Феликс Чуев - Так говорил Каганович

– Сколько угодно сейчас.

– И печатают? – спрашивает Каганович с грустью. Он четко улавливает мысль и следит за ней в разговоре.

– Печатают.

– В журнале «Родина»?

– Хотел будто бы спасти Россию от большевизма, а Гитлера использовать как временного союзника, чтобы потом, когда возьмет власть в России, прогнать Гитлера. Но это же наивно! Немцы такие дураки, чтоб занять Россию до Урала, а потом отдать ее Власову? Смешно.

– Ставят памятники Махно, Бандере, как это такое? – говорит дочь.

– В Кишиневе сняли памятник Ленину, – говорю я. – А съезд украинских националистов как вам нравится?

– Что там было? – спрашивает Каганович.

– По телевизору показывали: почтить память погибших националистов, их невинно осудили. А что они творили на Украине, невинные? Кто убил Ярослава Галана?

– Меня интересует, – говорит Каганович, – значит, вы считаете, интеллигенция средняя не так уж воинственно настроена?

– Пожалуй, да.

– Средних лет и старых лет – менее воинственно настроена, чем молодая?

– Молодая – без веры.

– Без веры.

– Они сейчас кинутся в рынок. Им рынок предложат, где можно заработать. Если сумеют устроиться. Конечно, каждый не устроится, это ясно. Но кто-то устроится. Это прельщает. Толпы у посольств, чтоб уехать за границу. Это тоже факт.

– Толпы? Хотят уехать? Все?

– Ну не все.

– То есть разные национальности… И русские, и евреи, всякие? – спрашивает Каганович.

– Раньше только евреи в Израиль стремились, а теперь многие рвутся на Запад. Немцы бегут в Германию новую…

– Как же мы все-таки справимся с этим делом? – спрашивает Каганович.

– Что-то мы с национальными делами не додумали. Или нельзя это все было отпускать, многопартийность создали рано. Мало мы прожили в социализме.

– Слишком быстро, – соглашается Каганович.

– Семьдесят лет – это маленький срок еще. Народы только притирались друг к другу. Какая огромная страна, сколько национальностей, и жили. Не было этих стычек, погромов; убийств. В Закавказье, в Средней Азии что творится! Мальчика убили в Кишиневе за то, что он говорил по-русски на улице!

– Мальчика убили? Серьезно? – всполошился Каганович.

– Я стихи такие написал:

Я равнодушен. Мне ничто не внове,

Как будто душу наглухо закрыл.

Но мальчика убили в Кишиневе

За то, что он по -русски говорил .

– Да-а-а. Неужели молдаване могли дойти до такого?

– Самое страшное – националистическое движение. Не разбираются. Потом они одумаются и поймут, что сотворили. А пока идет слепая толпа… Бей русских, бей украинцев, бей евреев – кого покажут! Вы знаете какой лозунг в Молдавии? «Утопим русских в еврейской крови!»

Каганович смеется: – А когда-то в Кишиневе много евреев было.

– И сейчас их много. Но что там творится! Евреи боятся, не знают, куда бежать оттуда. Русские пытаются обменять квартиры. Звонил мне один товарищ из Кишинева: нельзя ли поменять? Кто ж туда сейчас поедет? Только молдаване.

– У Косолапова была какая-то статья, – говорит Каганович, – я не помню где… Я даже хотел узнавать. У него книга есть о социализме.

– Молотов ее тоже читал.

– Какая-то статья у него была. Ладно, вспомню – скажу.

– Вы меня спрашивали про статьи Зимина и Волкогонова. Я вам выписал.

– Очень хорошо.

– Была статья контр-адмирала Зимина «Два вопроса генералу Волкогонову». Зимин там называет Волкогонова перевертышем, контрреволюционером и карьеристом.

– А статья где была?

– «Литературная Россия», июнь девяностого года. Волкогонов ответил так: «Для людей с черно-белым мышлением набор обвинений стереотипен. По их мнению правы только они. Спорить с ними бесполезно… Пути, способы достижения социалистических целей оказались ошибочными, неверными, а в сталинские времена – и преступными». А вот что писал Волкогонов раньше, в «Этике советского офицера», семьдесят третий год:

«Социализм уже доказал великую жизненную силу. Новый общественный строй прочно утвердился на нашей планете. Идеи коммунизма овладели сознанием многих сотен миллионов людей и продолжают победное шествие на -всех континентах. Полное торжество дела социализма во всем мире неизбежно. Советский народ успешно строит коммунизм».

Теперь Волкогонов пишет: «Исторический семидесятилетний эксперимент кончился неудачей. И сегодня мы рассматриваем вопросы, которые другие государства решили давно». Это из его речи на Первом съезде народных депутатов РСФСР, девяностый год.

