Соломон Шварц - Антисемитизм в Советском Союзе
Три несомненных еврея-депутата это Лазарь Каганович, избранный в Совет Союза от одного из избирательных округов Ташкента, Илья Эренбург, избранный в Совет Национальностей от одного из избирательных округов Риги, и главный врач городской больницы гор. Биробиджана Розалия Гольденберг, избранная в Совет Национальностей от Еврейской автономной области. Это, кстати, единственный еврей среди депутатов области в Совете Национальностей. Исчезли из Верховного Совета даже занимавшие, казалось, такое прочное положение в советской иерархии евреи, как Лозовский, Литвинов, Мехлис, Гинзбург. Последние два еще и после выборов оставались членами Совета Министров. Вскоре они и тут сошли со сцены.
Когда в июне 1950 года новоизбранный Верховный Совет собрался на свою первую сессию, докладчик мандатной комиссии Совета Союза А. М. Пузанов, перечислив тридцать национальностей, представители которых были избраны в Совет, назвал еще — на 28-ом месте — и евреев (приведу наименования последних пяти перечисленных национальностей: «авары, лезгины, евреи, тувинцы, хакассы») («Правда» от 15-го июня 1950 года.). Но среди 33 национальностей, перечисленных докладчиком мандатной комиссии Совета Национальностей И. Г. Кэбиным, в качестве имеющих своих представителей в этом Совете, евреев уже не оказалось и они растворились в анонимной группе: «и представители других национальностей» (Там же.).
Таких примеров можно было бы привести немало из разных сфер жизни Советского Союза. Остановимся еще лишь на наиболее характерном — на почти полном исчезновении евреев из советского ведомства иностранных дел. Факт этот, как будет показано ниже, представляет большой интерес отнюдь не только с точки зрения изучения развития в Советском Союзе антисемитизма.
В иностранную печать не раз в последнее десятилетие проникали слухи, что Наркоминдел (сейчас Мининдел) систематически освобождается от евреев, что высшая школа для подготовки кадров для советского ведомства иностранных дел закрыта для евреев и т. п. Проверить эти слухи на основании советской печати пока не было возможности. Но вот характерные наблюдения образованного американского журналиста, проведшего несколько месяцев в Советском Союзе в составе миссии УНРРА (John Fisher, «Why They Behave like Russians», New York-London, Harper, 1947, p. 108.):
«В последние годы пред евреями закрылась возможность поступления на службу в ведомство иностранных дел, в котором, благодаря знанию языков и внешнего мира, они когда-то играли очень большую роль».
Другой американец, бывший московский корреспондент, скорее склонный скептически относиться к слухам о советском антисемитизме, писал в 1946 г. (Harrison Salisbury, «Russia on the Way», New York. 1946, p. 293.):
«Шопотом передавали, что евреев больше не принимают на курсы по подготовке к дипломатической службе. Я не знаю, верно ли это. Трое из заместителей Наркома иностранных дел евреи; но я никогда не встречал там молодого еврейского атташэ, и у меня было ощущение, что там отдавали предпочтение блондинам нордического типа».
Говоря в 1946 году о евреях заместителях наркома (сейчас министра) иностранных дел, автор имел, конечно, в виду Литвинова, Лозовского и (полу-еврея) Майского. Но, может быть, не случайность, что все трое — хотя об освобождении их от должностей сообщено не было — вскоре совершенно исчезли с авансцены Министерства Иностранных Дел.
Но не только в Министерстве Иностранных Дел, но и в другом советском ведомстве, обращенном лицом к загранице, явно обнаруживается в последние годы тенденция стать «юденрейн». В заграничном аппарате Народного Комиссариата (Министерства) Внешней Торговли роль евреев еще не так давно была очень значительна; сейчас она ничтожна. В журнале Министерства «Внешняя Торговля» из месяца в месяц печатаются списки лиц, которым предоставляется право подписи по сделкам по внешней торговле в разных странах по многочисленным подчиненным Министерству «организациям».
Иногда в таком месячном списке около десятка имен, в других случаях их значительно больше: 30–40 и более. Возьмем для примера наугад большой список, опубликованный в майском выпуске «Внешней Торговли» за 1948 год. В нем перечислены 48 лиц, которым предоставлено право подписи по заграничным сделкам, из них только двое евреи. В январском списке «Внешней Торговли» за 1950, год перечислены 22 представителя, среди них только один, может быть, еврей; в февральском списке один еврей на 19 названных лиц, в апрельском (в мартовском выпуске такого списка вообще не было) один на 46. Итого за четыре первые месяца 1950 года среди 87 лиц, которым предоставлено право подписи по ведомству внешней торговли, оказалось только два или — максимум — три еврея.
