Вера в свободу. Практики психиатрии и принципы либертарианства - Томас Сас
«Освобождаясь»
«Освобождаясь», опубликованная в 1970 г., — абсолютно ужасная книга. «Я не предвидел, — объясняет Брэнден, — того, что напишу книгу, в такой манере имеющую дело с психологическими проблемами детей; ни что это будет книга, частично или в какой-то мере представляющая собой образец воспитания детей. Однако каждый терапевт является и должен быть в какой-то мере детским психологом, — хотя бы потому, что ребенок все еще здесь, внутри невротичного взрослого, которого мы лечим. Он по-прежнему здесь, и он все еще плачет. Это история того, о чем он плачет»375.
Брэнден представляет свои взгляды в серии диалогов. Своих собеседников он называет только по именам. Это «Джек», «Роберт», «Леонард» и т.д. Себя — исключительно «Брэнден». Эта семантика точно отражает пренебрежительное, авторитарное отношение Брэндена к своим клиентам. Текст представляет собой смесь поп-психологии и бахвальства. «Поскольку самоуважение — основная психологическая потребность, неудача в исполнении таковой ведет к ужасающим последствиям и, в действительности, лежит в основе всех невротических расстройств»376. Брэнден скромно добавляет: «Научное открытие… нет сомнений, что я открыл мощный инструмент терапевтического исследования»377.
В конце, в разделе «об авторе», составленном или Брэнденом, или с его одобрения, нам сообщают: «Публикацией в 1969 г. своей книги “Психология самоуважения” Натаниэл Брэнден… запустил психологическую революцию. Он представил блестящую новую концепцию природы человека, психического здоровья и психической болезни…»378. Брэнден этого не делал. Он создал «Институт биоцентрической психологии» (биоцентрическая психология — это название, которое г-н Брэнден дал своей психологической системе) и назвал себя ее «исполнительным директором»379. Брэнден — просто зазнайка.
Брэнден о психической болезни
Как правило, мы полагаем, что люди отвечают за свои поступки. Если мы хотим выразить идею, что человек за свои поступки не отвечает, мы называем его психически больным. Термин «психическое заболевание» подразумевает безответственность, подобно тому как термин «женат» подразумевает наличие супруги. Похожим образом мы предполагаем, что люди, подчиняющиеся закону, по умолчанию должны быть свободны. Однако для «сумасшедших» людей мы делаем исключение. Если мы хотим сказать, что человек свободы не заслуживает, мы называем его «психически больным» и добавляем «опасен для себя и окружающих»380.
Эти коннотации неотъемлемы от практического смысла термина «психическая болезнь». Это очевидно. Я снова подчеркиваю это потому, что вся «биоцентрическая психология» Брэндена опирается на его убежденную преданность понятиям «психическое заболевание» и «психическое здоровье». В интервью Брэндена спросили о моих взглядах на психическую болезнь. Брэнден ответил: «Основной вклад Саса, на мой взгляд, был в привлечении внимания к ужасающим издевательствам над психически больными в наших психиатрических учреждениях, в подчеркивании зла недобровольного заточения людей в психиатрические больницы и в предупреждении об опасных политических последствиях «общественной психиатрии». Я всецело с ним согласен в этом вопросе»381. Затем Брэнден добавил: «Я, однако, не согласен с его точкой зрения, что психическое заболевание — это “миф”, и причины этого я обсуждаю в “Отрекшемся Я”»382.
Поскольку Брэнден так решителен в преданности вере в психическое заболевание и поскольку столь много либертарианцев, как представляется, со спокойной душой веруют в такую «болезнь», я кратко повторю свои основания для отрицания таковой, особенно с либертарианской точки зрения. Термин «душевная болезнь» или относится к явному действию, или нет. Клептомания — пример первого: она описывает воровство и претензию человека на то, что совладать с этим он не может. Депрессия — пример второго: она описывает «психическое состояние», ощущение скорби или страдания. Многие люди, которым ставят диагноз «депрессия», говорят, что у них этого состояния нет. Это усиливает диагностическое рвение психиатра: в этом случае он настаивает, что «пациент» не только «депрессивен», но и «отрицает наличие болезни».
Во второй главе я показал, что либертарианские принципы владения собой и неагрессии делают сомнительным применение идеи «психического заболевания» в обществе. Если этим термином описывают настоящее преступление (не просто нарушение закона, поскольку закон часто запрещает отправление основных прав человека), то преступник подлежит наказанию. А если термином описывают «состояние сознания», то человек — называемый профессионалами психиатрии «душевнобольным» — должен быть огражден от вмешательства представителей принудительного аппарата государства. Поскольку психологи и психиатры профессионально и силой закона обязаны лишать «серьезно душевнобольных» индивидов свободы, они не могут быть одновременно либертарианцами и профессионалами в психиатрии. (Меня называют психиатром, но я не психиатр. Я не верю в психическую болезнь и не лечу таковые383.)
«Идеи имеют последствия», — предупреждал Ричард Уивер384. Их имеют и слова, которыми идеи выражены. Эти последствия зависят от социального контекста. Термин «еретик» безвреден, когда его произносит религиозный служитель в Америке. Он не безвреден, если его произносит мусульманский служитель в Саудовской Аравии. Сходным образом, термин «душевная болезнь» может не повлечь за собой (глубоких) последствий, если его произносит обычный человек. Однако он создает далеко идущие, обычно разрушительные последствия, если его произносит психолог или психиатр, особенно в правовом контексте. Брэнден постоянно использует термин «психическое заболевание», не отвергая его последствий. Его преданное верование в душевную болезнь лишает силы его протесты, касающиеся личной свободы и личной ответственности.
Каждому знакомы многочисленные способы, которыми люди используют термин «душевная болезнь» — или его синонимы, такие как «безумие», «сумасшествие» или «не в себе», для того чтобы избавить себя или других от ответственности за неприемлемое поведение. Защита по безумию, требующая «диагностирования» душевной болезни уполномоченными на это психиатрами или психологами, представляет пример такой магически-религиозной роли, которую понятие «психического заболевания» играет в законе и повседневной жизни385. Более того, критерий номер один на получение выплат по инвалидности не только в Америке, но и во всех остальных «развитых» странах — иметь освидетельствование психиатром или психологом в статусе «психически больного»386. Насколько мне известно, в своих объемных трудах Брэнден нигде не признает этого аспекта понятия «душевная болезнь».
На протяжении более трехсот лет врачеватель безумия, алиенист, психиатр и психолог держались за идею душевной болезни, как священник — за идею Бога. Это не удивительно. Клирики — эксперты по Богу и дьяволу. Клиницисты — по психическому здоровью и психическому заболеванию. Брэнден любит называть себя «клиницистом».
Судный день
«Судный день» — книга, писать о которой трудно в силу откровенного эксгибиционизма этого текста. С самого начала Брэнден сообщает нам: «Если мать страдала тревожным расстройством, отец был пассивно-агрессивен. Я не чувствовал близости ни к кому из них, хотя порой испытывал жалость по поводу того, что ощущал как безрадостность их жизни»
