Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Выжутович Валерий Викторович

В более развернутой записке «О фактах местничества и других недостатках в работе совнархозов», направленной в Совмин РСФСР, подчиненные Байбакова уже без экивоков критиковали народившуюся практику. Сообщали, что в некоторых совнархозах организуются «карликовые» и параллельно действующие предприятия, что между совнархозами нет тесной деловой связи, что тут и там внутри административных экономических районов создаются некие подобия замкнутого хозяйства.

Терпение Хрущева было уже на исходе. Оно лопнуло, когда Байбаков создал в Госплане РСФСР отраслевые (читай «запрещенные») отделы планирования.

Что карьера его летит под откос, Байбаков понял в конце первой недели февраля 1958 года. В те дни в Большом Кремлевском дворце проходило совещание руководителей совнархозов и Госпланов союзных республик. Обсуждались итоги первого года работы «по-новому». С докладом выступил председатель Госплана СССР И. И. Кузьмин. Оценив работу совнархозов положительно, он пустил несколько критических стрел в сторону Байбакова. Плановый комитет РСФСР, сказал Кузьмин, упорно продолжает придерживаться отраслевого принципа планирования, что не соответствует проводимой реформе.

Байбаков вспоминает:

«Находясь в одном из первых рядов зала, я наткнулся на пристальный взгляд Хрущева, сидящего в президиуме.

— Товарищ Байбаков, вы собираетесь выступать?

— Да, я готов.

— Ну тогда я вам предоставляю слово.

Едва я начал свое выступление, Хрущев, вдруг побагровев, обрушился на меня за неправильные, как он выразился, действия Госплана РСФСР, тормозящие работу совнархозов, и прежде всего за непродуманную структуру Госплана РСФСР.

Я возразил:

— Структура Госплана правильная, и она одобрена.

— Кто создал такую структуру? — прервал он меня.

— Я предложил, а Совет министров федерации эту структуру утвердил. Далее мы передали материалы в комиссию Оргбюро ЦК, которую возглавляет Анастас Иванович Микоян, и она также одобрила структуру Госплана.

Мои объяснения по существу принятой структуры были прерваны вопросом к Микояну:

— Ты, Анастас, почему утвердил такую структуру? Ты же знал, что мы боремся против ведомственности.

— Я считаю структуру правильной — твердо ответил Микоян. — Нельзя терять отрасль вообще, по крайней мере, в вопросах планирования».

В зале возникло странное возбуждение. По выражению многих лиц было видно, что все с интересом ждут, чем же закончится перепалка между высокопоставленными руководителями, но тут Хрущев снова обратился к Байбакову:

— Кто же окончательно утвердил?

— Никита Сергеевич, вы и утвердили как председатель Оргбюро ЦК, — ответил Байбаков, ободренный поддержкой Микояна.

— Так что ж, я, что ли, виноват? — спросил Хрущев под смех в зале.

— Нет, Никита Сергеевич, ни вы, ни я, ни Анастас Иванович не виноваты. Структура правильная. Но одно дело — отраслевое планирование, другое — управление. Я не предлагаю вам отраслевое управление, хотя, как вам известно, и был против ликвидации министерств.

Вот так, давая объяснения по существу работы совнархозов и деятельности Госплана РСФСР, Байбаков простоял на трибуне не менее сорока минут, хотя по регламенту отводилось пятнадцать. Стенограмма сохранила содержание и тональность публичной «дискуссии» председателя Госплана РСФСР с первым секретарем ЦК КПСС:

«Хрущев: Вы, т. Байбаков, опытный человек, вы очень много министром работали, в Госплане работали, зачем большие закругления делаете?

Байбаков: Я расскажу.

Хрущев: Я знаю, вы с большим скрипом принимали реорганизацию управления промышленностью. Вы были против, если можно так сказать.

Байбаков: Не совсем так… Прежде всего я на Пленуме Центрального Комитета партии и вам говорил и ничего не скрывал, все свои опасения высказывал. Если бы мне была безразлична перестройка, я бы, наверное, молчал.

