Роза Люксембург - Накопление капитала
Эта тенденция капиталистического хозяйства к безграничному расширению производства и к одновременному ограничению потребления и находит свое проявление в периодических нарушениях пропорциональности в народном хозяйстве, в периодических кризисах. Неправильно однако отрывать противоречие между производством и потреблением от всей системы противоречий капиталистического хозяйства, вырастающих на основе противоречия между общественным характером производства и частным характером присвоения. «Кризисы, — заявляет Маркс, — должны рассматриваться как реальное соединение и насильственное выравнивание всех противоречий буржуазной экономики»[18].
В отличие от Маркса, Энгельса и Ленина Р. Люксембург отрывает противоречие между производством и потреблением, как от основного противоречия капитализма, противоречия между общественным характером производства и частным характером присвоения, так и от остальных противоречий, вырастающих из этого основного противоречия.
Р. Люксембург придает особое значение тому истолкованию схем расширенного воспроизводства Маркса, которое дано было Туган-Барановским в его теории накопления. Эту теорию Туган-Барановского она выдвигает в качестве пугала против схем расширенного воспроизводства Маркса. Между тем схемы Туган-Барановского имеют лишь формальное сходство со схемами Маркса, в корне противореча им по существу. Схемы Маркса, являясь иллюстрацией его экономического исследования, не только не абстрагируются от противоречия между производством и потреблением, но, как мы убедились выше, включают это противоречие. Наоборот, у Туган-Барановского связь между производством и потреблением оказывается по существу разорванной. Строя схемы, в которых потребление систематически падает, и доказывая на этом основании возможность реализации при любом сокращении потребления, Туган-Барановский лишает схемы всякого социального содержания. В то время как схемы Маркса являются содержательным и абстракциями, отражающими имманентные соотношения воспроизводства и обращения общественного капитала, — схемы Туган-Барановского являются пустыми и бессодержательными абстракциями, арифметическими упражнениями, не имеющими никакого отношения к действительности капиталистического хозяйства.
Поскольку капиталистическое хозяйство характеризуется противоречием между производством и потреблением, и рост богатства правящих классов сопровождается в нем ростом народной нищеты, оно удовлетворяет общественные потребности в весьма ограниченной и понижающейся степени. Однако и в капиталистическом хозяйстве производство средств производства необходимо связано с производством предметов потребления и служит в конечном счете именно этому производству. Поэтому личное потребление образует и в капиталистическом хозяйстве базис воспроизводства в целом. Из того обстоятельства, что этот базис является весьма узким, отнюдь не вытекает однако возможность абстрагирования от потребления, от связи между производством и потреблением, от противоречия между ними. Вместе с тем отсюда не вытекает невозможность расширенного воспроизводства в капиталистическом хозяйстве.
«Это противоречие, — заявляет Ленин, — не означает невозможности капитализма, но оно означает необходимость превращения в высшую форму: чем сильнее становится это противоречие, тем дальше развиваются как объективные условия этого превращения, так и субъективные условия, т. е. сознание противоречия работниками»[19].
III. Теория империализма Р. Люксембург
Разбор основных возражений Р. Люксембург против теории реализации Маркса и основных положений ее собственной теории реализации дает нам возможность перейти теперь к теории империализма Р. Люксембург. Необходимость экономического объяснения империализма является, как это подчеркивается Р. Люксембург, не только в подзаголовке к названию книжки, но и неоднократно в тексте, — центральной задачей ее книги.
Р. Люксембург не ограничивается формулировкой собственной теории империализма, но пытается также доказать, что предпосылки схем Маркса исключают самую возможность объяснения империализма. «Но Маркс, как мы видели, допускает во втором томе своего „Капитала“, что весь мир является лишь „одной капиталистической нацией“ и что все другие хозяйственные и общественные формы исчезли. Как же, спрашивается, объяснить империализм в таком обществе, где для него совершенно не осталось места?..»[20].
