Юрий Жуков - Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг.
Не дав оппозиции перерасти в большинство и потому сохранив свои позиции, Сталин заметил, что не жаждет крови, не пойдет на те решительные меры, право на которые предоставлял в подобных случаях съезду Устав партии. В заключительном слове он призвал к примирению, успокаивая проигравших. «Мы против политики отсечения, — сказал Сталин, но тут же оговорился: — Это не означает, что вождям позволено будет безнаказанно ломаться и садиться партии на голову»[16]. Все же прорвавшуюся скрытую угрозу, вроде бы отнесенную на будущее, Сталин претворил в жизнь довольно быстро, уже на первом пленуме ЦК нового созыва, продемонстрировав всем, что значат и пост генсека, и подчиненный ему аппарат ЦК.
…При создании ПБ в марте 1919 г., в самый разгар гражданской войны, особо оговаривались его численность — «5 членов центрального комитета», и функции — «принимает решения по вопросам, не терпящим отлагательств»[17]. Истинный же смысл ПБ раскрывали не эти общие слова, а персональный состав. Ленин — председатель СНК, Троцкий — нарком по военным и морским делам, Крестинский — нарком финансов, Сталин — нарком по делам национальностей, Каменев — председатель столичного Московского Совета. Тем самым демонстрировалось, что практически ПБ является узким руководством страны, скорее государственным, нежели партийным органом, объединяет не теоретиков и идеологов, а практиков, глав тех ведомств, от которых зависела тогда судьба РСФСР.
Сущность ПБ изменилась в 1921 г., когда гражданская война была выиграна, но мировая революция так и осталась весьма отдаленной перспективой, когда потребовалось найти новые, более реальные ориентиры, выразившие бы национальные интересы страны. На этот раз ПБ оказалось своеобразным «круглым столом», собравшим представителей различных взглядов на пути дальнейшего развития. Необходимо было коллективно, а потому с помощью неизбежного консенсуса, выработать новый курс. Однако очень скоро из-за болезни Ленина ПБ снова преобразилось и стало средоточием борьбы за власть. Создание же «тройки» сделало практически невозможным достижение согласия, любого, но общего решения. Не позволило и трезво оценить ситуацию, пересмотрев старое представление о якобы неизбежной и близкой победе мировой революции, оставив страну в неопределенности, медленно углублявшей кризис.
То, что произошло на XIV съезде, продемонстрировало наличие и более опасных симптомов — действительно начавшегося перерождения партии, точнее, отдельных ее губкомов, а вместе с ними и конференций, съездов. Губкомы становились ареной столкновений, сведения личных счетов, проявления неуемной жажды власти, сопровождавшихся шельмованием политических противников. Партия все дальше уходила от роли, взятой ею же в Октябре, единственной власти в стране.
Судя по последующим событиям, Сталин оказался единственным человеком в партийном руководстве, понявшим всю пагубность сложившегося положения. Он осознал, что РКП(б) почти исчерпала свои возможности, свершив то, ради чего и создавалась, — захват власти и ее удержание. Мирная созидательная работа требовала принципиально иной, кардинально перестроенной партии, призванной решать иные и по-иному, нежели прежде, задачи.
Начал Сталин с самого простого, но того, что должно было «дать максимум результатов», — с реорганизации ПБ, возвращения ему изначальной функции. На пленуме 1 января 1926 г., умело манипулируя «мнениями» членов ЦК, он добился, казалось бы, немногого. Такого состава ПБ, в котором из старых его членов не было только Каменева, зато появились лица явно вторых ролей, твердые сторонники генсека — Молотов, Ворошилов, Калинин, Именно они вместе с оказавшимися также «управляемыми» Рыковым и Томским дали Сталину большинство — шесть голосов из девяти — и позволили уже во второй половине года пойти на то, чего на съезде он вроде бы обещал не делать: в июле «отсечь», вывести из ПБ Зиновьева, а в октябре и Троцкого. Тем самым практически была уничтожена прежняя, но всего лишь мнимая представительность в ПБ различных мнений и взглядов, в конечном счете сводившихся к остававшейся неизменной, несмотря ни на что, ориентации на мировую революцию. Заодно Сталин заменил Зиновьева Молотовым на посту председателя ИККИ.
Реорганизовав ПБ чисто формально — увеличив число его членов с первоначальных пяти до девяти, но заполнив его своими явными приверженцами, уже только этим Сталин решительно порывал с традициями «старой гвардии». Продолжая яростно полемизировать не с членами ПБ, а с лидерами теперь уже «объединенной» оппозиции, слишком поздно сплотившей былых непримиримых противников — Троцкого и Зиновьева, он только упрочивал собственную линию.
