Анатолий Уткин - Вторая мировая война
В варианте Паулюса есть любопытные оценки противостоящей стороны. Он был очень невысокого мнения о руководстве Красной Армии, но подчеркивал трудность определения бойцовских качеств русского солдата. Благоприятствующим элементом назывались межнациональные трения в СССР и в его армии. Впервые именно Паулюс, австриец, отходит от прусского безудержного высокомерия и обсуждает значимость проблемы численного превосходства советских войск. Гальдер остался доволен анализом и планированием своего фаворита, в дальнейшем отголоски некоторых сомнений, впервые выраженных Паулюсом, найдут отражение в рассуждениях Гальдера.
На столе германского военного руководства лежало три варианта плана вторжения в СССР. Несколько недель предварительной штабной работы дали плодотворные результаты. В директиве № 18 от 18 ноября 1940 г. (Молотов был еще в Берлине!) Гитлер писал: «Были проведены политические дискуссии с целью выяснения позиции России. Безотносительно к результатам этих дискуссий все приготовления для Востока, о которых я говорил устно, должны быть продолжены. Далее последуют инструкции, по мере того как оперативные планы армии будут представлены мне для одобрения». Варианты нападения на СССР были перечислены, но среди них не было выделено главного. Новое ощущалось в особенном внимании к Финляндии и балканским странам. Гитлер начал в конце июля поставлять вооружение Финляндии; в сентябре Германия получила право прохода своих войск в Норвегию через Финляндию.
Теперь можно было провести обобщенную «мозговую атаку» проблемы. Между 28 ноября и 3 декабря руководство германских вооруженных сил провело серию военных игр. Битвой над картами руководил тот же Паулюс. Это была разминка, подготовка к встрече генералов с Гитлером 5 декабря 1940 года. Основные принципы (создание трех группировок, нанесение удара с трех плацдармов) уже стали общепринятыми исходными данными. Руководителям трех армейских групп была дана задача мысленно провести операции независимо от соседей. Все три лучших полководца вермахта ощутили захватывающие дух масштабы предстоящих сражений. Ими была отмечена и такая особенность фронта: по мере удаления на восток он становился все более грандиозным. Первоначальная протяженность фронта — 2 тыс. км — быстро увеличивалась до 3 тыс.
Из этого следовало, что если германские вооруженные силы не уничтожат Красную Армию на пространстве между границей и линией Минск — Киев, то у Германии возможности для активных действий и контроля над территорией боев будут уменьшаться.
Общей проблемой трех командующих были дороги. Задача была несколько легче в этом плане у северной группировки (дороги Прибалтики), но группы армий «Центр» и «Юг» должны были испытать все трудности перемещения трех с половиной миллионов солдат по бездорожью. Проблему для немцев представляла и советская железнодорожная колея, более широкая, чем в Европе. Это ограничивало возможности железнодорожного транспорта, Тревога звучала в заявлении командующего резервом Фромма: в его распоряжении находилось лишь около полумиллиона солдат — это все, чем можно было компенсировать потери в летней кампании. В ходе штабных учений был отмечен недостаток грузового транспорта, прежде всего грузовых автомобилей. В распоряжении германского командования был трехмесячный запас нефти и одномесячный запас дизельного топлива. Поистине, нужно было иметь безграничную веру в свою фортуну, начиная смертельную борьбу с противником при подобном оснащении. Дефицит меньшего значения — шины. Поразительны цифры военного производства — всего 250 танков и самоходных орудий в год к началу 1941 года. Для страны, способной производить миллион моторов, это была непростительная лихость. Эта лихость переходила в наглость: импорт из Советского Союза служил одним из главных источников решения проблем сырьевых ресурсов накануне войны.
Но главное, что беспокоило немецких генералов, — это вопрос о том, можно ли начинать войну на Востоке, не решив английской задачи. Мы видим подобного рода сомнения в правильности стратегии Гитлера прежде всего у Браухича. На важной встрече генералитета с фюрером 5 декабря 1940 года он указал на недостачу прежде всего самолетов, если часть из них будет занята в небе Англии. Гитлер прервал командующего сухопутными, войсками и произнес фразу, запомнившуюся всем присутствующим: Германия может вести войну сразу против двух противников, если восточная кампания не затянется.
