Михаил Ремизов - Русские и государство. Национальная идея до и после «крымской весны»
В этой связи введение визового режима с государствами – донорами миграции в регионе следует воспринимать и позиционировать не как способ «отгородиться от партнеров», а как способ обеспечить контроль над важнейшим параметром национальной безопасности и международных отношений, каковым являются миграционные процессы (вне визовых инструментов обеспечение такого контроля маловероятно). В дальнейшем эффективно установленный визовый режим позволит проводить как более либеральную, так и ограничительную миграционную политику, в зависимости от приоритетов и обстоятельств.
Примером страны, которая существенно более жестко контролирует миграционный поток из неблагополучных регионов ЦАР, при этом сохраняя партнерские отношения с государствами и сильные позиции в регионе, является Казахстан. Учитывая, что в рамках достигнутого уровня интеграции под эгидой ЕАЭС необходимо проведение согласованной миграционной политики, представляется целесообразным взять за основу казахстанский, а не российский опыт регулирования миграции при ее формировании.
Представляется крайне опасным форсированное вступление стран региона в Евразийский экономический союз. В случае вступления в него Киргизии (на официальном уровне звучали также заявления об аналогичных перспективах Таджикистана) интеграционное объединение получает целый ряд весомых минусов (право вето для проблемных экономик на уровне Высшего совета объединения, дополнительные каналы для китайской контрабанды и афганского наркотрафика, невозможность эффективных защитных мер в сфере миграционной политики) и не получает никаких плюсов (кроме крайне сомнительного имиджевого эффекта).
Кроме того, подобные действия могут осложнить ситуацию в самих странах ЦАР. Так, в Киргизии значительная часть населения по-прежнему находится в зависимости от китайского реэкспорта, который в условиях Таможенного союза должен быть резко ограничен. Недовольство на этой почве может стать триггером политической дестабилизации (в том числе при помощи внешних сил).
7. Укрепление границ. В условиях достаточно высокого уровня рисков и угроз в регионе Центральной Азии (межэтнические и межгосударственные конфликты, экспансия радикального исламизма, политическая нестабильность при смене режимов, трансграничная наркопреступность и т. д.) укрепление приграничных районов страны на южном направлении становится условием sine qua non национальной безопасности и территориальной целостности России. Основным способом охраны должен быть оперативно-войсковой с радиолокационным прикрытием государственной границы, активным участием всех слоев гражданского общества. Усиление пограничного режима необходимо как с точки зрения миграционного контроля и контроля грузов, так и с точки зрения военной безопасности. Несмотря на значительные финансовые расходы, граница России должна быть оборудована, в том числе с точки зрения инженерно-технического оснащения и наличия частей прикрытия не только погранвойск, но и регулярной армии.
В случае развития негативных сценариев, связанных с прибытием беженцев из стран ЦА, представляется необходимым на основных транспортных направлениях (водный, железнодорожный, автомобильный) иметь планы развертывания карантинных зон, лагерей в ближайшем приграничье, где будут предусмотрены места размещения людей (взрослых, детей), фильтрационные, медицинские, ветеринарные пункты; стоянки автотранспорта, места размещения животных, места по утилизации имущества, административные блоки. Все имущество данных карантинных участков в законсервированном виде должно быть сдано на ответственное хранение в ближайшие от государственной границы склады ФСБ, МЧС, ФТС. Необходимо иметь федеральный план по обеспечению временного размещения и занятости беженцев, предусматривающий организационные, правовые, технические решения, исключающие их свободное распространение по территории РФ и переселение в РФ на постоянное место жительства.
8. Повышенный контроль в «угрожаемых» стратегических регионах. Начиная с середины 2000-х годов более ощутимо, чем китайская миграция, на этнический баланс сибирских и дальневосточных регионов начинает влиять миграция из Средней Азии и (в отдельных городах – как правило, столицах «сырьевых провинций») Северного Кавказа. Рядом экспертов данный процесс рассматривается как позитивный, учитывая «недонаселенность» восточных территорий. Однако именно на фоне низкой плотности населения и «встречного» оттока коренного населения в европейскую часть страны массовая этническая миграция способна привести к резкому нарушению этнического баланса и появлению на востоке страны – в том числе в стратегически значимых «ресурсных» регионах – зон постоянного этнорелигиозного конфликта.