То, что происходило в ведомствах иностранных дел и внешней торговли, лишь более отчетливо отражало тенденцию, которая под покровом тайны начала постепенно проводиться и в некоторых других ведомствах. В книге бывшего шифровальщика советского представительства в Оттаве Игоря Гузенко были в свое время сообщены поразительные факты, которые, правда, не поддаются проверке по советской печати, но, по крайней мере частично, находят себе косвенное подтверждение в некоторых других не вызывающих сомнений сообщениях. Гузенко писал (Igor Gousenko, «The Iron Curtain», New York, Dutton a. Co., 1948, p. 157.):
«В 1939 году нас частным образом и в индивидуальном порядке «предупреждали» в Архитектурном Институте [в Москве], что на евреев сейчас смотрят косо. Нам сообщили о секретном постановлении ЦК ВКП, принятом около этого времени. Постановление это было разослано директорам учебных заведений по всему Советскому Союзу. В нем устанавливался точный процент для приема евреев, имевший целью ограничить их приток в советские учебные заведения».
Тот же автор сообщил и еще об одном секретном антиеврейском распоряжении (Ibidem, p. 168.):
«Летом 1945 года начальник секретного отдела Алексашкин прибыл в Оттаву и рассказал нам, что ЦК компартии разослал «конфиденциальную» инструкцию директорам фабрик и заводов с предписанием отстранить под каким-либо предлогом евреев от ответственных должностей и поручить им менее ответственную работу».
Особенно поражает сообщение о введении в советских учебных заведениях (по-видимому, речь идет о высшей школе) тайной процентной нормы для евреев. Возможно, что это мероприятие относилось не ко всем, а к определенным специальным учебным заведениям, как мы видели это выше в отношении высшей школы для подготовки кадров для дипломатического ведомства. Во всяком случае оно свидетельствует о том, что «освоение» антисемитизма сделало в советских официальных кругах значительные успехи.
О неблагополучии в советской школьной политике и о проникновении в эту политику элементов антисемитизма в печати имеется свидетельство американца, прожившего в Советском Союзе около десяти лет, хорошо владеющего русским языком и завоевавшего себе репутацию спокойного, внимательного и объективного наблюдателя. Это Эдмунд Стивенс, бывший многолетний московский корреспондент большой бостонской газеты «Кристиан Сайенс Монитор». В одной из своих статей, написанной вскоре после отъезда из Советского Союза, Стивенс рассказывает следующий поразительный случай («The Christian Science Monitor», January 10, 1950.):
««Нужен ли вам секретарь», спросил меня мой старый друг-еврей. «Не возьмете ли вы моего сына?»
Я был изумлен. Мой собеседник знал так же хорошо, как и я, что для советского гражданина, если он только не получил специального «поручения», было небезопасно работать у иностранного корреспондента. К тому же сын его недавно сдал с отличием экзамены на знание магистра истории, что должно было открыть ему возможность получить место преподавателя почти в любом высшем учебном заведении. Я всё это и высказал, но мой друг ответил мне с горечью: «И мой сын думал так же, пока он не начал обходить учебные заведения».
Оказалось, что куда его сын ни обращался в поисках работы, — а он не похож на еврея, — его повсюду встречали приветливо и предлагали заполнить формулярный бланк. Но когда принимавший его чиновник доходил в его формуляре до слова «еврей», ему вежливо сообщали, что, к сожалению, вакансий сейчас нет. Потеряв так несколько месяцев, сын моего друга в отчаянии готов взять любую работу.
Разговор наш происходил в начале зимы прошлого года. Сначала я отнесся к рассказу моего друга с некоторым недоверием. Но вскоре я получил подтверждение его из другого источника. Начальник отделения большого учебного заведения сообщил мне, что он получил предписание не принимать больше евреев на должности учителей и под благовидным предлогом уволить тех, кто уже входят в штат».
В новейшее время в развитии антисемитизма в Советском Союзе наметилась новая черта, резко отличающая новейшее развитие от наблюдавшихся ранее проявлений антисемитизма. Как было показано выше, антисемитизм никогда в Советском Союзе не сходил целиком со сцены и временами кривая антисемитизма даже высоко подымалась, как это было, например, во второй половине двадцатых годов или в годы 2-ой мировой войны. Но всегда — и в годы его подъема, и в годы упадка — антисемитизм оставался в Советском Союзе явлением, с которым советское правительство либо боролось, либо, если и не боролось, то не по антисемитским мотивам, а по мотивам политического оппортунизма. До самого последнего времени антисемитизм никогда не пользовался в Советском Союзе прямым и открытым поощрением со стороны правительства или, как принято говорить в Советском Союзе, «правительства и партии». Лишь в отмеченных выше фактах национальной дискриминации, обращенной своим острием против евреев, начали складываться к концу тридцатых годов черты официального антисемитизма. Но факты эти держались в секрете и их деморализующее влияние на общественное сознание было поэтому ограничено.
