Василий Колташов - Статьи 2008-09 гг. на "Рабкор. ру" (v.1.10)

Перспективы российской экономики ясны. Строительная отрасль и автомобилестроение демонстрируют, что ожидает со временем другие сферы производства, по мере того как они лишатся большой доли покупателей. Причем каждый раз проблемы в одной отрасли будут порождать проблемы в других отраслях. Увольнения и урезания зарплат, пока они продолжаются, останутся гарантами продолжения спада.

Снижение объемов продаж оборачивается для каждого предприятия ростом себестоимости единицы товара: массовое производство всегда дешевле серийного. И хотя этот фактор может частично перекрываться падением оплаты труда, никогда нельзя забывать, что предприятия вынуждены содержать помещения, оборудование, а часто и штат, адекватный для большего объема сбыта. Все эти издержки не могут не отражаться на себестоимости.

Сейчас ФРС США активно эмитирует доллар. Механизм Бена Бернанке таков: увеличивать денежную массу на фоне падения продаж, то есть до поры до времени незаметно. Кажется, будто этого не происходит, так как цены на многие товары должны снижаться из-за падения спроса при переполненности складов. Но следующая фаза будет состоять в росте цен. Заглядывая вперед, это можно утверждать с большой долей уверенности. О том, что кризис вскоре подойдет к концу, не стоит вспоминать, это беспочвенная мечта. Лишь эксперты, работающие на правительство, утверждают, что кризис вскоре подойдет к концу, - это такая же иллюзия, как и «пройденное дно».

Странное возмущение критиков доклада об инфляции вызвал анализ причин «исчезновения» денег. С приходом кризиса обилие платежных средств у компаний сменилось их хронической нехваткой, причем чем больше государства искусственно восстанавливали платежеспособность банков, тем хуже становилась со временем ситуация. Деньги из экономики никуда не исчезали (хотя они и «прятались», термин Маркса). Они лишь переставали при вложении возвращаться в прежнем объеме.

Падение потребительских продаж оборачивается проблемами с возвратом вложенных компаниями средств, что порождает проблемы по всей экономической цепи - от маленького магазина до фабрики и гигантского банка. Все это уже продемонстрировал первый год нового большого мирового кризиса. Власти пытаются решать проблему с другой стороны - они раздают средства компаниям, что никак проблему не устраняет.

Даже когда крах либеральной экономической теории станет очевиден всем, ее творцы и фанатичные приверженцы не признают, что покупательная сила современных денег определяется наличием товаров. И только предмет, находящий сбыт, может так именоваться. Настоящий кризис все более превращает производимые предметы в не-товары, то есть в то, что не находит на рынке покупателя. Не имеющие сбыта вещи на рынке не подкрепляют деньги, что делает их более слабыми с покупательной точки зрения. Современная государственная банкнота обладает ничтожной самостоятельной стоимостью (ее стоимость, крайне упрощенно - печать, бумага и краска; затраченный на производство одной банкноты труд ничтожен).

Вес денег на рынке зависит от товаров, что на них можно приобрести, однако сами покупки определяются теми, у кого эти деньги находится в руках. В конечном счете, если потенциальный покупатель базисных для экономики (потребительских) товаров лишен средств, чтобы приобретать нужные ему вещи, то преображение сырья и оборудования теряет для производителей смысл. Бессмысленной делается скупка бумаг тех предприятий, что идут ко дну из-за потери сбыта. Так, ослабление потребителей приводит к ослаблению денег: на товары, сбыт которых продолжается, взлетают цены, поскольку все капиталы устремляются из экономической пустыни в сохранившиеся рыночные оазисы. Без платежеспособного спроса всякое производство и торговля теряют смысл, а наличие у бизнеса огромных средств (часто полученных от государства) ничего не меняет к лучшему. Кризис продолжается.

Экономика не имеет единой теории. Либеральное, абстрактно-рыночное учение никогда не одерживало научной победы над конкурирующими теориями. Маркс и Кондратьев одинаково записаны им в аутсайдеры без всяких научных оснований. Университетские занятия по экономике превращены в способ пропаганды неолиберальной идеологии. Однако заученные догматы все чаще опровергаются жизнью.

