Морис Дюверже - Политические партии
В социетарных партиях всегда превалируют интерес и воля: здесь мы почти не встретим пристрастий к общинным традициям или порядкам ордена. Буржуазные партии XIX века могли бы служить удачным примером обществ, если бы еще через многих своих членов они не были связаны с либеральной или консервативной традицией, что все же отчасти придает им оттенок общности. Некоторые современные центристские партии носят тот же самый характер — главным стимулом членства в них выступает то осязаемое преимущество, которое обеспечивает их промежуточная позиция в политических битвах, и погоня за привилегиями. Американские партии тоже частично принадлежат к этой категории, хотя большинство симпатизантов поддерживает их в силу семейных или местных традиций; для массы же собственно активистов главным основанием выступает интерес. Этот пример наглядно показывает, что природа причастности весьма неодинакова для разных категорий. Во всяком случае, думается, вполне правомерным будет утверждать, что избиратели и члены партии связаны с ней отношениями разного типа: среди избирателей доминирует общинный тип, даже в тех партиях, члены и активисты которых связаны с ней скорее социетарным образом. К тому же следовало бы тщательно различать просто членов партии и настоящих активистов. Любая обобщенная, не учитывающая эти различия классификация будет ненадежной.
Некоторые партии более определенно связаны с общинным типом, как например, партии социалистические. Они заявляют о себе — или по крайней мере заявляли в начале XIX века — как о партиях классовых; но принадлежность к определенному социальному классу — это связь общинного характера. Поскольку принадлежность к партии классово детерминирована, партия выступает как общность. Поставив на место либерального понятия партии, основанного на идеологии или интересе, концепцию партии как политического выражения социального класса, марксизм заменил социетарную концепцию партии общинной. Наиболее полное развитие эта теория получила в некоторых странах народной демократии, где каждая партия соответствует определенному социальному классу. В СССР же, напротив, упразднение классовых противоположностей, как утверждает официальная пропаганда, привело к однопартийной системе. Однако понятие партии-общины выходит далеко за пределы понятия партии-класса. Например, в американских партиях, социальная неоднородность которых бросается в глаза, принадлежность к той или иной партии часто объясняется обычаем, привычкой или традициями — фамильными или местными. Многие причисляют себя к республиканцам потому, что таковыми были их отцы и деды; потому что «республиканизм» составляет неотъемлемую часть фундаментальных правил семейной благовоспитанности. Южанин же демократ потому, что он — белый; потому, что его предки — мятежники времен войны между Севером и Югом; да наконец потому, что было бы попросту неприлично и некорректно вдруг взять да объявить себя республиканцем. Известны несколько вульгарные, но меткие французские выражения: «всосать республиканские убеждения с молоком матери», быть «республиканцем со всеми потрохами». Они отражают не что иное, как общинную привязанность к традиционной партии.
Наконец, описанному Шмаленбахом понятию ордена соответствуют партии коммунистические и фашистские. В Германии, где концепция ордена явно созвучна неким глубинным национальным инстинктам, национал-социалисты вполне определенно именно ее и проводили в жизнь. Большинство фашистских партий также следовали этому примеру. Мистика ордена — важный элемент фашистской идеологии. И, напротив, в коммунистической идеологии она на первый взгляд не имеет места; но сама партийная терминология заставляет вспомнить о термине «орден». Да и концепции Ленина и Сталина о руководящей роли партии, объединяющей наиболее сознательные, преданные и мужественные элементы рабочего класса, ведут к тому же самому понятию. Партия требует от своих членов полной ангажированности, равнодушия к материальным благам и аскетического образа жизни; она насаждает среди них дух общинности и самоотречения (пресловутое «суровое братство», о котором говорил А. Мальро в период своих коммунистических увлечений) — все это не что иное как типичные признаки ордена. Основанием для такого утверждения выступает и та абсолютная дисциплина, и та преданность perinde ас cadaver[12], которой эта партия требует от своих членов, что сближает ее с самыми великими и знаменитыми религиозными орденами. Даже концепция партии как «революционной элиты», «фермента, поднимающего массы», «авангарда рабочего класса» точно так же восходит к понятию ордена. Достаточно сопоставить черты коммунистической партии с основными характеристиками, служащими для описания ордена, чтобы констатировать их полное тождество.
