Михаил Юрьев - Третья Империя

Раз в год на месяц и раз в три года на три месяца опричники отправляются в лагерь на переподготовку, причем эти лагерные сборы они очень любят. Не менее двух раз в неделю опричники посещают спортзал – для поддержания физической формы. В остальные будние дни опричники, как правило, много работают, поскольку семьи у них обычно нет. Потом либо общаются друг с другом в кафе или в общежитии, либо читают: читать опричники любят и читают много, причем в основном достаточно умные книги, поскольку все получили хорошее образование и освежают его на переподготовках. Они часто обсуждают прочитанное между собой и дискутируют на разные темы. Если же им нечего делать, то у себя в комнате они на многие часы впадают в медитацию, благо они все этому обучены, – по этой причине им никогда не бывает скучно. Выпивкой опричники в будние дни обычно не злоупотребляют. Но самое любимое их развлечение, являющееся, в сущности, продолжением работы, – это так называемый свободный поиск. Опричник бродит по городу, заходит во всякие места, ездит на городском транспорте, стараясь не привлекать внимания (по русскому выражению, «прикидываясь ветошью»), и высматривает какой-нибудь непорядок – кто-то кого-то оскорбляет или на кого-то нападает и т. п., – который, естественно, немедленно пресекается. Хитрость здесь в том, чтобы в тебе не опознали опричника – при их внешнем виде это не просто, даже без формы.

Внешним видом опричники, как правило, отличаются от остальных людей: попросту говоря, они крупнее. У них большая мышечная масса, способная обеспечить бег в восьмидесятикилограммовом снаряжении; чтобы избежать диспропорций, рост им обычно корректируют под вес. Мужчины-опричники обычно имеют рост 195—210 см и вес 110—140 кг; женщины, как правило, сантиметров на десять ниже и на 15—20 кг легче. Нет нужды говорить, что тела их – чистые мышцы, без капли жира, причем наработанные комплексными нагрузками, а не на тренажерах или спортплощадках и потому более равномерно распределенные, чем у спортсменов. Теперь, надеюсь, понятно, в чем состоит творческий элемент «свободного поиска» – не привлекать внимания им не так-то и просто.

Однако внешние отличия опричников размером не ограничиваются – у них своеобразное выражение лица, настолько спокойное, что лицо кажется малоподвижным; яркой и сильно выраженной мимики у них не бывает, равно как вообще не бывает внешних выплесков эмоций. Взгляд у них тоже характерный – не бегающий и почти не мигающий и оттого кажущийся обращенным не на собеседника, а куда-то вдаль. Подобные особенности, по-видимому, являются следствием определенного психологического состояния, которого опричники добиваются в результате и обучения особым ментальным техникам, и образа жизни в целом.

Цивильная форма опричников, которую они обычно носят (кроме как на работе, если та требует мундира, и во время «свободного поиска»), также достойна упоминания. Фасон ее произволен, но обязателен черный цвет, причем низ (брюки, юбки или штанины комбинезона) должен иметь серебряные лампасы по бокам, а верх – серебряные галуны. Обувь также может быть любой, но непременно черного цвета и с серебряными каблуками (обычно их покрывают настоящим серебром). Специальный закон запрещает всем, кроме опричников, продавать и иметь одежду такой расцветки и обувь с серебряными каблуками. Надо сказать, что гигант любого пола в черной с серебром одежде и обуви выглядит эффектно. Поэтому среди земцев – и мужчин, и женщин – считается престижным («крутым») иметь любовницу или любовника-опричника, что разового, что постоянного, в связи с чем опричники, в отличие от кадетского периода своей жизни, не так часто имеют дело с наемными секс-работниками.

Семьями опричники обзаводятся не часто, хотя после принесения обетов это личное дело каждого. Подобное обстоятельство не является следствием стремления к разгульной жизни или нежелания брать на себя ответственность – скорее, это нежелание иметь слабые места, которые уменьшат твою силу. Ведь идти на смерть человеку, обремененному семьей, гораздо труднее – он знает, что, покидая близких, становится для них источником горя. Да и реализовы-вать второй обет – с пренебрежением относиться к материальной стороне жизни – семейному человеку куда сложнее. Так что отказ от семьи есть для опричника добровольное лишение себя еще одной радости жизни ради главного своего дела и предназначения. Но и те семьи, что все-таки возникают у опричников, достаточно редко образуются с земцами. Я долго и достаточно доверительно беседовал с одной женщиной-опричником 46 лет – Светланой по кличке Истребитель, в момент нашей беседы – патрульным полицейским. Те, кому нравятся, мягко говоря, крупные женщины (в Светлане 198 см роста и 102 кг веса), назвали бы ее красивой. Она рассказала мне, что у нее пока двое детей – 8-летний сын от опричника, который сейчас воюет с исламистами на южных границах, и 13-летняя дочь от земца-промышленника. Оба ребенка живут с ее мамой в Москве, но отец дочки часто с ней видится, и это ее беспокоит. Я спросил Светлану, чем он ей так неприятен, что она против того, чтобы он виделся с дочкой? Нет, ответила Светлана, ей он нравится, он хороший парень, и она при любом удобном случае с ним встречается. Она вовсе не против, чтобы он виделся с дочкой, но она надеется, что дочка в 15 лет пойдет в опричники, и папа-земец может невольно сбить ее с этого пути. Когда же я спросил ее, извинившись за возможную глупость, а почему бы ей не выйти за него замуж и не жить с ним и дочкой вместе (тогда никто ее не собьет с пути) – или она принципиально против этого? – она несказанно изумилась. «Нет, я принципиально не против иметь с кем-то нормальным семью, – сказала она, придя в себя, – но с земцем?..» Это было сказано так, что я понял – и вы поймите, дорогие соотечественники: опричники и земцы – это практически разные биологические виды, хотя похожие внешне и способные к скрещиванию. В этом и есть самая суть российской сословности.

