Внутренний СССР - Последний гамбит
— А почему, Гриша, Саи Баба назвал вас Кришной? — спросил Холмс.
— Это у него такая «игра», — улыбнувшись, ответил Гриша, — он каждый раз в присутствии новых гостей меня так называет.
— А вы как считаете, Саи Баба действительно творит из ничего те вещи, которые я видел своими глазами?
— Да, и он говорит, что так может делать каждый. Но, мне кажется, он понимает, что каждый не может. Вот это кольцо, — Гриша показал на правой руке золотое кольцо с крупным бриллиантом, — он подарил мне и я верю, что он его сотворил, хотя внешне всё это неотличимо от фокусничества. Один из русских объяснял это с позиций представления о вселенной, как процессе триединства материи, информации и меры.
— Расскажите об этом подробнее, Гриша. Мне кажется, что практика «творения» Саи Бабы имеет прямое отношение к разгадке «пикников».
— Я попробую, мистер Холмс, рассказать о том, что услышал от русских, хотя честно признаюсь это не просто пересказать даже по-русски, не говоря уж об английском. Русские считают Саи Бабу эгрегориальным лидером какого-то древнего индийского эгрегора, который на протяжении многих тысячелетий обеспечивал устойчивость толпо-«элитаризма» этой древней страны. Они полагают, что Свами владеет древними методами матричного управления, суть которых в формировании необходимых для управления процессами образов и придания им упорядоченности на всех взаимовложенных уровнях организации вселенной: от первочастиц вакуума до атомов и молекул. Если есть образы (информация) и им придана соответствующая мера (упорядоченность), то в зависимости от того, насколько эта образность соответствует упорядоченности — объективной мере — матрице Божьего предопределения, процесс может реализоваться. Они приехали посмотреть, во что могут выродиться за многие тысячелетия методы матричного управления, если понятийный аппарат не развивается, а всё происходит на уровне образов. Ведь понятия — это система, состоящая из образов и соответствующей им лексики. Вы, мистер Холмс, обратили внимание на бедность лексики Свами?
— Но ведь он разговаривал со мной и с русскими на английском. Если бы он говорил на своём родном языке…
— То…, извините, что прервал вас мистер Холмс, но ничего бы не изменилось. Другими словами, если бы он мог всё передать в определённой лексике, то таких Свами в Индии, или по крайней мере в Путтапарти, было бы много. Но Саи Баба, как и все его предыдущие воплощения, — один, и новый Саи Баба появится лишь после того, как уйдёт в мир иной этот. Свами говорит об этом сам. Поэтому всё, что увидели здесь русские, их удовлетворило, и они мне сказали, что нет смысла расспрашивать Саи Бабу о методах матричного управления, поскольку он может рассказать о них лишь в образах.
— И он им рассказал? И они поняли, что он рассказал?
— По крайней мере один из троих сказал, что понял.
— А вы, Гриша, смогли бы это пересказать?
— Это довольно сложно, но я попробую. Они считают, что жрецы древней Атлантиды информацию передавали друг другу непосредственно в образах в прямом биополевом обмене. С одной стороны, это ускоряло обмен большими объемами информации, а с другой стороны, влекло за собой пренебрежение к развитию культуры речи. Кроме того, по мнению русских, при таком отношении к телепатии и речи их психика была почти постоянно включена в те или иные эгрегоры. А это влекло за собой то обстоятельство, что они были очень сильно ограничены в способности моделировать возможные варианты развития событий. Другими словами, процессы, которыми они стремились управлять, во многих случаях развивались в темпе течения их воображения и, что самое опасное, — безальтернативно, то есть без оценки последствий и качества управления в смысле «хорошо», «плохо», «неопределённо».
— Как это может быть? — спросил Холмс.
— Я тоже долго не мог этого представить себе, — начал отвечать Гриша, — пока не вспомнил, как шёл как-то по гололеду (у вас в Англии, ведь, это тоже иногда бывает) и начал с опаской воображать, что скольжу и падаю. И прежде, чем я успел довообразить это до конца, я уже упал на лёд, едва не разбив себе затылок.
Так и в случае жрецов Атлантиды. По мнению русских, всё бы было ничего, но в такой безальтернативности, неотделимой в реальной жизни от процесса их воображения, выражалась их неправедная нравственность. И потому всё это, рано или поздно, должно было привести и привело к глобальной катастрофе, уничтожившей ту цивилизацию. Иными словами, знания и навыки, которыми они владели, для них были сродни спичкам или боевым патронам, с которыми иногда играют современные дети.
