Олег Попов - Защитники прав человека или «агенты глобализма»?
"Мы обращаемся к мировой общественности…"
После "дела 4-х" (Ю.Т. Галанскова, А.И. Гинзбурга, А.А. Добровольского и В.Н. Лашковой), осужденных в январе 1968 года за издание и распространение "Белой книги" о суде над писателями А.Синявским и Ю. Даниэлем, а особенно после военной интервенции СССР в Чехословакию в августе 1968 года, большинство правозащитников и диссидентов уже мало верило в реальность того, что советские власти пойдут с ними на диалог и приведут юридическую практику в области прав человека в соответствие с советскими законами. Становилось также очевидным, что требования правозащитников не находят поддержки в "массах". И тогда перед правозащитниками возник вопрос: что делать? Допустимо ли гражданину СССР обращаться за помощью к западному общественному мнению в "деле" защиты прав человека в своей стране?
После долгих колебаний и дискуссий правозащитники Л.И. Богораз и П.М. Литвинов составили "Обращение к мировой общественности", в котором требовали пересмотра суда над Ю.Галансковым и его товарищами "в присутствии международных наблюдателей". И хотя этой фразой и ограничился "вынос сора из избы" (Л.М. Алексеева. "История инакомыслия в СССР"), это обращение стало первой "ласточкой" в новой практике советских правозащитников апеллировать не к советским властям, не к советской общественности и даже не к советскому народу, а к зарубежным институтам — сначала общественным, а затем и властным.
В мае 1969 года только что образованная Инициативная группа по защите прав человека в СССР (ИГ) отправила в Организацию Объединенных Наций письмо, в котором изложила свои жалобы на непрекращающиеся нарушения законности в СССР и просила "защитить попираемые в Советском Союзе человеческие права", в том числе право "иметь независимые убеждения и распространять их любыми законными способами". В течение последующих нескольких лет ИГ послала множество аналогичных писем и обращений в ООН, ее Генеральному секретарю, в Международную лигу прав человека, на международные съезды психиатров и т. д.
Это был шаг, который имел для правозащитного движения далеко идущие последствия.
Во-первых, он показал, что российские правозащитники более не считают ситуацию с правами человека в СССР лишь внутренним делом Советского Союза, но делом всего "мирового сообщества". Во-вторых, из него следовало, что правозащитники не рассматривают советский народ в качестве социальной базы своего движения. Как недавно высказался правозащитник Ю.А. Рыбаков о русском народе, это "общество рабов в шестом поколении" ("круглый стол" "Правовой беспредел в России: произвол силовиков или система?". 17 июля 2003 г., www.liberal.ru).
В результате обращение правозащитников за помощью к Западу привело к отчуждению и фактической изоляции их от народа и даже от значительной части интеллигенции, симпатизирующей правозащитникам. Сами же правозащитники стали превращаться из неформальной ассоциации советских граждан, озабоченных нарушениями законности в своей стране, в отряд некоего "всемирного правозащитного движения", в небольшую группу, получавшую моральную, информационную, а с середины 70-х годов — материальную и политическую поддержку с Запада.
Партократическое же руководство Советского Союза видело в требованиях гласности и соблюдения гражданских и политических прав не только угрозу своей власти, но и угрозу стабильности политико-экономической и социальной системе. Поэтому к середине 70-х годов власти фактически разгромили первую волну правозащитного движения, посадив одних за решетку, а других вытолкнув за рубеж.
Загнанные в конфронтацию
Оставшиеся на свободе правозащитники теперь были озабочены уже не столько тем, как соблюдают власти советские законы, сколько судьбой своих арестованных коллег и диссидентов, осужденных властями, причем с явным нарушением советских и международных законов. Иными словами, деятельность правозащитников стала смещаться из правовой сферы в гуманитарную и информационную. Гуманитарная деятельность заключалась в материальной помощи политзаключенным и их семьям, а информационная — в сборе, печатании, распространении и передаче на Запад фактов преследований неугодных властям лиц, а также некоторых религиозных, национальных и культурных групп в СССР. Продолжал выходить, хотя и с перерывами, основанный 30 апреля 1968 года неподцензурный правозащитный журнал "Хроника текущих событий".
