Алан Гринспен - Карта и территория. Риск, человеческая природа и проблемы прогнозирования
Консенсус
Редко когда в стране появляются обычаи, которые не разделяются большинством населения. Обычно подавляющая часть общества сплачивается вокруг общепринятого воззрения, которое может значительно отличаться и зачастую отличается от воззрений других обществ. Нормально функционирующее общество или нация должны иметь фундаментальные ценности, которые разделяют все члены этого сообщества, в противном случае возникает постоянный внутренний конфликт или даже гражданское противостояние. Некоторые организации имеют письменные кодексы, регулирующие форму одежды и поведение (например, армия), но многие обходятся без этого.
Если говорить о более широком, национальном, уровне, то в США есть 10 поправок к Конституции, которые со дня основания государства единодушно разделяются всем населением. Практически каждая нация имеет официальную конституцию, регулирующую взаимоотношения между государством и гражданами, в том числе и свод правил поведения. У некоторых стран нет писаной конституции, например у Великобритании. А бывают конституции, которые имеют мало общего с тем, как управляют государством, например конституция распавшегося СССР.
Коммуникация в обществе
Обществу требуются средства, облегчающие общение между его членами. Единый язык важен, но не обязателен (это показывают, например, Швейцария и Канада). Один редко обсуждаемый аспект процесса коммуникации в обществе — это ценность не просто единого языка, а единого акцента, вызывающего чувство общности и комфорта, усиливающего стадность в проповедовании общих ценностей в обществе и способствующего единению взглядов при формулировании публичной политики.
В молодые годы, будучи музыкантом, я много поездил по Соединенным Штатам. Один случай тех времен очень ясно показывает, насколько изменилась американская культура за последние 70 лет. Я ехал на поезде из Бирмингема в Атланту и так получилось, что моей соседкой оказалась молодая девушка с юга, с которой мы пытались вести разговор на протяжении двух часов. Честно признаюсь, я не понял и половины из того, что она говорила. Уверен, что и ей нелегко было понять мой нью-йоркский акцент. Конечно, она говорила по-английски, но звучал он как иностранный язык.
Поразительно, до какой степени сгладились сейчас различия в акцентах и диалектах. Помню, как мальчиком я слушал довольно известную радиопрограмму, во время которой лингвист опрашивал случайных слушателей и определял не только, из какой они части страны, но и довольно точно, из какого округа. Сомневаюсь, что сейчас такое возможно. Звуковые фильмы (начиная с «Джазового певца» в 1927 г.) и распространение в то же время общенационального радио способствовали устранению различий в акцентах, но, конечно, наибольшую роль в ускорении этого процесса сыграло телевидение. Наша склонность подражать друг другу в немалой степени способствовала превращению множества диалектов в один — американский, в котором местные различия уже мало различимы и продолжают исчезать.
Политика
Наши политические институты отражают наши культурные обычаи. Если не брать общие ценности, зафиксированные в Конституции, у нас всегда были широкие расхождения в политических приоритетах. Они особенно отчетливо видны на примере политического разделения в Конгрессе. В примере 10.6 я показываю политические убеждения депутатов Конгресса 112-го созыва от «крайне либеральных» до «крайне консервативных» (основываясь на данных голосований, собранных VoteView.com). «Умеренных» на этом графике очень немного. Размежевание особенно очевидно в Палате представителей, где взгляды значительной части республиканского большинства отражают настроения времен «Чаепития», дух культуры XIX в. — жесткого индивидуализма и привычки полагаться только на себя. Взгляды демократов уходят корнями в Новый курс Рузвельта.
Распределение убеждений всех четырех фракций — демократов и республиканцев и в Сенате, и в Палате представителей — всегда отражало модели поведения, свойственные Конгрессу как в его нынешнем составе, так и в том, что был, по крайней мере, весь XX в. Взгляните, например, на распределение по фракциям в Конгрессе 56-го созыва (1899–1901) (пример 10.7).
Сегодняшний политический климат кажется непохожим во многом на тот, что господствовал, когда в Конгрессе были гораздо более существенные различия, но депутаты всегда стремились «протянуть руку через проход» и найти общие решения. Этот дух коллегиальности распространялся даже на Белый дом. Я хорошо помню, как президент Форд и спикер Томас «Тип» О’Нил, бывало, спорили с 9:00 до 17:00, но в 18:00 Тип забегал в западное крыло Белого дома, чтобы что-нибудь выпить со своим старым приятелем Джерри. Работа правительства была закончена.
