Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну
Но каждый народ сам решает, когда ему признать собственное поражение, и капитуляция французов в 1870 и 1940 годах обеспечилась далеко не только качеством планирования немецких генштабистов и доблестью их солдат.
Рассмотренные соображения, разумеется, были недоступны самому Шлиффену и его современникам, не имевшим нашего исторического опыта; не обладали таковым в полной степени и военные теоретики между двумя мировыми войнами, когда более всего писалось о Шлиффене и его идеях. Зато теперь-то следует более четко и определенно высказаться в отношении плана Шлиффена, по существу дважды, и в какой-то степени даже трижды примененного немцами в мировых войнах: последнее наступление немцев на Западном фронте – в Арденнах на рубеже 1944 и 1945 годов – было повторением все того же плана, частично модернизированного в 1940 году и почти не изменного по сравнению с предыдущей версией в 1944 году – только размах и масштабы вынужденно сократились!
Можно и нужно, повторяем, присоединить к этим трем ситуациям еще и разгром Франции в 1870 году, осуществленный хотя и не по плану Шлиффена, но выведший (пусть другими путями) все те же победоносные немецкие войска практически на те же рубежи, что и в 1914 году, и в начале июня 1940 года – к моменту, когда французское правительство всерьез озаботилось вопросом о капитуляции (дальнейшее развитие немецкого наступления в 1940 году – уже только доигрывание кампании, фактически сданной противником).
Так вот: план кампании на Западе, разработанный Шлиффеном, приводил к неизменному и бесспорному успеху (даже при таком бездарном, повторим, командовании, как в 1914 году), и в этом смысле он может считаться шедевром – может быть, даже превосходящим классические Канны Ганнибала!
А приводил ли он военную кампанию к окончательному стратегическому успеху – это зависело прежде всего и в основном от того, был ли у Германии в это время еще и Восточный фронт. В 1870 и в 1940 году его не было – и никто не пытался оспорить их право на победу, а в 1914 и в декабре-январе 1944-1945 года он был – отсюда и принципиально различные политические и дипломатические последствия выигранных немцами сражений!
Строго говоря, ситуация 1940 года должна рассматриваться как промежуточная среди всех других рассмотренных: в июне 1940, когда капитулировали французы, Восточного фронта еще не было, но он возник почти сразу – менее, чем через месяц, когда Гитлер отдал первую директиву на подготовку нападения на СССР; первоначально фронт возник только в умах Гитлера и его генштабистов (никто, правда, так и не знает, о чем в это же время думал Сталин).
Еще раньше российско-германский фронт, возможно, возник и в умах англичан, отказавшихся, повторяем, вести переговоры с победителями-немцами и заставив Гитлера задуматься над загадкой: на что же рассчитывают англичане (хотя, на наш вкус, одной Америки в 1940 году было достаточно, чтобы предсказать окончательный исход войны – но для тогдашних политиков и стратегов Америка была не столь предсказуемым объектом, как в наши дни).
Вот теперь-то и можно и нужно завершить окончательную оценку плана Шлиффена: вел ли он в действительности к победе на обоих фронтах?
4.4. История с географией: реквием по плану Шлиффена.
Для оценки завершающей части плана Шлиффена – военного разгрома России – гораздо проще начать с анализа немецких планов, осуществленных в 1941 году: ведь тогда немцы получили значительно больше преимуществ, чем в Первую Мировую войну, и были, по всеобщему мнению, как никогда близки к победе над Советским Союзом, а общая идея достижения победы была прежней: сначала – разгром Франции, затем – России.
Нам придется для этого совершить значительный экскурс в эпоху, формально выходящую за временные границы рассматриваемых нами событий. Однако весьма полезно проникнуть в особенности отношения немецких генералов к их восточному противнику.
Квинтэссенция этого отношения была высказана 5 декабря 1940 года на совещании генералитета, на котором Гитлер поставил основные задачи предстоящей войны с Россией. Фюрер коротко и сжато заявил:
«Русский человек – неполноценен. Армия не имеет настоящих командиров»[432].
Что касается первой части данного заявления, то автор книги, числя себя полноценным русским человеком, не считает этичным обсуждать этот тезис: предоставим это другим или, наоборот, обсудим в своем узком кругу без посторонних.
Что же касается второй части заявления Гитлера, то, к прискорбию нашему, приходится с ним согласиться.
Относительно потерь, которые понесло командование Красной Армии в результате массовых репрессий 1936-1938 годов (снизивших масштабы, но не прекратившихся до начала осени 1941 года) существуют диаметрально противоположные точки зрения.
Некоторые считают, что масштабы репрессий сильно преувеличены, поскольку, дескать, в одну кучу с командирами посчитали всяких комиссаров, чекистов-особистов и прочую публику, имеющую к армейским командирам чисто формальное отношение.