Кейнс утверждал: когда нищающие потребители начинают отказываться от дорогих продуктов в пользу более дешевых, то к уже существующим потребителям дешевого продукта добавляются новые, которые изменяют свою структуру потребления. Спрос на дешевые товары растет, а в результате увеличивается цена на них. Повышение спроса повышает цены - этот принцип признается базовым господствующей экономической теорией. Но, как показывают прежние кризисы, потребительская инфляция оказывается большей, чем это могло бы быть, допусти мы хоть на миг мысль, будто повышение спроса перестало рождать рост предложения.

В условиях сжатия рынка одновременно с потребителем в направлении наиболее необходимых, дешевых и наиболее востребованных товаров движутся капиталы. Им нужно приложение и прибыль, они и подталкивают цены вверх. Процесс этот нелинейный: даже в сегментах «здорового спроса» возникают периоды обвала продаж, когда наличие нераспроданного излишка тянет цены вниз. Фазы снижения и повышения цен чередуются. Самого высокого уровня цен (за сравнительно стабильно реализуемые товары) экономика достигает в момент наиболее глубокого падения, когда денег в обращении много, у покупателей их мало и товаров продается мало. Наблюдать подобную ситуацию можно, прежде всего, в ходе больших кризисов, например кризиса 1929-1933 годов.

Марксисты и либералы-рыночники совершенно по-разному понимают, что такое масса денег в экономике. Для первых это только находящиеся в обращении денежные средства. В общепринятой неолиберальной практике денежной массой именуется сумма наличных и безналичных денежных средств, а также других средств платежа. В одну кучу сложены и яйца, и желтки из этих яиц, и воображаемые желтки (фиктивные деньги с банковских счетов). Все эти вещи должны быть разведены, так как иначе невозможно понять многие процессы. Скажем, наряду с государственными деньгами почти всегда существовали частные, «виртуальные» деньги. Это могли быть банкноты, векселя, некие частные расписки, используемые как средства платежа, или даже иностранные деньги. Но все это являлось товаром по отношению к основным деньгам страны, а не подлежало суммированию в виде некой единой массы. Прибегая к такой операции, либералы, установившие эти нормы, одновременно демонстрировали непонимание подлинных процессов денежного обращения и стремились их скрыть в интересах своего класса.

Настоящий кризис, еще только пугающий инфляцией, но не показавший ее силу, начался в 2008 году с окончания кредитного бума. Распространение потребительских кредитов было не симптомом процветания, а знаком надвигающегося крушения. Государства эмитируют национальные валюты. Они стремятся к восстановлению утрачиваемых банками капиталов, полагая, что несут им спасение. На деле неолиберальные правительства вредят кредитной отрасли, как и экономике. Постоянно восстанавливая потери банков-гигантов, власти различных стран сдерживают естественный ход событий, обязанный скорректировать ситуацию. Банки все равно получат удар от кризиса, но рост денежной массы, созданной во имя их оздоровления, станет мощным усилителем инфляции. Нынешний курс «спасения экономик» еще будет признан не только противоречивым, но преступным и вредным.

Перспектива инфляции неотделима от углубления кризиса. Все это еще впереди. Анализ цен и денежного обращения, сделанный ИГСО, является неожиданным с точки зрения принятых неолиберальных аксиом - но, увы, действительность сложнее принятых представлений.

Полемика о кризисе и инфляции имеет общественное значение. И сколь бы «поверхностными» ни казались ученым-либералам идеи левых экономистов, эти идеи делаются необходимыми объективно. Мир не просто вступил в экономический кризис, он не переживает обычной рецессии. Идет ломка фундамента неолиберализма, созданного в три последних десятилетия. Подготовляется изменение надстройки, о чем могут еще даже не помышлять массы тех, кому предстоит эта работа.

Кризис глобального капитализма рождает кризис множества аспектов общественной жизни. То, за что еще недавно давались Нобелевские премии по экономике, выглядит глупым. В обществе просыпается интерес к переменам. Этим переменам есть место и в экономической теории.