Но хотя фракции Сената и Палаты всегда отражали глубокие различия между республиканцами и демократами, для электората крайности не были характерны. Опросы показывают, что он тяготеет к середине23. Объяснение такой ситуации может заключаться в четкой дифференциации по географическому принципу: сторонники демократов сконцентрированы в густонаселенных регионах на Восточном и Западном побережьях, а республиканцы — в горных районах и южных штатах. Выводы, которые можно сделать на основе этих тенденций, я обсуждаю в главе 15.
Глава 11
Начало эры глобализации, неравенство доходов, рост коэффициента Джини и появление кланов
Поколение американцев, которое сражалось и победило во Второй мировой войне, взяло на себя роль лидера в построении глобальной экономической структуры, привязанной к американскому доллару, и обеспечило США их нынешний статус среди мировых экономически развитых держав. Том Брокау назвал его нашим «великим поколением». «Они добивались успеха на всех направлениях… [и] спасли мир… Они дали миру новую науку, литературу, искусство, промышленность и экономическую мощь, не имеющие аналогов в истории»1. Они дали жизнь поколению беби-бумеров и сделали первые шаги на пути превращения США в «особую нацию».
Беспрецедентная широкая помощь2 Америки военным противникам — Германии и Японии, — равно как и союзникам по военной коалиции, стала практической опорой для выхода из состояния, которое, особенно для европейцев, можно назвать шестью годами террора. Но начиная с 1960-х гг. Америка стала направлять свою щедрость и благосостояние на внутренний фронт, существенно расширяя программы социальной поддержки тех, кого не коснулся послевоенный экономический подъем. Движение за гражданские права, которое развернулось в 1950-х гг., было важным фактором изменения внутренних приоритетов в Америке.
Несмотря на начало быстрого роста правительственных расходов на социальные выплаты, в послевоенные годы неравенство доходов неумолимо росло — вплоть до начала 1970-х гг. (пример 11.1)3. Неравенство доходов и благосостояния в последние годы выросло до уровня, который обнажил огромный изъян американской политической системы. Уровень политической толерантности упал до самого низкого с предвоенных лет уровня.
Неравенство доходов: рост коэффициента Джини
Экономика США, находившаяся под жестким контролем правительства во время Второй мировой войны, быстро демобилизовалась и обрела достаточную гибкость для восстановления после войны с ее незначительным уровнем неравенства доходов, сохранявшимся в течение долгих лет. Коэффициент Джини — названный так по имени итальянского статистика и демографа Коррадо Джини — это мера неравенства доходов, колеблющаяся от нуля до единицы (от отсутствия неравенства до полного неравенства), которая в составляла 0,38 для доходов семьи сразу после войны и снижалась вплоть до конца 1960-х гг.4.
Экономика, которая сложилась в послевоенный период, была сильно индустриальной. На промышленное производство, высокотехнологичный и высокодоходный сектор того времени приходилось в 1953 г. 28 % ВВП. Финансы и страхование — виды деятельности, являющиеся источником высокого дохода многих людей в наши дни, — составляли всего лишь 3 % ВВП. К 2013 г. доля промышленного производства в ВВП сократилась до 12 %, а доля финансов и страхования достигла 8 % в 2001 г., но потом начала довольно заметно снижаться.
Навыкам, необходимым для управления нашими реальными активами, обучали в американских высших учебных заведениях, и почти треть рабочей силы после войны имела дипломы о высшем образовании. Плюс к этому интенсивная техническая подготовка, которую проходили наши военнослужащие во время войны, а также образовательные льготы, предусмотренные законом о правах военнослужащих5, повышали компетентность нашей рабочей силы в послевоенные годы. Ветераны войны были полностью готовы к управлению сложными сборочными линиями и экономической инфраструктурой в целом. Уровень почасовой выработки с 1946 по 1973 г. рос примерно на 2,7 % в год. Реальные зарплаты росли вместе с нею. Американский бизнес, сразу после войны столкнувшийся с огромным спросом на потребительские товары, должен был обеспечить их производство. Забастовки, обваливавшие выработку продукции, были очень затратными, и компании всячески старались избегать их, идя навстречу требованиям рабочих в вопросах, касающихся зарплат и льготб. За рубежом производство лежало в руинах, поэтому конкуренция американским производителям со стороны импортных товаров была редким явлением. Профсоюзы в такой благоприятной обстановке процветали, т. к. компании могли себе позволить повышать цены и удовлетворять их требования.