В то же время сами эти критики сваливают в одну кучу лейтенантов с маршалами, вычисляют процент репрессированных и приходят к выводу, что он был достаточно невысок.
В армии же происходило весьма интенсивное, но не сверхъестественно быстрое обновление кадров, т.е. такой процесс, какой в принципе и должен проистекать в мирное время во всякой армии, не впавшей в застой. Вполне убедительно написал об этом Виктор Суворов: «В каждой армии идет постоянный процесс смены, омоложения, обновления командного состава. Каждый год военные училища поставляют десятки тысяч новых офицеров. Но армия офицерами не переполняется. Каждый год, принимая в свои ряды одних, армия отправляет в гражданскую жизнь столько же других. Главная причина увольнения – выслуга лет. /.../
В американской, польской, болгарской, российской, украинской и любой другой армии каждый год тысячи и десятки тысяч офицеров завершают свою службу и увольняются из армии»[433].
Суворов прав, но, как и обычно для этого автора, не совсем в том, о чем он конкретно пишет: возрастное обновление Красной Армии было действительно одним из главных мотивов изменений, происходивших в 1920-1935 годах.
За 13-15 лет после Гражданской войны в Красной Армии сохранилась лишь треть командующих фронтами и армиями периода 1918-1922 годов. Из этих оставшихся более трети получили заметное понижение, как правило сопровождаемое переводом на преподавательскую работу.
Остальные оказались вне армии: по разным причинам вышли в отставку или умерли (несколько человек успело погибнуть в бою, умереть от болезней или быть расстреляно за истинную или мнимую измену еще в Гражданскую войну).
Опытные царские генералы и офицеры, занимавшие ключевые должности при Л.Д.Троцком (при присмотре и опеке комиссаров, среди которых преобладали революционеры царского времени), сменялись молодыми командирами.
В 1920 году последним исполнилось:
А.И.Корку, Г.Д.Гаю (Бжижкяну), Г.К.Восканову, Л.А.Угрюмову и Э.С.Панцержанскому – по 33 года;
А.И.Геккеру, М.И.Василенко, Н.Д.Каширину, И.И.Гарькавому и М.В.Калмыкову – по 32;
П.Е.Дыбенко, Г.Д.Базилевичу и С.А.Пугачеву – по 31 году;
М.К.Левандовскому, С.А.Меженинову, В.К.Блюхеру, Е.И.Ковтюху, М.А.Баторскому, С.В.Петренко-Луневу и Б.М.Фельдману – по 30 лет;
М.И.Алафузо, Ж.Ф.Зонбергу, Р.В.Лонгве и В.Н.Левичеву – по 29;
Б.С.Горбачеву и Е.И.Горячеву – по 28;
М.Н.Тухачевскому, В.К.Путне, И.П.Белову, М.Д.Великанову, И.А.Халепскому, А.И.Седякину, М.О.Степанову, К.А.Чайковскому и Н.В.Куйбышеву[434] – по 27;
М.В.Викторову, М.П.Сангурскому и Я.П.Гайлиту – по 26;
Р.П.Эйдеману, С.А.Туровскому, М.Я.Германовичу, С.Е.Грибову, И.И.Смолину, В.М.Орлову и А.А.Стороженко – по 25;
И.Э.Якиру, И.П.Уборевичу, И.Н.Дубовому, В.Н.Соколову и Г.Д.Хаханьяну – по 24 года;
И.Ф.Федько, В.М.Примакову, И.С.Кутякову, Ю.В.Саблину, И.К.Грязнову, Я.И.Алкснису, И.К.Кожанову, К.А.Нейману, Н.А.Ефимову и Л.Я.Вайнеру – по 23;
Э.Ф.Аппоге – 22;
А.Я.Лапину – 21 год;
Г.М.Штерну – даже 20 лет!
Все они к тому времени не по одному уже году командовали как минимум бригадами, а большинство – дивизиями, корпусами, армиями; моряки (Панцержанский, Викторов, Орлов и Кожанов) – флотилиями. Т.е. уже в 1920 году это был сложившийся почти или даже вовсе полноценный генералитет (среди немногих исключений – Штерн, который тогда был «только» комиссаром дивизии).
Тухачевский с начала 1920 года командовал фронтами, а Корк и Уборевич вышли на этот уровень в следующие два года.
Каждый имел боевые отличия – был награжден как минимум одним орденом Красного Знамени, а большинство из них – двумя-тремя. К 1924 году Федько и Кутяков были награждены четырьмя орденами, последний еще и Почетным революционным оружием; немного позднее Федько получил пятый орден, а Блюхер – четвертый. Многие имели и дореволюционные боевые награды, которые в советское время не учитывались.