Это возражение, кажущееся на первый взгляд весьма убедительным, обнаруживает однако вопиющее непонимание методологического подхода Маркса к интересующим Р. Люксембург проблемам внешней торговли, экспорта капитала и т. п. Исследуя в отделе III второго тома «Капитала», как происходит процесс воспроизводства и обращения общественного капитала, Маркс для выяснения этой проблемы абстрагируется от некапиталистической среды, ибо ее существование с точки зрения абстрактной теории реализации, предполагающей наличие пропорциональности и т. д., нисколько не облегчает познание процесса реализации и наоборот затрудняет выяснение соотношений воспроизводства общественного капитала. Но это не только не исключает, но именно предполагает необходимость продолжения восхождения от абстрактного к конкретному, а значит — и исследования в дальнейшем, в частности, вопроса о подлинной роли некапиталистической среды.
Вместе с тем в этом возражении проглядывает одна из центральных ошибок люксембургианских воззрений на империализм. Как явствует из этой цитаты, Р. Люксембург усматривает корни империализма, самую его необходимость лишь во взаимоотношениях капитализма с некапиталистической средой. В отношениях капиталистических стран друг к другу она необходимости империализма не видит. Мы покажем ниже, что в этом вопросе Р. Люксембург смыкается с Каутским.
Больше того, Р. Люксембург считает, что на основе теории расширенного воспроизводства Маркса нельзя понять не только такие яркие проявления империализма, как «стремительность в погоне за отдаленнейшими рынками сбыта и вывозом капитала», но даже самый факт существования внешней торговли.
«Если капиталистическое производство само для себя образует достаточный рынок и допускает расширение за счет всей накопленной прибавочной стоимости, то становится загадочным еще другое явление современного развития: стремительность в погоне за отдаленнейшими рынками сбыта и вывозом капитала, т. е. наиболее яркие явления современного империализма. В самом деле, зачем же весь этот шум? К чему завоевание колоний, война из-за опия в 40-х и 60-х гг. и к чему наконец современная драка из-за болот Конго и месопотамских пустынь? Ведь капитал может остаться у себя дома и добросовестно питаться»[21].
«С точки зрения изложенного выше понимания воспроизводства для внешней торговли на самом деле нет места. Если капитализм в любой стране с самого начала своего развития образует тот знаменитый „замкнутый круг“, в котором он вращается, подобно кошке вокруг своего собственного хвоста, и „сам себе довлеет“, в котором он для себя создает неограниченный сбыт и сам же создает препятствия для своего расширения, то и каждая капиталистическая страна представляет собой в экономическом отношении замкнутое „самодовлеющее“ целое. Только в одном случае была бы тогда понятна внешняя торговля: она была бы понятна как средство для покрытия естественного недостатка данной страны в определенных продуктах почвы и климата путем ввоза их из-за границы, — только как необходимый ввоз сырых материалов и средств питания»[22].
Нам придется остановиться на этих возражениях несколько подробнее, так как они имеют большое значение для выявления существа ошибок Р. Люксембург в теории империализма.
Утверждение Р. Люксембург, что с точки зрения критикуемой ею теории реализации не остается места для внешней торговли, свидетельствует о непонимании ею действительных причин необходимости внешней торговли при капитализме.
Если абстрактная теория реализации, рассматривающая мировое хозяйство как одну капиталистическую нацию и предполагающая наличие необходимой пропорциональности, абстрагируется тем самым по праву от внешней торговли, то это отнюдь не преуменьшает значение внешней торговли в конкретном капитализме. Если бы нормы прибыли при продаже товаров внутри страны и за границей были равны, если бы капитализм не развивался неравномерно, если бы всегда сохранялась необходимая пропорциональность, то необходимость внешней торговли могла бы быть объяснена действительно лишь географическим разделением труда. Но капитализм не был бы тогда капитализмом.
