Георгий Корниенко - Холодная война. Свидетельство ее участника

Суть же компромисса состояла в следующем:

по новому соглашению ограничениям будут подлежать, наряду с межконтинентальными баллистическими ракетами наземного базирования и баллистическими ракетами на подводных лодках, также и тяжелые бомбардировщики;

каждая из сторон будет иметь право располагать суммарным количеством носителей стратегического оружия не более 2400 единиц, причем в случае оснащения бомбардировщика ракетами «воздух — земля» с дальностью свыше 600 км каждая такая ракета будет засчитываться как одна единица в этом суммарном количестве носителей; в пределах 2400 единиц стороны свободны сами определять состав носителей стратегического оружия, за исключением сохранения запрета на строительство новых пусковых установок МБР наземного базирования;

каждая из сторон будет иметь не более 1320 баллистических ракет наземного и морского базирования, оснащенных РГЧ-ин; в пределах этого количества стороны будут вправе сами определять типы и количества ракет, оснащаемых РГЧ-ин.

Таким образом, по этому варианту американские ядерные средства передового базирования, как и ядерные средства Англии и Франции, снова оставлялись в стороне — это, конечно, было большой уступкой со стороны Советского Союза. В то же время США в этом случае отступались от своего требования об ограничениях на советские тяжелые МБР, в том числе на их оснащение РГЧ-ин. С учетом же возможности размещения на советских тяжелых МБР значительно большего числа РГЧ-ин, чем на существовавших типах американских МБР, это позволяло Советскому Союзу при необходимости в значительной мере компенсировать наличие у США ядерных средств передового базирования и наличие ядерного оружия у союзников США.

Рассмотрев с участием пользовавшихся его доверием экспертов предложенный компромиссный вариант, Брежнев согласился с ним. Однако, когда он сообщил о нем по телефону министру обороны Гречко в Москву (где в это время была глубокая ночь), тот категорически запротестовал против этого варианта, поскольку в нем прямо не учитывались американские ядерные средства передового базирования, достигающие территории СССР, и соответствующие виды ядерного оружия союзников США по НАТО. Через несколько минут последовал звонок из Москвы от Подгорного, который, будучи поднят «по тревоге» министром обороны, решительно поддержал возражения Гречко. После этого Брежнев сделал еще несколько звонков в Москву, в том числе Косыгину, Устинову и Андропову. Заручившись их поддержкой, он решил дать согласие на указанный вариант, проигнорировав возражения Подгорного и Гречко.

По нашим наблюдениям, Форду этот вариант дался тоже непросто. Они с Киссинджером то жарко обсуждали его на открытом воздухе в стороне от зданий, где опасались подслушивания, то несколько раз садились в защищенную американскую автомашину и вели по закрытому телефону разговоры с Вашингтоном. Кончилось тем, что Форд тоже дал согласие на выработанный компромиссный вариант.

Двухлетний тупик на переговорах по стратегическим наступательным вооружениям был преодолен — казалось, открылся путь к быстрому завершению нового соглашения с существенно бόльшими ограничениями на такие вооружения по сравнению с Временным соглашением 1972 года. Но путь этот оказался вновь довольно долгим и трудным. И опять-таки не только из-за сложности предмета переговоров, но и ввиду других обстоятельств, периодически подвергавших испытаниям процесс разрядки и до встречи во Владивостоке, и после нее.

Серьезным испытанием для советско-американских отношений и для разрядки в целом явилась новая арабо-израильская война, разразившаяся в октябре 1973 года.

6 октября в 14.45 московского времени (соответственно в 06.45 вашингтонского времени) в МИД СССР поступила срочная телефонограмма от нашего посла в США Добрынина, переданная по открытой связи через коммутатор Белого дома. В ней сообщалось следующее: находившийся в тот момент в Нью-Йорке госсекретарь Киссинджер позвонил послу и попросил довести до сведения Советского правительства, что, по данным израильского правительства, Сирия и Египет намерены в течение ближайших часов начать наступление против израильских войск соответственно на Голанских высотах и на Синае, оккупированных Израилем в 1967 году. Заверив от имени израильского руководства, что Израиль не начнет первым военных действий, Киссинджер подчеркнул, что, если их начнут арабы, «ответ Израиля будет очень сильным». А еще через пару часов Киссинджер сообщил Добрынину, что Египет и Сирия начали наступление по всей линии перемирия 1967 года. Примерно одновременно информация о начале военных действий поступила в Москву из Каира и Дамаска с той, однако, разницей, что в этой информации утверждалось, будто военные действия начаты Израилем.