На примере Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского автономных округов можно говорить о постепенной и неуклонной реализации этой угрозы за счет целого ряда факторов:
● наличие сильных северокавказских и закавказских диаспор еще с позднесоветских времен (когда кадры из Азербайджана, Чечено-Ингушетии, Дагестана активно привлекались для освоения новых сырьевых провинций);
● их активное пополнение за счет миграционных процессов в 90-е и 2000-е годы, а также формирование массовых среднеазиатских диаспор;
● взаимоналожение этнических конфликтов и процессов экономической конкуренции между различными группами населения;
● сильное влияние этнических ОПГ, задействование этнического фактора в криминальном переделе собственности и сфер влияния, кланово-административных конфликтах;
● экспансия исламизма как идеологии, выражающей одновременно социальный протест и гегемонистские устремления этнических мигрантов, взаимная инфильтрация исламистских и этнических преступных сообществ;
● ошибочная национальная политика региональных и местных властей, до последней возможности отрицающих наличие этнорелигиозных проблем, подчас покрывающих этническую преступность и благоприятствующих этнической миграции.
Учитывая, что война России со стороны ИГИЛ и аналогичных группировок уже была объявлена и при определенных условиях может перейти в реальную плоскость, этническая миграция в стратегических сырьевых провинциях должна быть под особым контролем. Опасность необходимо видеть не в линейном захвате территорий, но возникновении анклавов, проведении диверсий в «глубоком тылу». В том числе – против уязвимых с точки зрения техногенных и природно-техногенных катастроф объектов добывающего комплекса.
Кроме нетфегазоносных регионов Севера, смещение этнодемографического баланса имеет стратегическое значение также в так называемом Оренбургском коридоре – на участке территории в окрестностях Орска, которая образует «мост» между Казахстаном и российскими урало-поволжскими регионами с существенной долей тюркского и исламского населения.
В соответствующих регионах должен действовать особый – ограничительный – режим миграции и усиленный режим миграционного контроля.
Безусловно, недооценивать проблему низкой плотности населения в стратегически значимых восточных регионах страны нельзя, она действительно представляет собой серьезный вызов для страны, особенно учитывая наше непростое геополитическое окружение.
Но, во-первых, массовая инокультурная иммиграция и здесь оказывается лечением, которое хуже самой болезни, – она лишь усугубляет геополитические и социальные риски для соответствующих регионов. Во-вторых, недонаселенность наших восточных территорий – это именно вызов, а не приговор. В России при сохранении ее нынешних границ в любом случае не будет «южнокитайской» или «западноевропейской» плотности населения. При адекватном развитии национальных производительных сил и сил национальной обороны эта относительная малолюдность отнюдь не должна стать для нас фатальной, больше того – может выступать конкурентным преимуществом страны, ее стратегическим резервом в ситуации всевозможных природных и социальных катаклизмов.
Проблема-2050
Подводя итог сказанному, стоит вернуться к статье Владимира Путина о национальном вопросе, где фигурирует сравнение иммиграционных процессов наших дней с «новым великим переселением народов», изменившим «привычный уклад и облик целых континентов».
Вежливость формулировки не должна вводить в заблуждение. «Изменение уклада и облика» – это эвфемизм гибели одних цивилизаций и экспансии других. Когда мы говорим об иммиграции по оси «глобальный Юг» – «глобальный Север», речь, по сути, идет не о конъюнктуре рынка труда или вопросах демографического баланса, а о цивилизационном вызове, ставящем под вопрос само существование «принимающих» наций. Или, если угодно, о таком изменении их «облика», которое граничит с полной и окончательной «потерей себя».