Вы спросите, дорогие соотечественники, а что же получают члены служилого сословия в качестве компенсации за все те трудности и ограничения, которые они добровольно на себя принимают? Многие уже наверняка поняли это из предыдущего текста: вся власть в Империи принадлежит им и только им – и в этом уникальность российской политической системы. В Конституции записано: «Высшим сувереном Российской Империи является служилое сословие. Оно избирает из себя верховное должностное лицо Российской Империи – императора, а также всех иных высших должностных лиц. Для занятия всех иных должностей государственной, военной и внутренней службы Российской Империи члены служилого сословия (опричники) имеют абсолютный приоритет». А помимо особого положения в Империи опричники не имеют за свою службу ничего; это принципиально важно – как говорят они сами: нет другого способа отобрать тех, кому важна страна ради страны и служба ради службы. И как ни удивительно, дорогие соотечественники, ради призрачной принадлежности к великой Империи, ради службы идее, а по сути, ради возможности сложить голову после тоскливой жизни в нищете и скитаний по баракам, сотни тысяч молодых и не очень молодых людей ежегодно бросают обеспеченную, а зачастую очень обеспеченную жизнь и уходят в опричники. В первые после 2013-го годы, когда опричнина только появилась, в пунктах стояли очереди из тех, кому обычная жизнь, по-видимому, чем-то категорически не подходит.

Как относятся к опричникам другие граждане России? У духовенства к служилому сословию отношение явно хорошее. Многие представители Православной церкви считают, что хоть убийства (пусть даже и врагов державы), пьянство и блуд не красят опричников, но их религиозность, бескорыстность и твердая защита веры и Церкви, сравнимая с таковой у самого духовенства, не может не подкупать. Остальной же народ относится к опричникам сложно; ропот «с какой стати они нами правят» явно имеет место, но он несколько сдерживается пониманием того, что войти в «они» может каждый и в любой момент – это вопрос выбора, и ничего более. Восприятия опричников как защитников жизни и крова почти нет, потому что сильных явных врагов у России на данный момент нет – ни внутренних, ни внешних. Так было не всегда (и, наверное, не всегда будет), но кто же это вспоминает? В основном доминирует отношение отчужденной и опасливой недоброжелательности, так что если бы сейчас, в 2053 году, имеющуюся Конституцию России вынести на референдум с участием всех граждан, то ее не поддержала бы и четверть. Но в том-то и дело, что никто, кроме опричников, не может участвовать в референдумах (имеется в виду в референдумах политических – по иным вопросам участвуют все). Опричников крайне мало трогает, как народ относится к ним и к конституционным принципам, и это, в свою очередь, не добавляет им любви земцев. Однако к этой антипатии явно примешивается смутная, малоосозна-ваемая, но явно присутствующая зависть – хотя завидовать вроде бы решительно нечему. Дело, по-видимому, в том, что принципы служилого сословия созвучны очень глубоким бессознательным архетипам русского народа в целом – в отличие от артикулированных общепринятых представлений, которым они явно противоречат. На неосознаваемом уровне для очень многих опричники являются лучшей частью их самих. Поэтому самая большая общественная организация России, ОРИОН (Орден Разделяющего Идеалы Опричнины Народа), обычно называемая «сочувствующие», насчитывает почти 30 миллионов человек. Они приносят только первый и третий обеты (никакого конституционного значения это не имеет и с точки зрения закона является просто игрой). Сочувствующие проводят много свободного времени (часто основную часть) с опричниками, участвуют в их братчинах и часто работают вместе с ними, а если нет, то сугубо добровольно вносят часть своего заработка в опричный «общак»; не очень частые браки между опричниками и земцами происходят в основном с сочувствующими. Опричники хорошо относятся к сочувствующим и с удовольствием берут их на работу, иногда довольно ответственную, в правоохранительные органы или гражданскую администрацию, хотя опричники и имеют абсолютный приоритет для занятия любой должности на государственной службе. В армейские структуры сочувствующие попадают гораздо реже, в основном по причине большой разницы в физических кондициях. В общем и целом я не уверен, что такая система (я имею в виду опричное сословие) прижилась бы – не говоря уже о том, чтобы возникла, – где-нибудь, кроме России: по сути, в ней очень много глубинно русского.