Без демократии не получится. Сборник статей, 1988–2009 - Егор Тимурович Гайдар
Испанская армия XVI–XVII веков была наемной, но, в отличие от армий многих других европейских государств, национальной. Ее основу составляла кастильская пехота. Национальный характер армии позволял сделать ее необычно, по стандартам времени, дисциплинированной и выученной. В XVI веке она, безусловно, одна из лучших в Европе[34].
Первой постоянной армией, комплектовавшейся не из наемников, а из солдат-профессионалов, принимавшей участие в европейских войнах, был корпус янычар в Оттоманской империи.
В Европе ответ на вызовы, порожденные доминированием наемников в военном деле, находит король Швеции Густав Адольф. Почему это произошло в Швеции, понять нетрудно. В этой стране феодальная система, господствовавшая в континентальной Европе, была более мягкой. Традиция совмещения ролей крестьянина и воина, унаследованная от нормандского периода, не исчезает окончательно. Четвертое сословие (крестьянство) хотя и слабо, но представлено в парламенте. Именно это облегчило Густаву Адольфу возможность введения первой в Европе системы рекрутского набора, при которой местные сообщества обязаны были поставлять определенное количество призывников для службы в армии с заданного количества крестьян.
В Швеции все мужское население страны в возрасте от пятнадцати лет было занесено в списки военнообязанных. Набор производился местными властями на основе королевских распоряжений. Льготы имели шахтеры, оружейники, крестьянские семьи, в которых один сын уже служит в армии[35].
Военная служба была долгосрочной, по существу, пожизненной. В армии сохранялась жесткая дистанция между привилегированным сословием, занимавшим офицерские и генеральские должности, и простонародьем, выходцы из которого служили рядовыми и сержантами. Численность шведской армии, составлявшая в 1590-х годах 15 тысяч человек, с введением системы рекрутского набора к 1650-м годам увеличивается до 70 тысяч. Постоянный характер службы позволял обеспечить высокий уровень боевой подготовки, дисциплину, поддерживаемую жесткими наказаниями. Постоянная рекрутская армия никогда не была единственным элементом шведских вооруженных сил. Она дополнялась набором иностранных наемников. Однако наличие организованного ядра, формируемого на основе рекрутчины, обеспечило Швеции победу в Тридцатилетней войне, успехи в первые годы Северной войны[36].
С конца XVII века необходимость использовать шведский опыт комплектования вооруженных сил, систему рекрутского набора и больших, постоянных армий становится очевидной в континентальной Европе. Именно эта модель была взята за основу Петром I в его реформах российской армии. Постоянные армии, основанные на рекрутском наборе, доминируют в Европе до конца XVIII века.
В это время проявляются как сильные стороны, так и ограничения в организации вооруженных сил и военного дела, порожденные опорой на рекрутский набор, дополняемый привлечением иностранных наемников. Армия этого времени — сословная. Между условиями жизни, прохождения службы офицера-дворянина и рядового, мобилизованного по рекрутскому набору крестьянина — пропасть.
Для крестьянина, которому выпало несчастье стать рекрутом, это жизненная катастрофа, возврат к реалиям отношений периода крепостничества, давно отмершего или смягчившегося в Западной Европе. Отсюда массовые случаи дезертирства — важнейшая проблема армий, сформированных на основе рекрутского набора. Это определяет и ограничение выбора способов ведения боевых действий. Чтобы избежать дезертирства, приходится применять малоподвижные, но позволяющие постоянно держать рядовых под контролем офицеров воинские порядки, такие как каре[37]. Самостоятельность, инициатива солдат, децентрализованная организация боя исключены. Известный принцип, сформулированный Фридрихом II Прусским: «солдат должен бояться своего офицера больше, чем боится врага», — отражает проблемы сословных рекрутских армий[38].
Исследователи военного дела отмечают, что одним из факторов, сделавших российского солдата одним из лучших в Европе XVIII века, была органичность системы рекрутского набора социальным институтам царской России этого периода, жесткому крепостническому режиму. Поставка рекрутов была обязанностью крестьян, мещан, солдатских детей и других лиц податных сословий. С 1793 года срок службы был установлен в 25 лет (вместо существовавшего ранее пожизненного), призывной возраст — в интервале от 20 до 35 лет[39]. Для российского крепостного крестьянина рекрутчина означала личную беду, но воспринималась не как радикальное изменение социального статуса, а лишь как изменение формы несения повинностей перед государством и привилегированным сословием. В этом причина ограниченного распространения дезертирства в российской армии, возможность более гибкого управления вооруженными силами. По мнению некоторых исследователей, русские солдаты в конце XVIII века выучкой и отношением к военной службе превосходили солдат армии Фридриха II, одной из лучших армий Западной Европы[40].
Специфичность прусской военной организации, обусловленная ограниченностью ресурсов государства и военными амбициями прусской элиты, стала ответом на вызов времени, связанный с доминированием дорогостоящих постоянных армий. Со времен Фридриха Вильгельма I Пруссия сочетает небольшую постоянную армию, в значительной степени формирующуюся из иностранных наемников, но организуемую, обучаемую и дисциплинируемую по принципам, характерным для рекрутских армий, с массовой подготовкой военнообученного резерва, который может быть мобилизован в случае войны или ее угрозы. Резервные полки закрепляются за территориальными округами. Центры пехотных полков — города, кавалерийских — сельская местность. Резервисты обязаны проходить военную подготовку (примерно пять недель) ежегодно. Остальное время они свободны для мирных занятий. Система военной подготовки организована так, чтобы в минимальной степени мешать сельскохозяйственному производству. Такой способ организации вооруженных сил позволил Пруссии во время Семилетней войны выставить армию, примерно равную армии Франции (170 тысяч человек), при территории, населении и финансовых ресурсах в несколько раз меньших[41]. В конце XVIII века прусская система комплектования вооруженных сил не получила широкого распространения. Однако в XIX веке она стала одним из элементов, заложивших основу немецкой военной реформы 1813–1814 годов, базой доминирующей в мире XIX — первой половины XX века системы обеспечения массовых армий людскими ресурсами.
Здесь не место говорить о роли Великой французской революции в крахе старого режима в Западной Европе, создании предпосылок распространения современного экономического роста. Однако то, что она стала переломным этапом в способе комплектования вооруженных сил и военного дела, очевидно и общепризнанно.
Ломка традиционной социальной структуры, отделяющей привилегированную знать от массы населения, открыла дорогу переходу к эпохе массовых армий, формируемых на основе призыва, уже не разделенных на привилегированных офицеров и бесправных солдат, а внутренне интегрированных, объединенных патриотическими, гражданскими чувствами. Большинство маршалов и генералов Наполеоновской эпохи не были выходцами из дворянских семей, вышли из простонародья, начинали службу в армии рядовыми или унтер-офицерами. Слова «плох тот солдат, который не носит в ранце маршальский жезл» были гиперболой, но отражали
