Александр Шубин - Россия и мир в 2020 году
Политическая борьба в начале XXI века носит глобальный характер и определяется двумя основными группировками мировой либеральной элиты – социал-либеральной и неоконсервативной. В странах Европы и Северной Америки (кроме Кубы) правящие группы принадлежат к одной из этих «глобальных партий». У них две разные стратегии, два ответа на проблему исчерпания ресурсов. Социал-либеральная стратегия предполагает стабилизацию роста, смягчение социальных конфликтов, снижение социального расслоения, что дает определенную экономию ресурсов.
Неоконсерваторы стремятся более жестко контролировать ситуацию, чтобы «заморозить» кризис, используя рычаги силового воздействия на ситуацию в мире.
Неоконсерваторы при прочих равных условиях стремятся к усилению национально-государственной субъектности, социал-либералы предпочитают прозрачность государственных границ и государственных структур для управления извне, из транснациональных центров.
Неоконсерваторы склонны разрушать низовые социальные нерыночные отношения и укреплять бюрократическую машину национального государства. Социал-либералы предпочитают укреплять глобальные вненациональные структуры управления и более терпимы к остаткам социального государства.
Если у власти в какой-либо стране находится группировка, входящая в социал-либеральную «глобальную партию» (при этом национальная партия, являющаяся ее филиалом, может называться как угодно, не обязательно иметь социал-демократическую самоидентификацию), то с ней борется филиал другой «глобальной партии». Причем для этой борьбы все средства хороши – от «бархатных революций» до терактов, осуществляемых в интересах той или иной глобальной фракции.
Устойчивость коммуникаций мирового террористического подполья может быть объяснена тем, что при сохранении автономности террористических организаций они все же используются в своих интересах представителями господствующих в современном мире глобальных элит. Управление террористическими формированиями осуществляется через посредников или с помощью манипулирования. Несмотря на развитие технических средств сдерживания терроризма, он будет сохранять влияние благодаря своему месту в мировом разделении политических функций. При этом кампания против терроризма может сознательно или бессознательно преследовать ложные цели. Фактор терроризма будет использоваться для авторитаризации политической системы Запада.
Борьба двух фракций глобальной элиты может привести к территориальному размежеванию их влияния, когда в США будет господствовать одна партия (неоконсервативная), а в Евросоюзе окончательно возобладает другая (социал-либеральная). В этом случае восстановится двухполюсная система. Россия при этом окажется, скорее всего, в европейской сфере влияния как ее периферийная зона (восток страны может оказаться в сфере влияния Китая, а в случае острого кризиса в КНР – Японии или США). Но такое развитие событий до начала новой Великой депрессии является маловероятным, так как глобализация политических процессов препятствует территориальной консолидации властных элит. Поэтому в каждом регионе, важном с точки зрения глобальной политики, может присутствовать влияние всех противоборствующих сил, соперничество которых будет провоцировать конфликты, в том числе и с применением силы.
В случае крушения глобального рынка позиции глобальной либеральной элиты будут значительно ослаблены и резко возрастет роль внутринациональных политических факторов и региональных вызовов. Несмотря на рост авторитарно-националистических тенденций в этих условиях, фактор «глобальных партий» сохранится, так как сохранятся глобальные коммуникации. Но количество влиятельных «глобальных партий» значительно возрастет. Выдвижение альтернативы господствующим идейно-политическим системам возможно и в существующих ныне условиях.
В современном мире государственная субъектность за пределами США возможна только при наличии стратегии, альтернативной неоконсервативной и социал-либеральной. Пока субъектность сохраняют такие страны, как КНР и Куба, но коммунистическая идеология показала свою низкую эффективность при переходе к решению постиндустриальных задач, что позволяет прогнозировать системные кризисы оставшихся коммунистических режимов и падение части из них или даже всех до 2020 года.
* * *Отношение двух «глобальных партий» к России и постсоветскому пространству в целом носит сугубо утилитарный характер. Россия для них – поле противоборства с конкурентом за источники сырья, инструмент дипломатической борьбы, «громоотвод» международного терроризма (точнее, тех его групп, которые не контролируются в данный момент). Усиление глобальных факторов социально-политических событий в большинстве стран мира будет продолжаться даже в случае кризиса мировой экономической системы, так как сохранится глобальное противоборство стратегий, идеологических и мировоззренческих систем.