В нашей же цивилизации телепатия и властное над течением событий воображение — достояние не многих, но понятийный аппарат, возможность развития личностной культуры мышления и речи, — достояние всех. И хотя как средства упаковки информации они многократно уступают воображению и телепатии, но у них есть то достоинство, что они обособляют воображение одного человека от воображения других и от эгрегоров. А это способствует тому, чтобы люди учились моделировать многовариантность течения событий вне процесса воздействия алгоритмики эгрегоров и их воображения на течение событий в жизни; и чтобы, только осознанно выбрав наилучший с их точки зрения вариант, включались бы своим воображением в управление течением событий, дабы воплотить их в жизнь. Тем самым, по мнению русских, устраняется безальтернативность следования течения жизни за неправедным воображением, а люди, переосмысляя свою нравственность, способствуют смещению цивилизации по матрице Божиего предопределения в сторону объективной праведности.
— Где-то я уже слышал подобные рассуждения, — произнёс вслух Холмс. — Ну, конечно же, в Испании от господина Верова. Вы случайно не знакомы с ним, Гриша?
— Нет, мистер Холмс, господина Верова я не знаю. Сегодня в России по истории Атлантиды издаётся много всякой литературы, и эта информация существует в различных источниках. Не в этом дело. Главное в другом: хотя понятийный аппарат в современной цивилизации и развит, и на основе его ведётся моделирование в различных областях науки, но вы нигде не найдёте описание понятия, как категория мышления. Что такое «понятие»? — не даёт представления ни одна из статей во множестве энциклопедий: в них много всяких заумных терминов, но всё это не поддаётся единообразному пониманию.
И в этом — огромная опасность для всей цивилизации. Если бы дело обстояло иначе, то ни атомного, ни водородного оружия библейская цивилизация не породила бы. Возможно, что не было бы и атомных электростанций, а человечество могло выйти на альтернативные источники электроэнергии. В современной России есть люди, которые осознали эту проблему, как самую большую угрозу человечеству и уже разрешили её. На упомянутом русскими сайте www.mera.com.ru есть ряд работ, посвященных этой проблематике, но я назову только одну из них «Об имитационно-провокационной деятельности». В ней есть специальный раздел, который так и называется: «О понятиях, миропонимании, взаимопонимании».
Что касается беседы русских со Свами, то я могу рассказать лишь о своих наблюдениях за их диалогом. Это был очень интересный диалог, но не на словах, а во взглядах. То есть, разговор шёл как бы на двух уровнях: на первом, видимом, речь шла о самых обычных вещах. Двоим из них Свами довольно подробно рассказал об их жизни, всяких домашних делах, работе, их пристрастиях и, как потом они признались, всё соответствовало действительности. Но когда третий попросил рассказать о его жизни, Свами ответил, что для него это не важно, что ему надо заниматься тем делом, которым он занят всё своё время. Далее он сказал, что дело это очень важное, и просил двоих помогать в этом деле третьему. В завершении разговора он тоже обещал помогать третьему и обещал при этом быть всегда рядом. Иногда Свами на минуту замолкал и пристально смотрел в глаза третьему, который отвечал ему тем же. Когда мы уже вышли из храма, я спросил его, что могло означать их многозначительное молчание? И он ответил:
«Мы разговаривали не языком, а глазами. В зрительных образах можно передать информации во много раз больше чем словами, да и времени на это требуется значительно меньше. Любую картину в музее можно рассмотреть и запомнить в течение минуты, а попробуй пересказать её содержание, и часа не хватит. Я сгружал ему в образах то, что знал сам; он тоже кое-что передал на образном уровне. Но то, что он рассказал мне, мы и так давно знаем, а вот то, что мы ему привезли — для него совершенно ново. Это может изменить многое из того, что происходит сегодня в Индии и в мире, потому что Саи Баба, а вернее с помощью Саи Бабы здесь, в Путтапарти кто-то формирует новую всемирную религию, которая вобрала бы в себя всё лучшее, что есть в вероучениях других религий, но никогда не откажется от того худшего, что присуще им всем — от атеизма, который является непременным условием устойчивости толпо-„элитарного“ общества. Я убеждён, Гриша, что Саи Баба добрый человек и что он искренне хочет добра людям. Но он сам — узник этого ашрама, этого храма, и, главное, — того древнего эгрегора, с помощью которого обеспечивается устойчивость толпо-„элитаризма“ индийского общества. Согласитесь, Гриша, что поддерживать восторженное состояние толпы каждый день в течение многих десятилетий — это действительно очень трудно. „Трудно быть богом“, — так, помнится, назвал этот процесс тандем братьев-фантастов Стругацких. Но я бы к этому добавил: если не знаешь, кто и во имя каких целей назначил тебя изображать на земле бога».