Хрущев: Ну, что вы…

Байбаков: Разрешите, я расскажу все. Я ни в коей мере не сомневался в том, что нужно осуществлять перестройку по территориальному принципу. Меня смущал вопрос управления территориальными экономическими районами здесь наверху. Поэтому я предлагал ряд мероприятий с тем, чтобы на первых порах не упустить руководства административными экономическими районами…

Хрущев: Вот в этом суть, я правильно говорил. Вы главный идеолог и главный путаник в этом вопросе… Вы давно ходите с этими гнилыми настроениями. Я знаю, что вы питали Шепилова материалами, который приходил ко мне со схемами и пытался доказать, что перестройка управления нанесет вред, так как все заводы зависят друг от друга… Если исходить только из этого, то нужно нашу промышленность объединять с промышленностью капиталистических стран… Вы вылезли с гнилым нутром…»

Спор на хозяйственную, казалось бы, тему приобрел опасный для одного из спорящих оборот. Запахло «идеологической диверсией»…

Эстафету разноса подхватил председатель Госплана СССР Иосиф Кузьмин, сменивший на этой должности Байбакова: «Как же вы, не считаясь с элементарными обязанностями и чувством долга перед партией, как вы можете вести параллельную деятельность… Правильно Никита Сергеевич сказал о том, что во время перестройки руководства промышленностью т. Байбаков не был согласен с этим делом. Я непосредственный участник этого и видел, как вся его деятельность была направлена на составление различных схем. Сколько, Никита Сергеевич, приносил Вам т. Байбаков схем — что ни утро, то новая схема: то сохранить сырьевое министерство, создать Наркомтяж, создать Госснаб; он говорил: вы провалите народное хозяйство. Но, как видите, ничего не провалилось…» (РГАНИ. Ф. 17. Оп. 165. Д. 150).

То совещание в Кремле стало предвестием отставки Байбакова. Примерно через месяц первым заместителем председателя Госплана РСФСР был назначен В. Н. Новиков — глава Ленинградского совнархоза. Председателя никто не спрашивал, согласен ли он с этой кандидатурой: «Как-то за чашкой чая я спросил его: “Володя, тебя "подсадили" под меня?” — “Да, Николай. Так мне сказали наверху”».

Развязки долго ждать не пришлось. В начале мая 1958 года Байбакова вызвали к секретарю ЦК КПСС А. Б. Аристову. Состоялась беседа с ним и с Д. С. Полянским, назначенным в тот год председателем Совета министров РСФСР. Байбакову предложили занять должность председателя Куйбышевского совнархоза. Он потом рассказал, как протекала беседа:

«— Почему туда собираетесь меня направить? — поинтересовался я.

— Ведь ты нефтяник, а там большие перспективы в развитии нефтяной промышленности. Ты же принимал активное участие в создании “Второго Баку”.

— Нефть есть и на Сахалине. Я готов поехать туда.

— Ну зачем же так далеко, — миролюбиво улыбнулся Аристов.

— Если есть право выбора, то я просил бы направить меня в Краснодарский край, с которым связана частица моей жизни. Именно в этом крае я бывал очень часто в качестве и начальника Главного управления Наркомата топливной промышленности, и заместителя наркома, и министра. Мне пришлось и уничтожать, и восстанавливать краснодарские нефтепромыслы.

Аристов сказал, что у него нет таких указаний, но о моей просьбе он доложит Хрущеву.

На том разговор закончился, и я вернулся в Госплан. Вскоре мне позвонил Полянский и сообщил, что Никита Сергеевич удовлетворен моим согласием работать в совнархозе. Он ожидал, что я буду сопротивляться, как некоторые министры, которые после ликвидации министерств отказались работать в совнархозах. Но главное, Хрущев согласился с назначением меня председателем Краснодарского совнархоза. Он полагал, что это будет для меня хорошей практической школой, ибо я, видимо, оторвался от жизни, возражая против организации совнархозов».

Через два дня на том же самолете, которым доставили из Краснодара в Москву супругу и вещи Полянского (тот сдал пост первого секретаря крайкома Дмитрию Матюшкину), Байбаков вылетел к новому месту работы. В краснодарском аэропорту его встретил не секретарь крайкома и даже не председатель горисполкома, а какой-то сотрудник партаппарата. Дежурно спросил: «Как долетели?» — и проводил к машине. Только в эту минуту Байбаков до конца осознал, что оказался на посту, несоизмеримом с его прежним положением.