Внутренний Предиктор СССР - Мёртвая вода. Часть 2
Постоянный капитал присутствует в структуре любого частного капитала, но его нет в структуре совокупного общественного капитала, который весь распадется на фонд личного потребления предпринимателей и фонд заработной платы (личного потребления) наемного персонала, практически не участвующего в инвестиционных операциях общества. Такой точки зрения придерживается Адам Смит. Это воззрение получило название «догма Смита». По А.Смиту, весь общественный капитал идет на оплату человеческого труда: прошлого, настоящего, будущего. К.Маркс “поправил” А.Смита, В.И.Ленин согласился с К.Марксом, и в результате в марксистско-ленинской политэкономии постоянный капитал присутствует в структуре общественного капитала, поскольку якобы существует неделимый остаток постоянного частного капитала.
Постоянный капитал — совокупная стоимость продукции поставщиков за один оборот капитала, то есть совокупность цен их продукции и также, с точки зрения поставщиков, распадается на «С», «V», «М». Их «С», в свою очередь, распадается и т. д.
С точки зрения математики, мы видим набор последовательностей положительных чисел, представляющих собой постоянный капитал каждого предпринимателя, причастного к производству продукции первого из них. Общий член любой такой последовательности определяется соотношением:
Сk = С(к — 1) — Мk ,
где Мk — случайное положительное число, не превосходящее С(к — 1) и представляющее собой переменный капитал плюс прибавочную стоимость «к-того» капиталиста; «к» — номер шага выделения из цены доходов предпринимателей и наемного персонала и постоянного капитала; оно же — номер очередного предпринимателя в последовательности, обратной преемственности продукции поставщиков первого предпринимателя.
Каждый желающий может, заглянув в любой из учебников математического анализа, в раздел теория пределов, убедиться, что предел такой последовательности в точности равен нулю и, соответственно, А.Смит если в чем-то и не прав, так не в этом вопросе. К.Маркс написал еще некие “математические” рукописи, что в сочетании с его выводом об ошибочности приведенного тезиса А.Смита заставляет предположить, что он был инвалид на полную голову (пользуясь местечковым лексиконом), поскольку математика — удел абстрактно-логического мышления, за которое отвечает левое полушарие; или К.Маркс был беззастенчиво нагл в своем вероломстве и подлости.
Но и теория пределов не нужна для того, чтобы убедиться в правоте А.Смита. Процесс дробления постоянного капитала на переменный капитал и доходы аналогичен тому, что некая компания, сидя с ложками в руках за столом, передает друг другу случайным образом банку с вареньем. Младенцу ясно, что в итоге банка будет вылизана до чистоты, но якобы «величайшие философы» К. Маркс, Ф. Энгельс, В. Ленин и К° хором утверждают:
«Младенец не прав: на стенках банки “варенье” останется, а вылизать банку или выскоблить её ложкой объективно невозможно». Устами младенцев глаголет истина; устами классиков глаголет межрегиональное гешефтмахерство, поскольку оно определяет моменты, когда “банка” (или ГОСБАНКа-ЦЕНТРОБАНКа?) пуста и “игра” (с заведомо предопределённым выигрышем) сделана.
С точки зрения руководства гешефтмахеров, классики действительно гении, коли создали и навязали ТОЛПАМ такую “политэкономию”.
Марксистско-ленинский неделимый остаток постоянного капитала может быть интерпретирован только как “стоимость природы”: всего того, что не создано трудом человечества. Это в терминах теории управления означает — «ошибка природы».
Точно так же, как компания с ложками перебрасывает банку с вареньем, и частные производства перебрасывают друг другу полученное ими от других «С» вместе со своими добавками к нему[126], пока «С» не вылетит из оборота продуктообмена вместе с окончательно потребленной продукцией в сфере личного, государственного потребления и переданной в фонды общественного потребления, т.е. пока «С» не вылетит за пределы блока 18 РСП на схеме рис. 2.
