Ян Геббс - Левые коммунисты в России. 1918-1930-е гг.
Профессионалисты — существующее ядро рабочей оппозиции — это поняли, вернее, почуяли здоровым классовым инстинктом. Первое, что они сделали — это связаться с низами, войти в своей классовый орган — профсоюз; орган, который всего меньше подвергся за эти три года разлагающему влиянию скрещивающихся, посторонних, не пролетарских интересов (крестьянства и приспособившихся к советскому строю буржуазных элементов), уродующих наши советские учреждения и уводящих нашу политику из четкого классового русла в болото «приспособленчества»…
Итак, рабочая оппозиция — это прежде всего пролетарии, связанные со станком или шахтой, плоть от плоти рабочего класса.
Рабочая оппозиция удивительна тем, что у ней нет крупных, выдающихся личностей, то, что принято называть «вождями». Она родилась, как всякое здоровое, неизбежное, классово обоснованное движение, из недр широких рабочих низов, зарождаясь и пуская сразу глубокие корни во всех концах Советской России, куда слух об оппозиции еще не успел долететь.
«У нас понятия не имели о том, что в Москве идут разногласия и дискуссии о роли профсоюзов, — говорил делегат из Сибири на съезде горнорабочих, — а нас уже волновали те же вопросы, что стоят перед вами». За рабочей оппозицией стоят пролетарские массы, или точнее: рабочая оппозиция — это классово спаянная, классово сознательная и классово выдержанная часть нашего промышленного пролетариата, которая считает, что нельзя подменить великую творческую силу пролетариата в деле строительства коммунистического хозяйства формальной вывеской диктатуры рабочего класса.
Чем выше подняться по лестнице советских и партийных «постов», тем меньше приверженцев оппозиции. Чем глубже уйти в массы, тем больше отклика находит платформа рабочей оппозиции[36]. Это характерно, это знаменательно, это следует учесть руководящим центрам нашей партии. Если массы уходят от «верхов», если образуется брешь, трещина между руководящими центрами и низами, — значит, в верхах не все благополучно, особенно тогда, когда массы не молчат, а мыслят, выступают, защищаются, отстаивают свои «лозунги». Верхи могут увести массу с прямого пути истории, ведущей к победе коммунизма только тогда, когда масса молчит, подчиняется, следует пассивно и доверчиво за вождями. Так было в 1914 г. при начале мировой войны, когда рабочие поверили вождям и решили: «Они лучше нас знают пути истории. Инстинктивное чувство протеста против войны нас обманывает, надо молчать, подавить его и слушаться старших». Но когда масса волнуется, шевелит мозгами, когда она упрямо голосует против любимых вождей, часто подавляя чувство личной симпатии к ним, — тогда дело становится серьезным. И тогда задача партии не замалчивать разногласия, не обзывать оппозицию необоснованными, ничего не объясняющими кличками, а серьезно вдуматься в вопрос, где же, в чем корень разногласия, чего хочет рабочий класс, носитель коммунизма и его единственный творец…
Итак, рабочая оппозиция — это передовая часть пролетариата, не порвавшая живой связи с организованными в союзы рабочими массами и не расплывшаяся по советским учреждениям.
Корень разногласий
Раньше, чем разобраться, в чем корень расхождения «рабочей оппозиции» с официальной точкой зрения наших руководящих центров, надо твердо запомнить два факта: прежде всего, что рабочая оппозиция родилась из недр промышленного пролетариата Советской России, что ее взрастили не только каторжные условия жизни и труда семимиллионного промышленного пролетариата, но я ряд отклонений, качаний, противоречий и прямо уклонений нашей советской политики от четких, ясных, классово выдержанных принципов коммунистической программы.
Во-вторых, что оппозиция не угнездилась одном каком-либо центре, не явилась плодом личных раздоров и несогласий, а широко разлилась по всей Советской Республике, дружным ответным эхом со всех концов России откликаясь на каждую попытку товарищей рабочих сформулировать, выразить, оформить корень разногласий и определить: чего же хочет рабочая оппозиция.
Сейчас создалось впечатление, будто весь корень расхождений «рабочей оппозиции» с многочисленными течениями верхов заключается исключительно в различном понимании задач и роли профсоюзов. Это не верно. Расхождения глубже. Представители оппозиции не всегда умеют их ясно выразить и точно установить, но стоит затронуть ряд вопросов строительства нашей, республики, и разногласия выявятся сразу по ряду основных положений хозяйственного и политического характера.