Неоднородность российской политической элиты приводит к ее распадению на группы, ориентирующиеся на одну из «глобальных партий». Это усиливает «борьбу под ковром» в российской государственно-политической и медиаэлите, в результате которой в России теряется – а при сохранении нынешних тенденций будет полностью утеряна – внешнеполитическая субъектность, устойчивость внешней политики.
В мировом масштабе Россия претендует на особые полномочия и роль в постсоветском пространстве (своего рода «доктрина Монро» для СНГ). Эти полномочия, по мысли российских праволиберальных политиков, должны позволить выстроить «либеральную империю» в северной Евразии. Эта линия встретила понимание у неоконсервативной «партии» в обмен на уход России из дальнего зарубежья (Лурдес, Камрань, Косово), но не была признана социал-либеральной «партией», преобладающей в Евросоюзе. Сближение российской дипломатии с социал-либеральным блоком в период войны в Ираке стало поводом для неоконсерваторов избавиться от обязательств перед Россией. В итоге претензии России на особую роль в СНГ не признаны глобальной правящей элитой в целом, несмотря на уступки со стороны РФ в дальнем зарубежье. Волна «бархатных революций» является, кроме прочего, ответом на претензии России на особую роль в постсоветском пространстве.
Тем не менее постсоветское пространство останется зоной приоритетных интересов России и в последующие годы. Но зримые неудачи российской дипломатии в СНГ вызывают кризис прежней политики компромисса с Западом и обнаруживают системную ущербность проекта российской «либеральной империи» (либо либеральная, либо империя). Кризис политики России в постсоветском пространстве требует либо отказа от «доктрины Монро» в регионе со всеми вытекающими негативными последствиями, либо пересмотра самой внешнеполитической стратегии маневрирования между группировками глобальной элиты. Однако выдвигаемые в качестве альтернативы глобальному либерализму имперские проекты (включая авторитарный реставрационный вариант советского проекта) страдают системными недостатками, которые уже дважды привели к распаду единого государства в Северной Евразии. Реконсолидация этого пространства в современных условиях возможна только на основе укрепления корневых связей, а не верхушечных комбинаций и авторитарных переворотов. Если Россия как государство потеряет свои позиции в ближнем зарубежье, возникнет угроза ее собственной территориальной целостности. Это связано, в частности, с демографическими сдвигами XXI века.
Демографический взрыв, «конфликт цивилизаций» и региональные вызовы
XXI век станет столетием беспрецедентных демографических сдвигов, вызванных взаимодействием постиндустриальной и раннеиндустриальной динамики. В позднеиндустриальных обществах наблюдается падение рождаемости, что ведет к стабилизации численности населения и увеличению его среднего возраста («старение нации»), «Старение» вызывает дефицит рабочей силы, рост нагрузки на институты социального государства. По всем признакам, эта тенденция сохранится и при переходе к постиндустриальному обществу.
В развивающихся странах, переходящих от традиционного общества (с его стереотипом высокой рождаемости) к индустриальному (с возможностью некоторого снижения смертности), происходит стремительный рост населения (демографический взрыв). Но у стран «третьего мира» нет достаточных ресурсов, чтобы прокормить это население, что может привести к эпидемиям, гражданским войнам, а также внешней экспансии. И не только против соседей, но и против Севера в целом.
Демографический взрыв порождает чудовищные диспропорции в распределении населения на планете и может грозить новым великим переселением народов. Сейчас такое переселение уже началось в относительно мирных формах. Люди покидают страны «третьего мира» в поисках счастья на Севере. Поскольку уровень жизни в России все еще выше, чем на Юге, она является объектом демографического давления. В случае дальнейшего сползания России в «третий мир» эта проблема будет ослабевать, уровень жизни большинства населения сравняется с показателями Африки, и приток гастарбайтеров сократится. Зато возрастет поток россиян на заработки в страны объединенной Европы (включая такие буферные страны, как Украина и Турция). Как приток рабочей силы с Юга, так и отток ее на Запад будут менять этнический состав и тормозить научно-техническую модернизацию российской экономики, стимулируя применение дешевого низкоквалифицированного труда и в то же время снижая уровень квалификации рабочей силы.