Но наличие “неделимого остатка” в марксистско-ленинской политэкономии выливается в повторные счеты, т.е. многократный учет одних и тех же стоимостей, что позволяет дополнительно манипулировать «законом стоимости» и по-разному оценивать одну и ту же номенклатуру и объем произведенной обществом продукции[127]. Именно этим занимались ЦСУ (нынешний Госкомстат[128]), Госкомцен, Минфин СССР. И это еще одна причина, по которой бессмысленно сравнение бюджетных ассигнований СССР и США на разные цели: США пользуются иной политэкономией. Ну, а манипулирование с ценами (в том числе на ценные бумаги и деньги) — средство глобального гешефтмахерства. Марксистская политэкономия “изучает” придуманную ею же ФИКЦИЮ, а не реальные производство, учет и распределение и потребление продукции. Поэтому и в СССР, и других странах бывшей мировой системы социализма она является мировоззренческой основой безграмотного слабоумного управления экономикой ОФИЦИАЛЬНЫМ руководством[129].
Из структуры цены С+V+М видно, что с внутренним продуктообменом фирмы непосредственно связано только «V», идущее на оплату труда персонала, управляемого директивно-адресно; «С» и «М» определяются конъюнктурой рынка и не поддаются директивно-адресному управлению со стороны фирмы. По этой причине при сложившемся прейскуранте и исчерпанной емкости рынка возможно увеличение «М» прежде всего за счет сокращения «V», т.е. сокращения штатов и непроизводительных потерь фонда рабочего времени, и отчасти за счет повышения культуры производства в уже принятых технологических процессах, что ведет к более эффективному использованию «С». Это удел директивно-адресного управления, т.е. «командно-административной» системы фирмы. Это её внутреннее дело, в котором никак не проявляется внешний “хозрасчет”, “самофинансирование”, хотя дело это и подчиненное стремлению к самоокупаемости производства. А внутреннее директивно-адресное управление основано на произволе администрации, хотя и ограниченном её понятиями о нравственности и этике, а также и её законопослушностью. По исчерпании этого источника, если позволяет емкость рынка и оценки перспектив конъюнктуры, возможно расширение производства и его реконструкция. Для этого в «рыночной» экономике может оказаться необходимым привлечение дополнительных финансов: либо из своей прибыли, либо капитала, взятого в долг под акции фирмы или кредит.
Расплата по долгам предполагается из расчета получения будущей прибыли. Но, ссудив капитал в долг, заимодавец желает участвовать в получении части прибыли, появление которой у предпринимателя пока еще лишь ПОТЕНЦИАЛЬНО возможно благодаря кредиту заимодавца. Обоснование этого права заимодавца на участие в прибылях разнообразно:
· от простого “я бы мог и сам вложить деньги в производство и сам получать прибыль.” Но для этого необходимо, чтобы денег было больше, чем некий минимум, поскольку, как и в ядерной физике, в каждой отрасли производства есть некая “критическая масса”, только перевалив через которую, деньги могут стать капиталом («самовосзрастающей стоимостью» в терминологии марксизма; самовозрастающей ошибкой управления — в терминологии теории управления). Для преодоления этой критической величины и нужна складчина акционеров-учредителей, сгребающих мелкие суммы, которые не могут самостоятельно стать капиталом;
· до профессионально ростовщического “давая тебе деньги в таком количестве, я рискую, что ты их потратишь, а прибыли не будет. Таких, как ты, у меня много, многие из них разоряются, и я терплю убытки. Поэтому нужен ссудный процент, чтобы и тебе (если ты не разоришься), и мне (я-то так точно не разорюсь) было хорошо, поскольку за счет ссудного процента я тоже покрою СВОИ убытки от разорения моих (или РАЗОРЕНИЯ МНОЮ? — всё в делах, некогда разобраться...) должников.”
И после того, как взаимопонимание с кредитором[130] достигнуто, ситуация качественно изменилась. Если до этого момента, хотя бы с точки зрения частного предпринимателя, “стихия рынка” существовала, то в момент появления ОРГАНИЗОВАННОГО кредитора стихия рынка объективно исчезла и началось субъективное ПОВЕЛЕВАНИЕ “стихией”, хотя в воображении частного предпринимателя, а возможно, и многих советских рыночников, она продолжает существовать по-прежнему, как и в первобытнообщинные времена становления меновой торговли по принципу «здесь, сейчас, обмен из рук в руки».
Банковский кредит от кредита частного ростовщика отличается только тем, что ростовщик дает в рост “свои” “честно” нажитые деньги, а банк дает в рост деньги вкладчиков, возвращая вкладчикам часть ссудного процента в качестве процента по вкладам.
