Олег Хлевнюк - Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры
Хорошо осознавая невозможность продолжения такой экономической политики, наследники Сталина в считанные дни после его смерти занялись ее пересмотром. Уже 10 марта 1953 года председатель Госплана СССР Г. П. Косяченко представил новому председателю Совета министров СССР Г. М. Маленкову справку о крупных стройках, «сроки окончания которых затянулись»[482]. Важно отметить, что, как говорилось в справке, она была представлена Маленкову по его указанию. Эта бюрократическая формула могла означать, что члены Политбюро в первые дни после смерти Сталина сами инициировали те меры, необходимость которых осознавалась еще при жизни вождя. О готовности к существенным реформам свидетельствовало быстрое принятие решений о прекращении строительства большого количества объектов. Среди них были Волго-Балтийский водный путь, Туркменский канал, гидроузлы на нижнем Дону, дорога Салехард-Игарка, тоннель под Татарским проливом на остров Сахалин и железной дороги к нему и т. д.[483] В результате сокращений финансирования как гражданского, так и военного секторов план капитальных работ на 1953 год был доведен до 154 млрд руб. против 163 млрд, утвержденных при жизни Сталина. Реальное его выполнение составило 140 млрд руб., что составляло всего 4 % прироста по сравнению с 1952 года вместо прироста в 21 %, который планировался при Сталине. Более того, по четырем основным оборонным министерствам — обороны, оборонной и авиационной промышленности, среднего машиностроения капитальные вложения даже снизились, в том числе по Министерству обороны более чем на 13 %[484]. Освободившиеся средства позволяли постепенно бороться с острым кризисом в сельском хозяйстве и социальной сфере.
На голодном пайке
В декабре 1947 года в СССР была проведена денежная реформа. Старые купюры менялись на новые в пропорции 10 к 1. Более выгодным был обмен средств, хранившихся в сберкассах. Реформа носила ярко выраженный конфискационный характер. У населения была изъята значительная часть сбережений. Если на 1 декабря 1947 года на руках у населения находилось 59 млрд руб., то в начале 1948 года осталось 4 млрд[485]. Вклады в сберкассах в результате обмена уменьшились с 18,6 млрд старых руб. до 15 млрд новых[486]. При этом общий уровень цен снизился лишь на 17 %[487]. Это означало, что в государственных магазинах на новый рубль можно было купить товаров в восемь раз меньше, чем на старые 10 рублей. Резкое обеднение населения снизило спрос. Достигнутое в результате реформы сокращение денежной массы в дальнейшем поддерживалось другими жесткими мерами — ростом налогов (включая постоянные государственные займы[488]), замораживанием заработной платы. Все вместе это позволило провести одну из самых известных экономико-пропагандистских акций сталинского периода — несколько кампаний снижения цен. После денежной реформы в декабре 1947 года цены были снижены несколько раз — с 1 марта 1949 года, с 1 марта 1950 года, с 1 марта 1951 года и с 1 апреля 1952 года. Продолжались эти кампании и после смерти Сталина.
Снижение цен не позволяло существенно улучшить уровень жизни населения. Индекс государственных розничных цен с конца 1947 года до начала 1953 года снизился вдвое. Однако это было вполне сопоставимо с потерями населения от денежной реформы, от повышения налогов и изъятий в счет займов и замораживания заработной платы. Поскольку денежная реформа не сопровождалась соответствующим наращиванием выпуска товаров широкого потребления, нарастали проявления подавленной инфляции — хронический дефицит товаров. Как точно оценил эту ситуацию автор одного из писем в правительство, «снижение цен на товары, которых нет в продаже, — медвежья услуга населению: снова приходят блат, очереди и прочий хаос»[489]. Большинство жителей страны не могли купить сравнительно дешевые товары в магазинах и поэтому все равно переплачивали, приобретая их на черном рынке или за взятку. В сводку писем для доклада Сталину за август-сентябрь 1952 года было включено письмо инженера из Ташкента К. А. Петерса[490]. Он сообщал:
«[…] В начале 1951 года (к четвертому правительственному снижению государственных розничных цен) государственная торговля маслом, жирами, мясом и мясными изделиями, сахаром, овощами, крупой, макаронами и молочными изделиями совершенно прекратилась, уступив свои функции частной торговле по спекулятивным ценам. Поэтому пятое снижение розничных цен на продукты, объявленное к 1 апреля 1952 года, для трудового населения промышленных центров Узбекистана явилось фикцией, горькой насмешкой над его материальным положением. Так оно и было воспринято основной массой трудящихся. При существовавшем уже положении правительство могло снизить цены на продукты до любого минимума — все равно для рабочего класса это не имело бы реального значения […] Используя отсутствие государственной и кооперативной розничной торговли продуктами питания, монопольно захватив рынок, частник — спекулянты, перекупщики, пригородное кулачество и торговая буржуазия — взвинтил цены на продукты первой необходимости в 2,5–3 раза против государственных розничных цен […] Трудящийся вынужден приобретать и промтовары у спекулянта на рынке или тут же в магазине с наценкой в 30–40 % к их номинальной государственной цене. Особенно широко развита торговля в магазине не самими промтоварами, а чеками-талонами на оплату их в кассе, которые известными путями поступают к спекулянтам»[491].