Ценность различения понятий «общество», «общность», «орден» не исчерпывается тем, что оно позволяет дать классификацию политических партий исходя из природы свойственных им связей солидарности. Благодаря ему можно проследить интересную эволюцию. На первом этапе развития партий социетарный тип сменяется общинным. В XIX веке, когда партии только складывались, они необходимо приобретали форму общества: они по определению не могли возникнуть как естественные, спонтанные, самопроизвольные ассоциации, поскольку именно подстегиваемая обстоятельствами человеческая инициатива тогда только что создала их, и первые желающие туда войти просто обязаны были осуществить акт свободной воли. В буржуазных демократиях, основанных на цензовом избирательном праве, в условиях которого эти партии функционировали на первом этапе своей истории, они явно базировались на материальных и идеологических интересах, причем вторые довольно часто служили прикрытием первых. Верность партии почти не имела смысла: партию меняли, когда менялись интересы, если только она сама не изменяла идеологию и тактику. В консервативных и либеральных партиях Европы четко прослеживается ряд полных переворотов в воззрениях на свободу торговли, аграрную политику, социальное законодательство, etc. Так же четко прослеживается и переход политических деятелей из одной партии в другую, что выглядело совершенно естественным. Два фактора, по-видимому, превратили систему социетарных партий в систему партий-общностей. Во-первых, это старение буржуазных партий, что создало определенные традиции. Для отцов-основателей партия была обществом; для сыновей, получивших партийную принадлежность в качестве семейного наследства, она приобретала уже черты общности. И эти черты только усиливались от поколения к поколению с помощью того хорошо известного механизма, посредством которого происходит переход от узурпации в легитимные монархии: таков же и универсальный естественный закон постепенного превращения сообществ в общности. Сегодняшнее новшество завтра обращается в привычку; нынешнее сообщество порождает будущую общину. Что касается партий, такая эволюция была ускорена вторжением в политическую жизнь пролетариата в форме партии-класса: с момента своего возникновения социалистические партии действительно приняли характер партий-общин, ибо они базировались на одном социальном классе, и всячески его превозносили, тем самым усиливая данную общность. Следствием этого стало осознание старыми партиями своего собственного классового характера, что в свою очередь естественно предполагало их общинную метаморфозу. Таким образом, возникновение марксизма и социалистических партий и старение партий буржуазных в совокупности своей превратили последние из партий-обществ в партии-общности.
И, наконец, закат традиционных религий и постепенное погружение политических доктрин в ту сферу, где прежде безраздельно господствовала религия (что выше уже было описано), также имели тенденцию направлять эволюцию структуры партий в сторону ордена. Вернемся теперь непосредственно к анализу факторов, которые породили тоталитарные партии, так как полное тождество природы ордена и тоталитаризма уже было нами отмечено. Итак, вторая фаза развития тоталитарных партий состоит в переходе их от общности к ордену. Но данная фаза выглядит менее четкой и универсальной, нежели предшествующая: тоталитарные партии типа ордена все еще остаются исключением в общей массе политических партий. К тому же внутри этих партий-орденов вырисовывается определенная эволюция. Прежде всего можно было бы отметить некоторую подвижку от ордена-общества к ордену-общности, заметную в правящих партиях (орден рассматривается в данном случае исключительно как модальность, присущая и обществу, и общности, а не в качестве особой и противостоящей им социологической категории: см. выше, с. 76). До взятия власти партия национал-социалистов была орденом-обществом; но для молодого, с детства отобранного и воспитанного в Гитлерюгенде наци она скорее представляет собой орден-общность. Отметим, что правящие тоталитарные партии имеют тенденцию закрывать непосредственный доступ в свои ряды, чтобы обеспечить себе пополнение из «молодой поросли», выделяемой обычно в особую структуру.
