Гвидо Кнопп - Супершпионы. Предатели тайной войны
Эрна Боом зарегистрировала свой переезд во Франкфурт. Таким путем Гийомы элегантно смогли избежать контроля в лагерях по приему беженцев. Шефу шпионажа Маркусу Вольфу это обошлось в десять тысяч западногерманских марок. Лауфер взял на себя организацию переброски шпионов, из которого благодаря помощи Эрны вышло безобидное воссоединение семьи. Задача была поставлена ясная: Гийомы должны стать гражданами ФРГ и закрепиться там. Потом посмотрим.
Оба перспективных агента начали во Франкфурте обустраивать мелкобуржуазное существование. От имени тещи Гийом управлял лавочкой по продаже табака и кофе «Boom am Dom» («Боом у собора»). После рождения сына Пьера теща Эрна взяла на себя домашнее хозяйство, а Кристель начала поиск места секретарши. В 1957 году по указанию восточно-берлинского центра семья Гийомов вступила в СДПГ.
На одном из многочисленных партийных мероприятий, посещаемым семейством Гийомов. Кристель познакомилась с руководительницей партийного округа СДПГ Южный Гессен, которая вскоре помогла ей получить место секретарши в офисе партбюро округа. Так Кристель одновременно стала помощницей Вильгельма Биркельбаха, который был не только членом президиума партии, но и депутатам Бундестага, и председателем социалистической фракции в Европарламенте в Страсбурге. Она проявила себя, как сказано черным по белому в одном ее сертификате, «надежной сотрудницей с политическим нюхом». Биркельбах вскоре полностью доверял ей.
Кристель тоже прошла в Берлине специальную разведывательную подготовку. Когда Биркельбах поднялся ступенькой выше по своей служебной лестнице, он взял ее с собой. В приемной гессенской государственной канцелярии, шефом которой ныне стал Биркельбах, через ее руки проходили протоколы заседаний кабинета министров, предложения по персональным перестановкам и документы о приобретении земли для союзных войск.
В принципе, Гюнтер Гийом должен благодарить именно свою жену за собственную партийную карьеру: она во Франкфурте завязала для него решающие связи. Во время работы она не только познакомилась с ведущими партийными функционерами, но и с сотрудниками пресс-центра округа Южный Гессен, выпускавшего партийный орган — газету «Социал-демократ».
Кристель рекламировала своего мужа. Она говорила, что он профессиональный фотограф прессы — что почти соответствовало действительности, и что он охотно снова начал бы заниматься изученной профессией. Ее пресмыкательство имело успех: в 1962 году Гийом закрепился в партийной газете. В 1963 году он отказался от своей розничной лавки. Он настолько расширил свою деятельность репортера, что более не нуждался в кофейном магазинчике для маскировки буржуазного существования.
В 1964 году Гийом начал серьезную политическую карьеру: при поддержке функционеров он стал руководителем округа СДПГ во Франкфурте. Осенью 1968 года как депутат городского совета он переместился в городскую ратушу на Франкфуртер Рёмер. В 1969 году он организовывал предвыборную кампанию Георга Лебера — разбег для прыжка в Бонн.
Пока он целые дни отшлифовывал свою карьеру, выполняя разнообразные обязанности функционера СДПГ, по ночам он готовил отчеты для Восточного Берлина — и далеко не только сообщения из провинции. Среди них были полученные Кристель сведения из государственной канцелярии Биркельбаха, протоколы заседаний, кадровые решения, которые сперва обрабатывал Гийом, пока МГБ не поручила Кристель самой обрабатывать и докладывать свою информацию. Во время ее работы в приемной через нее на письменный стол Биркельбаха прошли восемь секретных документов — среди них отчеты НАТО о результатах маневров «Фалекс-64» и «Фалекс-66». А собственные отчеты Гийома ограничивались в то время лишь социал-демократической партийной болтовней.
В качестве фотожурналиста ему часто удавалось беседовать с корреспондентами иностранных газет. В азарте охоты за новостями они часто сами выдавали «эксплозивные известия» за кружкой пива. Так восточный агент уже в пятидесятых годах узнал о директиве министра иностранных дел США Джона Фостера Даллеса: «Not an inch!» — «Ни дюйма!» . Ни один сантиметр территории нельзя было уступать Советскому Союзу. Конечно, МГБ было радо и таким сообщениям — при условии, что Пауль Лауфер не прочел еще раньше о них в газетах. Ведь обычно пресса публиковала такие известия почти сразу же после того, как Гийом совершенно секретно передавал их по радио.