Проверка показала, что приведенные в письме Петерса факты соответствуют действительности[492]. Положение в Ташкенте было типичным. Бюджетные обследования свидетельствовали, что в четвертом квартале 1952 года как рабочие, так и колхозники пятую часть промышленных товаров (в стоимостном выражении) приобретали у частных лиц, в том числе, как говорилось в материалах ЦСУ, у «перекупщиков-спекулянтов»[493]. Эта ситуация была хорошо известна многим поколениям советских людей. Формальное снижение государственных цен в условиях постоянного дефицита обогащало работников торговли, людей со связями и деятелей теневой экономики.
Конечно, эта тенденция в разной мере проявлялась в разных регионах страны. Меньше страдали от дефицита (а, следовательно, больше выигрывали от снижения государственных цен) жители крупных городов, прежде всего, столиц. Государство перебрасывало в них основную часть товаров. Например, в 1952 году из 443 тыс. тонн рыночного фонда мяса, предназначенного для реализации через государственную и кооперативную торговлю по СССР в целом, 110 тыс. тонн были направлены в Москву и 57,4 тыс. тонн в Ленинград[494]. Основной урон от денежной реформы и снижения цен понесли крестьяне. Лишившись в декабре 1947 года сбережений, они по-прежнему не получали денег за работу в колхозах. При этом снижение покупательной способности горожан и цен в государственной торговле вело к падению цен на рынках, где крестьяне продавали продукцию своих подсобных хозяйств. Дополнительным фактором этого процесса было наращивание налогов в деревне. Нуждаясь в наличных деньгах для уплаты налогов, крестьяне были вынуждены продавать все больше продукции по все более низким ценам. Деревня еще больше беднела. Горожане, особенно заметно жители столиц, получали некоторые выгоды от падения как государственных, так и рыночных цен. Финансовая стабилизация и снижение цен, таким образом, достигались не за счет сокращения обременительных государственных расходов, а в очередной раз за счет крестьян.
Сталин и его окружение вполне осознавали реальные механизмы и последствия кампаний снижения цен. На этот счет имеются прямые указания А. И. Микояна, который в силу должностных обязанностей занимался организацией этих кампаний:
«Я говорил, что нельзя снижать цены на мясо и сливочное масло, на белый хлеб, во-первых, потому, что этого у нас не хватает, и, во-вторых, отразится на закупочных ценах, что отрицательно скажется на производстве этих продуктов, а при нехватке этих товаров да при таком снижении цен будут огромные очереди, а это приведет к спекуляции: ведь рабочие не смогут днем в магазин пойти, значит, товары будут скупать спекулянты […] Но Сталин настаивал, говоря, что это нужно сделать в интересах интеллигенции»[495].
Таким образом, Микоян достаточно точно прогнозировал реальный эффект от политизированного снижения цен: дефицит товаров, очереди, теневой рынок. Однако были ясны и расчеты Сталина. Он думал о тех привилегированных слоях населения в крупных городах, на которые в значительной мере опирался режим. Однако несмотря на политику повышения уровня жизни горожан за счет деревни, очевидное неравенство города и деревни было неравенством в нищете. Кризис сельского хозяйства, слабое развитие отраслей промышленности, выпускающих потребительские товары, огромные затраты на тяжелую промышленность и армию, отправка продовольствия за рубеж, прежде всего переживавшим трудные времена советским сателлитам, не позволяли решать социальные проблемы. Как показывали бюджетные обследования (скорее, приукрашавшие действительность), реальное потребление большинства населения находилось на очень низком уровне.