Накануне этой встречи Гитлер долго беседовал с Герингом и Йодлем, которые отметили очевидное желание фюрера держаться жестко с представителями старой прусской школы. Он, в частности, весьма критически отнесся к предложению Гальдера. Начальник штаба сухопутных войск считал, что основным принципом восточной кампании должно быть безусловное концентрирование сил для удара в одном направлении — по Москве. Гальдер полагал, что укрепленные фланги этой мощной группировки не позволят советским войскам нанести боковые удары с юга и севера, со стороны Прибалтики и Украины. Гитлер резко возразил Гальдеру. Не следует терять из виду экономические цели войны, они так же важны, как и прочие. Советское руководство будет всеми силами стремиться оградить свои индустриальные центры на Украине и в Прибалтике, оно нуждается в балтийских портах и в украинской промышленности. Более того: «захват Москвы не так уж важен». У группы армий «Центр» должна сохраняться возможность поворота на север и на юг.
Браухич, взяв на себя инициативу, солидаризировался с Гальдером, указывая на важность линии Смоленск — Москва. В конце концов, в сознании русских это главнейшая жизненно значимая дорога. В ответ Гитлер сказал, что только окостеневшее сознание способно держаться за столь старые идеи. В результате совещания было решено иметь в виду Смоленск и Оршу в качестве потенциального плацдарма в Центральной России и не фантазировать об операциях далее этой черты. Роковое решение… Немецкая армия дорого поплатится за него.
В конечном счете верховное командование сухопутных сил проявило слабость духа (итог нацистского наступления на психологию профессионалов) и отказалось от «опасных» попыток твердо определить главную цель предстоящих военных действий. Профессионалы подчинились Гитлеру. Возможно, лучшая в мире команда военных теоретиков теперь сознательно делала «конечную цель ничем», полагаясь на то, что в ходе развернувшихся военных действий она сможет найти оптимальный выбор между временем и пространством, между задачей поражения войск противника и погоней за его территорией. Стратеги в офицерских мундирах теперь возложили свои надежды на то, что требования военного времени заставят Гитлера спуститься на землю и реально оценить ситуацию.
Девятого августа 1940 года генерал Варлимонт отдал первые распоряжения по размещению войск на подступах к СССР. Согласно корректируемому на ходу плану «Ауфбау Ост», 26 августа две моторизованные дивизии были перемещены в Польшу. За ними последовали десять пехотных дивизий. По замыслу Гитлера, танковые дивизии следовало сосредоточить на юге Польши с целью быстрого выхода на румынские нефтяные месторождения.
Перемещение крупных масс войск не могло пройти незамеченным. Поэтому германский военный атташе в Москве Э. Кестринг был уполномочен уведомить советский генеральный штаб, что речь идет о массовой замене квалифицированных рабочих более молодыми солдатами. Все основные методы камуфляжа и дезинформации содержались в инструкции, данной 6 сентября Йодлю: «Эти перегруппирования не должны создать в России впечатления, что мы готовимся к наступлению на Востоке».
Дипломатические приготовления
Гитлер проявлял к Балканам самый пристальный интерес — после второго Венского арбитража значительно уменьшившаяся в территории Румыния запросила у Берлина гарантии оставшейся части. Германия (а за нею и Италия) дали гарантии новой Румынии, вошедшей в зону влияния стран «оси». Согласно секретной директиве от 20 сентября 1940 года, Гитлер приказал отправить в Румынию военные миссии. В ней говорилось: «Для внешнего мира их задачей будет помощь дружественной Румынии в организации и управлении ее вооруженными силами. Действительной же задачей, которая не должна быть известна ни румынам, ни нашим собственным войскам, будет защита районов нефтяных месторождений… приготовление развертывания с румынских баз германских и румынских войск в случае войны с Советской Россией».
Гарантии Германии Румынии вызвали серьезные опасения в Кремле. Министр иностранных дел Риббентроп пытался в пространных депешах объяснить смысл и итоги Венского арбитража, посол Шуленбург вел успокоительные беседы с Молотовым, но напрасно. Шуленбург докладывал в Берлин, что Молотов «в отличие от прежних контактов был замкнутым». Более того: с советской стороны последовал устный протест, в котором германское правительство обвинялось в нарушении статьи третьей советско-германского договора, предусматривавшей в подобных случаях двусторонние советско-германские консультации. В инциденте с Румынией Советский Союз был поставлен перед свершившимся фактом.
