Валентин Пруссаков - Так говорил Саддам
С конца 1963 до июля 1968 года БААС находилась в подполье, а ряд членов ее руководства переселился в тюремные камеры. При пятидесятиградусной жаре Саддам и его товарищи сидели в каменных мешках, ожидая суда. Ожидание растянулось на месяцы и годы. Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба Хусейна, если бы не побег из тюрьмы, подготовленный товарищами по партии. Когда 17 июля БААС совершила государственный переворот и Саддам стал одним из первых лиц в государстве, он воздал должное старым друзьям — с его легкой руки они стали продвигаться на высшие должности в государстве, прежде всего в спецслужбы и силовые ведомства. Это оказалось очень кстати, когда в 1979 году Саддам сменил Бакра на посту президента и пришлось гасить недовольство некоторых членов Совета революционного командования…
Саддама часто сравнивают со Сталиным. Не думаю, что репрессивная политика иракского лидера приобрела такой же размах. Но в смысле исторических аналогий сближение уместное. Придя к полномасштабной власти в 1979 году, Хусейн круто повернул руль в сторону политического прагматизма. Разговоры об Ираке как базе арабской революции остались в прошлом и соответственно идентифицировались с личностью Бакра.
Саддам сразу же свернул пропагандистскую кампанию против короля Иордании Хусейна, который в 1971 году устроил избиение Организации освобождения Палестины («черный сентябрь»). Отныне его было велено именовать в прессе Аль-Хусейн — сие приблизительно переводится как Самый Главный Хусейн, по аналогии с тем, как президента именуют Аль-Раис (просто раис — это всякий начальник). Даже если в отношении иорданского короля и не применяют эту почтительную форму, его именуют просто Хусейн бен-Талал (сын Талала). А ведь в период пропагандистской войны со страниц газет не сходило оскорбительное Хусейн ибн-Зен (сын Зены) — крайняя степень унижения для араба: производство его имени от имени матери. В последние месяцы, впрочем, произошло заметное охлаждение ирако-иорданских отношений, так что королевскую маму опять могут вспомнить пираты пера…
Вскоре после своего восшествия на высший пост в государстве Саддам дал указание привести в порядок усыпальницу членов королевской семьи Ирака, был восстановлен памятник основоположнику династии Фейсалу I, дяде иорданского короля. Эту красивую конную статую в революционные дни июля 1958 года сорвали с постамента с помощью танка, а затем проволокли по всему городу. И пока на президентский пост не пришел Саддам Хусейн, помыслить было нельзя о какой-то реанимации памяти о династии.
Западные аналитики связывают этот правый поворот с замышляемой будто бы передачей власти от Саддама к его старшему сыну Удэю. Ни подтвердить, ни опровергнуть это предположение невозможно. Но что касается растущего влияния Удэя в стране, то тут сомневаться не приходится. Несколько фактов из биографии этого 32-летнего мужчины достаточно красноречиво говорят о его политической роли.
До последнего времени первенец Саддама возглавлял множество организаций — от Иракского Олимпийского комитета до форума творческой интеллигенции. В то же время он считался главным редактором газеты «Вавилон», выражающей точку зрения верхов, но не являющейся официозом. Только «Вавилон» позволяет себе время от времени критиковать некоторых министров и губернаторов. Удэю же приписывают инициативу смещения некоторых могущественных людей — таких, каким был до середины мая 1995 года кузен Саддама Ватбан Ибрагим аль-Хасан. Дядя, занимавший пост министра внутренних дел, прогневал племянника неуместной мягкостью, проявленной к мятежному генералу Дулайми. Впрочем, такова версия западной печати — на самом деле противоречия возникли уже давно. Удэй стремится оттереть от власти прочих родственников, составляющих ближний круг президента.
Когда Удэю было всего 6 месяцев, он уже играл важную роль в политической жизни Ирака. Саддам Хусейн сидел в ту пору в тюрьме в ожидании суда вместе с рядом других видных деятелей партии БААС. Молодая жена Саддама каждый день приходила на свидания к мужу и приносила с собой сынишку. В пеленках Саджида проносила записки от товарищей по партии, таким же образом доставлялись на волю письменные указания ее супруга.
Да и позднее Удэй не чурался политики. В 12 лет он уже был баасистом и состоял в руководстве школьной парторганизации. В то время он говорил, что хочет стать ядерным физиком — наверное, Ирак переживал в середине 70-х тот же ядерный романтизм, что и Советский Союз в конце 50-х — начале 60-х. Именно в это время ударными темпами приступили к строительству мощного исследовательского центра. Кто знает, может быть, если бы 1 июня 1981 года израильская авиация не разбомбила реактор «Таммуз», Удэй осуществил бы свою мечту…
Но в это время уже шла кровопролитная война с Ираном. Все иракское руководство облачилось в мундиры военного покроя. Саддам Хусейн, как истинный вождь нации, нередко выезжал на фронт. Удэй тоже надел военную форму и отправился в действующую армию. Иракское телевидение постоянно демонстрировало кадры хроники: раис выступает на фронтовом КП перед генералами. Рядом стройный, высокий Удэй в ладно пригнанной форме. Прощаясь, отец целует его. Несомненно, это зрелище согревало сердца чадолюбивых иракцев, отдавших Молоху войны четверть миллиона сыновей.