Во Франкфурте он работал классическими методами передачи информации: фотографирование документов, передача при конспиративных встречах, шифрованные радиопередачи. По радио он получал свои инструкции, которые вызывали у радиопеленгаторов БФФ так много загадок.
И дешифровка кодов в 1956 году тоже не принесла им ясности: «Не звонить Ф. по телефону. — Кто такой этот Ф.? - «В августе пришлите кофе.» Некоторые приказы, на первый взгляд, казались однозначными: «Следи за процессом Джона, проблемами фракции, самое важное сейчас — поездка председателя клуба, ждем срочный отчет о положении в первой команде.» «Председателем клуба» был председатель партийного президиума СДПГ, а под «первой командой» следовало понимать правление партии.
А иногда — к большой радости своего «приемного сына» — на радиосвязь с ним выходил сам великий Пауль Лауфер. Он выражал свою радость по поводу того, что Гийом нашел работу. Он напоминал о дисциплине, он поздравлял Кристель и ее мать Эрну с «Международным женским днем». Годы спустя его поздравления к дню рождения Гиойма станут для шпиона роковыми.
Но сначала на горизонте не было никакой опасности. МГБ в 1960 году сменило код, и радиоперехват снова оказался беспомощным. Контрразведке не удалось локализовать и идентифицировать передатчик 37 под псевдонимом «Георг». «Георгом» был Гийом.
Для съемки документов Гийом сначала использовал привезенную из ГДР мини-камеру «Экзакта». Затем он заменил ее самым любимым мини-фотоаппаратом агентов — «Миноксом». Однажды «Минокс» его едва не выдал. Один из его коллег-репортеров по «Социал-демократу» нашел Гийома на фотографии среди четырехтысячной толпы на площади Франкфуртер Рёмер, С «Миноксом» в руке, различимым лишь через лупу, Гийом фотографировал говорившего в микрофон Джона Ф. Кеннеди, который несколькими днями раньше произнес в Берлине свою знаменитую фразу «Я — берлинец!» .
«С каких это пор Вы фотографируете «Миноксом»?» - недоверчиво спросил его коллега. У Гийома перехватило дыхание. Тогда он выкрутился. У него было лучшее место. Люди, стоявшие сзади, передали ему свой фотоаппарат, чтобы он для них сделал пару снимков. К чему ему этот «Минокс»? Он же совсем идиотская штука. Но ему это все равно показалось опасным. Что заставило редактора с лупой рассматривать полученное из агентства новостей фото?
Когда материала, который следовало перефотографировать, становилось очень много, Гийом достал кинокамеру «Больё», с которой, следуя поставленной из МГБ под именем «Титр фильма» инструкции по эксплуатации, можно было фотографировать целые горы документов: на метр специальной пленки помещалось 236 кадров.
Вспомогательные технические средства в распоряжении Гийома соответствовали оснащению агента такого уровня. Он мог с помощью специального фотоаппарата уменьшать документы. Так лист формата А 4 уменьшался при фотографировании до размеров точки и, наклеенный под почтовой маркой, по обычной почте мог быть отправлен на Восток. Но какой толк от лучшего оборудования, если сам человек может писать только о всякой чепухе?
Кристель передавала отснятые материалы. Конспиративные встречи с курьерами проходили, как правило, раз в месяц во Франкфурте или Висбадене, в основном — в полных людьми кабачках. Во Франкфурте, к примеру, использовались кафе вроде «Кранцлер» или «Кафе на Площади Оперы». Для встреч с курьерами МГБ Кристель использовала и поездки в Западный Берлин. Во время безобидного разговора происходил обмен тайным материалом, упрятанного, по старой традиции агентов, в книги, журналы или коробочки с подарками. Получатели пользовались псевдонимами, вроде «Курта», «Фрица», «Грете», «Хайнца» или «Карла».
При этом Гийом работал так дисциплинированно, что даже своей жене он сообщал место и время передачи только прямо перед акцией, что еще сильней подчеркивало конспиративный характер встречи.
Но такой подход к работе теперь уже стал непригодным. Ныне он был в Федеральной столице, в самом центре власти. Теперь он играл первую скрипку. Сплетни о франкфуртском партбюро сменились сообщениями о положении во всей партии. Гийом, страстный фотограф, отрекся от фотоаппарата. Он почти перестал передавать бумаги и фотонегативы своим связникам МГБ «Арно и Норе Кречманн», они же «Тондера», с которыми он вплоть до своего горького конца встречался в ресторанах, кабачках и в автомобилях в Бонне, Кельне и в Голландии. Вместо этого он охотней рассказывал устно все, что узнавал.