Поскольку первоначальная цель правозащитников — превращение Советского Союза в правовое государство — перестала быть для них актуальной политической задачей на обозримый период времени, то и их мотивации стали меняться. Из по большей части патриотических (служение Отечеству) они все больше становились чисто личностными — моральное противостояние "режиму", принцип "не могу молчать", а также — "продемонстрировать всему миру истинную сущность режима".
И здесь необходимо сделать комментарии насчет личностных мотивов и морального противостояния. Как мы писали выше, подавляющее большинство советских людей равнодушно приняло попытки правозащитников апеллировать к Конституции СССР. Поэтому (хотя и не только поэтому) советские правозащитники не стали частью какого-либо социального или политического движения. Борьба за право на свободу слова и на свободное распространение информации не имела в России легитимности — ни в культуре, ни в национальной традиции. Как ни парадоксально, но единственным источником ее легитимности была советская Конституция, отражавшая несоответствие между идеальной целью — коммунизмом и реальным общественно-политическим и экономическим строем, сложившимся в послеоктябрьский период и имевшим мало общего с доктринерским марксовым коммунизмом. И в государстве традиционного типа, каковым, по существу, являлся Советский Союз, Конституция была не столько правовой, юридической категорией, сколько декларацией, вроде Всеобщей декларации прав человека, а также национальным символом, как, скажем, Гимн Советского Союза.
Недавнее же суждение А.Ю. Даниэля о том, что создание Инициативной группы было "попыткой создать в стране ячейку гражданского общества — не политическую, а гражданскую альтернативу режиму" (Даниэль А.Ю. Они прошли свой крестный путь. Инициативная группа// Правозащитник. 2000. № 1), совершенно безосновательно. Никакой "ячейки" гражданского общества на защите свободы слова (а позже — свободы эмиграции) построить невозможно. Разве что создать узкие группки, формирующиеся вокруг харизматического и авторитетного диссидента, как, например, окружение А.Д. Сахарова и Е.Г. Боннер, или компаний, описанных в книге Л.М. Алексеевой "The Thaw Generation" (Поколение "оттепели"). Замкнутые на себе, оторванные от народа (как не любят "демократы" и "либералы" слово народ!) и абсолютно чуждые его повседневным интересам и нуждам, эти группы не имели никакого веса и влияния в советском обществе, если не считать ореола "народного заступника", который стал складываться в 70-е годы вокруг имени А.Д. Сахарова, о влиянии которого на власть ходили легенды.
Практическим же содержанием правозащитной деятельности в 70-е годы стала систематическая дискредитация советского государства путем противопоставления Конституции СССР, советских и международных законов практике советских правоохранительных органов. Результатом такой деятельности должен был стать подрыв веры советских граждан в "легитимность" советского государства. Вот "болевые" точки, по которым били правозащитники:
— советское государство нелегитимно, поскольку оно антиконституционно, так как систематически нарушает Конституцию и законы СССР;
— оно нелегитимно, поскольку оноаморально, так как постоянно лжет, отрицая факты нарушений властями собственных законов;
— оно нелегитимно, поскольку несправедливо, ибо преследует тех, кто говорит правду и взывает к справедливости.
Сами же по себе "основные права человека" не воспринимались как приоритетные и насущные не только "широкими массами", но и образованным классом, за исключением прозападной (в основном столичной) интеллигенции, регулярно слушавшей западные "голоса" и принимавшей за чистую монету ведущуюся "оттуда" пропаганду.
Короче, правозащитники не были "затребованы" ни народом России, ни его историей. Так что социальные и политические силы, которые могли бы быть заинтересованы в результатах деятельности правозащитников, следовало искать за пределами СССР, в тех странах, где миф о приоритетности "основных прав человека" перед социальными, национальными и общественными правами и ценностями внедрялся и поддерживался всей политической и экономической мощью правящей элиты.