Сражения вдоль восточных границ страны затихли, хотя вооруженные армии еще два года стояли друг против друга. Тут бы и начать Удэю радовать родителей на мирной ниве. Но он подложил отцу большую свинью. Осенью 1988 года во дворце Саддама Удэй убил охранника Саддама. Преступление получило огласку. Газеты поместили письмо Саддама генеральному прокурору Ирака, в котором президент требовал расследовать происшедшее и примерно наказать сына, как любого рядового гражданина страны.
Из неполного перечня должностей Удэя, приведенного в начале, понятно, что на политической его карьере тот досадный эпизод не отразился. И год за годом, месяц за месяцем первенец Саддама становился все влиятельнее. Однако после отстранения дяди Ватбана с министерского поста в семейном клане стало твориться что-то непонятное. Поползли слухи, что племяш стрелял в дядю и смертельно ранил его, но это было опровергнуто свыше: Ватбан стал-де жертвой случайной пули во время праздничной пальбы, каковая является обычным делом в Ираке. И сразу же после этого мир облетела сенсация: 8 августа две старших дочери Саддама Рагда и Рана вместе со своими мужьями (они же — их двоюродные братья) бежали в Иорданию. Старший из зятей — Хусейн Камель Хасан — возглавлял военную промышленность Ирака, а его брат Саддам (сыгравший роль Самого в фильме «Долгие дни») был одним из главных чинов в личной охране президента.
Западные аналитики предполагали: бегство организовал сам Саддам Хусейн, дабы таким образом, не потеряв лицо, свалить на Камеля вину за то, что пришлось выдать Контрольной комиссии ООН документацию о военных программах Ирака. Но для знающих обстановку в правящем семействе наиболее достоверным показалось, как ни странно, официальное объяснение происшедшего «семейной ссорой». Родичи бежали, скорее всего, от опасно усилившегося Удэя. Такое предположение было косвенно подтверждено самим Саддамом, заявившим, что в бегстве родственников повинен его старший сын. И вскоре после этого беглецы повинились и запросились обратно. Развязку мы знаем. Вопрос в том, не было ли заявление президента и отстранение Удэя со всех постов своего рода наживкой.
В декабре прошлого года на Удэя было совершено покушение — он получил десять пуль, одна из которых застряла в позвоночнике и не подлежит извлечению. Аналитики полагают, что теперь реальным претендентом на власть становится второй сын Саддама Кусай, скромный и обаятельный начальник службы безопасности.
Вопрос о мотивах тех или иных поступков Саддама не так прост, как иногда представляют. Сведение счетов с зятьями и их родственниками (по сообщениям западной печати, этим руководил все тот же Удэй) вряд ли объяснишь жестокостью президента Ирака. Сама модель этой расправы продиктована, быть может, безотчетными религиозно-этическими ассоциациями, возникающими при решении трудных жизненных ситуаций перед человеком, воспитанным в лоне ислама. К тому же, по слухам, Саддам углубленно занимается изучением Корана и пишет свое толкование Священного Писания. Естественно, что при столкновении с проблемами, имеющими прецедент в прошлом, он будет стремиться поступить в духе Пророка. История с беглыми зятьями и их наказанием напоминает ту коллизию, с которой столкнулся Мухаммед после завоевания Мекки.
Один из прежних сподвижников, некогда записывавший откровения Пророка, затем усомнился в нем и отпал от ислама. Перед вступлением в Мекку он был объявлен вне закона. Мухаммеду не хотелось выполнять просьбу о его помиловании, исходившую от одного из близких и влиятельных людей, но и отказывать было невозможно из соображений престижа. Поэтому Мухаммед долго молчал, как бы размышляя, — он ожидал, что найдется кто-нибудь догадливый и во исполнение прежнего приказа убьет ждавшего своей участи отступника. Ситуация с обещанным прощением зятьев, а затем с признанием правоты тех, кто свершил казнь предателей, вполне понятна только в определенном контексте. Говорю об этом для того, чтобы предостеречь от поползновений к моральному суду со стороны людей иной культуры и воспитания. Пусть гуманисты, регулярно поглощающие сочные бифштексы, увидят себя глазами индуиста, поклоняющегося священной корове…