Впервые две точки зрения руководящих верхов нашей партии и представителей классового организованного в союзы пролетариата сказались на IX съезде партии по вопросу о «единоличии» и «коллегиальности». Оппозиции еще не было как сформированной группы, но характерно, что за «коллегиальность» выступили представители профсоюзов, т. е. Чисто классовых по составу организаций, против высказывались руководящие верхи партии, привыкшие расценить все явления под углом зрения советско-ведомственной политики, требующей изощренного умения приспособиться к социально неоднородным, подчас политически противоречащим друг другу запросам различных социальных групп населения (пролетариата, мелких собственников — крестьян и буржуазии в лице спецов и лжеспецов всех видов и формаций).
Почему именно профсоюзы упрямо, не умея подкреплять свои доводы научно обоснованными положениями, стояли за «коллегиальность», а защитники «спецов» одновременно отстаивали «единоличие»? Да именно потому, что в этом споре (хотя обе стороны и отрицали «принципиально» значение вопроса) [столкнулись] по существу две исторические, непримиримые точки зрения. Единоличие — есть плоть от плоти индивидуалистического (т. е. Из себя самого исходящего) мировоззрения буржуазного класса. Единоличие, т. е. Оторванная от коллектив, «свободная», изолированная воля человека, проявляющаяся во всех областях — начиная от утверждения самодержавного главы государства и кончая самодержавием директора завода, — это высшая мудрость буржуазного мышления. Буржуазия не верит в силу коллектива. Она любит лишь «сколотить массу в послушное стадо» и по своей единоличной воле погонять это стадо туда, куда найдет нужным руководитель.
Рабочий класс и его идеологи, наоборот, знают, что новые коммунистические задачи класса осуществимы лишь путем коллективного совместного творчества, общих усилий самих рабочих. Тем теснее будет рабочий коллектив, чем больше воспитаны будут массы в духе проявлений своей общей коллективной воли и общей мысли, тем полнее и скорее класс осуществит свою задачу, т. е. Создаст новое, не распыленное, а единое, гармонически спаянное коммунистическое хозяйство. Только тот, кто практически связан с производством, может внести в него оживляющие новинки. Отказ от принципа, именно от принципа коллективность в управлении производством — был уступкой момента со стороны нашей партии, приспособленчество, уклонение от той частицы классовой линии, которую мы так страстно утверждали и отстаивали в первый период революции.
Почему это произошло? Как случилось, что наша выдержанная, закаленная в бою революции партия позволила увлечь себя с прямого классового пути и начать колесить по тропинкам столь ненавистного ей же и так ею же заклейменного «приспособленчества»?
На это мы ответим ниже, пока же перейдем к вопросу о том, как образовалась и развилась «рабочая оппозиция».
Девятый съезд был весною. Летом оппозиция ничем себя не проявляла. Не было слышно о ней ни на бурных дебатах о профсоюзах во время II съезда Коминтерна. Но глубоко по низам шла своя работа накопления опыта и критической мысли. Эта работа нашла свое еще далеко не законченное проявление на партийной конференции сентября 20-го года. Пока еще мысль бродила в области отрицания, критики. Не было своих оформленных положительных предложений. Но уже ясно было, что партия вступает в новую полосу, что в ней идет брожение, что «низы» требуют «свободы критики» и заявляют громогласно о том, что бюрократизм их душит, не дает простору для живой деятельности, для проявления инициативы.
Руководящие партийные верхи учли начавшееся брожение и, в лице тов. Зиновьева, надавали много словесных обещаний о свободе критики, о расширении самодеятельности масс, о необходимости бороться с вредными уклонами бюрократизма и о строго преследовании всех верхов, отступающих от принципа демократии… Сказано было много и изрядно хорошо. Но от слов до дела дистанция изрядная. Конференция сентябрьская, вместе с многообещающей речью Зиновьева, ничего не изменила ни в партии, ни в жизни широких рабочих масс. Корень, питающий ростки оппозиции, не был уничтожен. В низах шло, нарастая, глухое недовольство, критика, работа мысли.