В декабре 1926 г., выступая на VII пленуме ИККИ, в который раз Сталин отстаивал свой план, доказывая, что он не означает отказа или отхода от социалистической идеи, а лишь на неопределенный срок сужает ее территориально. «Политическая база социализма, — отмечал он, — у нас уже создана, это диктатура пролетариата». Развивал мысль: «Экономическая база социализма далеко еще не создана, и ее надо еще создавать». И конкретизировал: чтобы ее создать, надо «сомкнуть сельское хозяйство с социалистической индустрией в одно целое хозяйство»[18].
Обосновывая свой курс внутри ВКП(б), Сталин предлагал решать принципиально иные, откровенно национальные задачи, считая их более верными и убедительными. «Мы должны приложить все силы к тому, — уточнял он, — чтобы сделать нашу страну экономически самостоятельной, независимой, базирующейся на внутреннем рынке…»[19]
Ничего и нигде не говорил Сталин лишь о той цене, которую придется заплатить СССР за экономическую независимость. За индустриализацию и модернизацию. За социалистическую систему хозяйства, которая может развиваться «бешеными» темпами и обогнать капиталистическую за весьма короткий срок и тем самым позволит достичь конечной цели — создания общества процветания и благоденствия, с самым высоким уровнем жизни — общества социалистического.
Вопрос о цене все же возник. Закономерно, неизбежно, естественно, и привел к очередному конфликту в партии.
XIV съезд не только утвердил курс на индустриализацию как необходимую предпосылку модернизации экономики СССР, принял он решение и о плановом отныне развитии народного хозяйства. Поначалу в виде эксперимента — только на один 1925/26 хозяйственный год. План был весьма небольшой по объему и капиталовложениям, вполне реалистический. Успешное выполнение как его, так и следующего, на 1926/27 г., должно было обеспечить использование средств, полученных в основном от внешней торговли, давшей именно в 1926/27 г., впервые за весь советский период, активное сальдо — 57 млн. золотых рублей.
Слишком оптимистично положившись на сохранение, а возможно, и рост накоплений такого рода, Сталин подтолкнул партию и страну на следующий шаг. В октябре 1927 г. объединенный пленум ЦК — ЦКК принял решение о директивах по разработке плана развития народного хозяйства уже на пять лет. В декабре аналогичное постановление вместе с контрольными цифрами очередного годового плана принял и XV съезд. На нем-то и обозначилось расхождение во мнениях по основному вопросу: откуда, каким образом будут получены средства для выполнения пятилетки.
Сторонники Сталина твердо рассчитывали на прежний источник внутренних накоплений, на расширение внешней торговли в целом, на увеличение статей экспорта, который состоял тогда наполовину из пушнины (17%), нефти и нефтепродуктов (15,4%), лесоматериалов и спичек (12,6%), марганца (2,2%). Вторая же половина складывалась из сельскохозяйственной продукции — яиц, масла, зерна (5,4%), льна и кудели, жмыха, мяса, сахара[20]. И Микоян — нарком внешней и внутренней торговли, и Орджоникидзе — нарком РКИ и председатель ЦКК, поддерживая предложение Сталина, полагали вполне возможным увеличить продажу за рубеж нефти, зерна, мяса и масла. А может быть, и получить иностранные займы или кредиты под гарантию того же экспорта.
Обсуждение источников финансирования пятилетнего плана скорее всего завершилось бы приемлемым для всех решением, если бы одновременно не обозначилась еще одна достаточно серьезная проблема — нехватка хлеба в городах. Производители товарного зерна — те, кого относили к кулакам и середня кам, отказывались продавать его государству, мотивируя это тем, что за вырученные деньги ничего не могут приобрести. Только начавшись, индустриализация сразу же породила дефицитную экономику, ставшую хронической нехватку самых необходимых, элементарных товаров широкого потребления.
Сталин, отстаивая прежде всего генеральную цель, вынужден был преуменьшить значение возникших сложностей. Опасаясь нового раскола партии, который мог бы оставить его в меньшинстве, Сталин пошел на компромисс с Бухариным, согласившись с необходимостью в качестве первоочередной задачи укреплять союз с середняком, а на кулачество оказывать чисто экономическое давление, например, не предоставлять государственных кредитов. Взамен же Сталин получил поддержку своей новой аграрной политики, выражавшейся в коллективизации деревни, постепенном «переходе мелких и разрозненных крестьянских хозяйств в крупные объединенные хозяйства на основе общественной обработки земли»[21].
