался представить себе, как это будет, если ему не придется больше видеть его перед собой каждое утро. И словно в ответ на этот вопрос в душу его снова закралась печаль. В этом так хорошо знакомом ему лице всегда крылось что-то неразгаданное; в разные времена лицо Лилиан будило в нем разные чувства — то любовь, то ненависть, но в гармонии этих черт ему неизменно являлось одно: самая совершенная красота, какую он встречал среди всего сущего на земле. И он мог изучать это лицо и восторгаться им совершенно независимо от тех эмоций, которые оно в нем пробуждало, и испытывать при этом такое глубокое чувство нерасторжимости, что в нем тонуло и преклонение перед красотой, и все другие разноречивые чувства. После двадцати лет совместной жизни Лилиан все еще могла в чем-то оставаться для него непознанной, и он был рад, что еще не все открылось ему в ней, как был бы рад не познать самого себя.
Но, невзирая ни на что, идея продолжала властвовать над ним, и, когда Луиза спустилась вниз, буркнув: «Доброе утро!» — и принялась за кукурузные хлопья с молоком, он обернулся к ней и спросил, не увидит ли она сегодня утром Джулиуса.
— Вероятно, увижу, — сказала Луиза. — Он должен был вернуться вчера вечером.
— Тогда попроси его и всех остальных заглянуть ко мне в университет часов в двенадцать.
— Хорошо. — Луиза отправила в рот полную ложку кукурузных хлопьев с молоком. — А мне тоже прийти?
— Приходи и ты.
— Хорошо, — повторила она, кивнув.
27
Десять минут первого они появились все — Элан, Дэнни, Джулиус и Луиза. Секретарша проводила их в кабинет профессора и вышла, притворив за собой дверь, после чего отправилась — по предложению Генри — подкрепиться ленчем.