– Его чуть ли не председателем Верховного Совета избрать хотели, – говорит Каганович.

Я задаю вопрос: – Что надо сделать, чтобы спасти Советский Союз? Как вы считаете?

– Я думаю, что это дело не быстрое. А нужно по- старому организовываться. Организовываться. Надо, прежде всего, организовать рабочий класс. Надо,чтобы в партии нашей рабочая сила была настоящая. Как это сделать – очень серьезный вопрос, большой. И, если рабочий класс в партии у нас будет иметь силу, то я думаю, что страну можно будет спасти. Можно будет. Главное – это рабочий класс в партии. Ежели в партии будет господствовать мещанство, то, конечно, не спасешь социализм.

Так что главный вопрос – это вопрос спасения партии, как рабочей партии. Это не значит, что в ней могут только рабочие быть. Будут интеллигенты, крестьяне, прочие, я имею в виду, ядро – из рабочего класса. И рабочего класса тоже не всего – сейчас среди рабочих тоже много есть таких шибздиков, так сказать, из молодых… Работа должна быть очень большая, серьезная. Могут ли такие организации, как «Единство», что-нибудь серьезное сделать? Не думаю.

– Может это как начальная стадия, чтоб импульс дать всему движению.

– Посмотрим по программе, как программу партии составят. Сегодня о программе очень много говорится. Программой занимаются.

– Конечно, центризм – это опасно, – продолжает Каганович. – Горбачев, выступая в Минске, говорил, что он – центрист. Он вообще за центризм. Сталин писал о центризме, он заклинает его как оппортунизм.

У Кагановича на столике лежат «Вопросы ленинизма» Сталина. Он берет книгу в руки.

– Триста восемьдесят четвертая страница, – подсказывает дочь. – Мы недавно читали с тобой.

– Ругают Сталина направо и налево, а не издают его труды, – говорит Каганович.

Я читаю из «Вопросов ленинизма» вслух: «Слуцкий считает, что Ленин (большевики) недооценивал опасности центризма германской и вообще предвоенной социал-демократии, то есть недооценивал опасности прикрытого оппортунизма, опасности примиренчества с оппортунизмом. Иначе говоря, по Слуцкому выходит, что Ленин (большевики) не вел непримиримой борьбы с оппортунизмом, ибо недооценка центризма есть по сути дела отказ от развернутой борьбы с оппортунизмом».

– Вот центризм, – говорит Каганович. – А у нас центризм ставят как идеал. Как идеал. Они стоят в центре. «Я ни направо, ни налево, я в центре». Чисто геометрическое расположение, чертежное расположение.

– Ни рыба ни мясо.

– Ни рыба ни мясо. Это не синтез, а центр, он в середине. Это каутскианство. Дальше Сталин говорит: каутскианство, троцкизм – это и был центризм в нашей партии. И вот теперь центризм подымается на уровень – значит, будет с одной стороны Коммунистическая партия, с другой стороны – движение Шеварднадзе, Шаталина, Яковлева и примкнувших к ним перерожденцев, социал-предателей.

– О предательстве народ говорит уже открыто.

– Меня интересует, вы знаете, бывали у Молотова в последнее время, как бы он отнесся ко всему, что происходит сейчас?

– Я думаю, резко отрицательно. Я изучил его з последние годы.

– Вы уверены в этом? – спрашивает Каганович.

– На сто уверен – резко отрицательно.

– А вот то, что он так уж прорабатывает Сталина за коммунизм и еще по двум вопросам довольно крепко?

– По вопросу победы коммунизма в одной стране.

– Он вообще считал Сталина теоретически…

– Ниже Ленина.

– Что ниже Ленина – это безусловно, – соглашается Каганович. – Это Микоян сказал: «Сталин – это Ленин сегодня». Мы Сталина с Лениным не сравниваем, и сам Сталин не допускал сравнения. Но что он теоретически был высокограмотный человек – это безусловно. Но Молотов немножко… Пересаливает. Маркс в «Капитале» не все предусмотрел, Ленин тоже не все предусмотрел, выходит, что Сталин должен был предусмотреть… Немножко он… того.

– Молотов сам считал себя теоретиком.

– Он не был теоретиком, нет. Я не считаю Молотова теоретиком. Нет, нет, во всяком случае, он не был выше

Сталина теоретиком, безусловно. Но вот по поводу коммунизма… Сталин ведь что говорил? Возможно допустить, но если будут капиталистические государства, то мы должны иметь государство сильное, которое будет за себя воевать. Он считал, что за коммунизм нужно будет воевать. Вот как у Сталина.