Поэтому в советском ответе на обращение Вашингтона со ссылкой на противоречивость поступавших сведений говорилось о необходимости принятия мер к выяснению действительного положения в районе и предлагалось в скором времени снестись вновь «на предмет возможного согласования позиций» наших двух стран.

Как писал позже в своих мемуарах Киссинджер, он полагал, что, возможно, именно Советский Союз порекомендовал египтянам «устроить небольшую заваруху» для того, чтобы подстегнуть дипломатический процесс ближневосточного урегулирования, а «эти маньяки явно переборщили». А если Советский Союз сам и не подстрекал египтян и сирийцев к началу военных действий, то, согласно Киссинджеру, он во всяком случае был осведомлен о готовившемся наступлении и не стал удерживать их от этого шага. В качестве главного доказательства правильности такого суждения Киссинджер приводит тот факт, что за день до начала военных действий Советский Союз стал эвакуировать из Египта и Сирии семьи своих работников в этих странах и тогда же египетские порты покинули находившиеся там советские военные корабли.

На деле, однако, это свидетельствует лишь о том, что к тому моменту мы действительно не исключали вероятности возникновения новой арабо-израильской войны, но и египтяне, и сирийцы изображали дело таким образом, будто они готовились к контрнаступлению в ответ на ожидавшееся ими в те дни начало военных действий со стороны Израиля. О том, что Советский Союз мог ожидать именно такого развития событий, как нельзя лучше свидетельствуют приводимые в тех же мемуарах Киссинджера сведения: в течение первых часов уже после начала военных действий не кто-нибудь, а руководители Пентагона и ЦРУ полагали, что эти действия развязаны Израилем.

О том, что Советский Союз не подстрекал Египет и Сирию к военным действиям, говорит и следующее обстоятельство: сразу же после их начала Москва в своих закрытых контактах с Каиром и Дамаском советовала согласиться на прекращение огня, как это предлагали им и США (это подтвердил в своих мемуарах Садат).

Поскольку, однако, речь шла об освобождении войсками Египта и Сирии территорий этих стран, захваченных Израилем, то оказывать открытое давление на Каир и Дамаск, требуя прекращения огня, Советский Союз, разумеется, не мог. Соответственно, и в направленных в первый день, 6 октября, указаниях советскому представителю в Совете Безопасности ООН предписывалось в случае постановки на голосование предложения о прекращении огня проголосовать против в том случае, если об этом попросят представители Египта и Сирии (а если их позиции разошлись бы, то действовать в соответствии с позицией Египта).

Но уже 10 октября — с учетом развития военных действий — советскому представителю было дано указание в случае внесения в Совете Безопасности резолюции с призывом к прекращению огня заявить о законности борьбы арабов за изгнание израильских оккупантов, но при голосовании воздержаться, а не голосовать против, то есть не блокировать принятие решения вне зависимости от позиции Египта и Сирии. И только в случае, если бы призыв к прекращению огня сопровождался требованием об отводе арабских войск на исходные позиции, предписывалось применить вето, изложив при этом соответствующие аргументы.

В целом усилия Советского Союза в активных контактах между Москвой и Вашингтоном с использованием и обычных дипломатических каналов, и «горячей линии», а также в ООН были направлены на то, чтобы не просто добиться прекращения огня, которое опять могло быть нарушено той или другой стороной в любой момент. Чтобы этого не случилось, по нашему мнению, необходимо было сопроводить прекращение огня быстрыми шагами для достижения общего урегулирования на Ближнем Востоке на основе ранее принятых решений ООН.

Усилия же Соединенных Штатов, как это было ясно в Москве уже тогда и как подтвердилось ставшими достоянием гласности с тех пор американскими источниками, включая мемуары Киссинджера, были направлены вначале на то, чтобы не допустить военного поражения Израиля, а затем, когда ход военных действий повернулся в пользу Израиля, выступить в роли единственного «спасителя» арабов от полного разгрома, обеспечив себе решающую роль в будущем ближневосточном урегулировании, отодвинув СССР в сторону.