Петр Хомяков - Катастрофа - 2012

Как реагирует на это само русское население (мы специально не упоминаем более высокие слова «народ», а тем более «нация», право на которые десятками миллионов овощей, голосующих за Единую Россию, еще предстоит заслужить)? Да так же, как и всегда, все эти сотни лет имперско-христианского инородческого ига. Есть просто выживающие, есть «овощи», которые этим растительным существованием еще и пытаются «гордиться», есть «пособники террористов» в лице россиянских «патриотов». И есть те русские, которые поняли, что сохранить просто генофонд нации, не говоря уже об уникальном цивилизационном русском опыте, можно только демонтировав монстра российской имперской государственности.

Допустим, что у этих «антироссийских русских» ничего не получилось. Что кризисы миновали и путинская «стабильность» сохранена на десятилетия вперед. Что в итоге? Так ли трудно предсказать последствия? Да нет же, все предельно просто.

Русское население через двадцать-тридцать лет сократится в полтора — два раза. И при этом изрядно постареет. Оно будет заменено нашествием «дикого мяса» с юга и востока, которое составит к 2050 году большинство населения РФ.

Кризис все равно будет, даже при самых благоприятных условиях. Ибо просто закончатся нефть и газ, на которых сейчас существует Россия. Однако этот кризис при максимально долгом «сохранении стабильности» случится слишком поздно, чтобы его результатами смогли бы воспользоваться русские. Такой кризис только подтолкнет процесс окончательного вымирания русских.

При этом в мире может происходить все, что угодно. Это для такой России ни хорошо и ни плохо.

Русские при любых внешних сценариях будут вымирать и замещаться инородцами. Ибо этот процесс не зависит от внешних факторов. Нефть и газ все равно закончатся, по каким бы ценам их нИ продавали. А закончатся нефть и газ — закончатся и деньги. Опять же, повторим, сколько бы эти нефть и газ ни стоили.

При этом у русских как не было, так и не будет своего национального государства, отстаивающего русские национальные интересы, а не российские интернациональные.

Что особенно обидно, так это то, что у соседей с запада, стран Балтии, Польши, Украины будут полноценные национальные государства, жестко отстаивающие национальные интересы собственных народов. А у русского народа такой структуры не будет.

Что в итоге?

Некая территория на месте нынешней РФ, населенная нерусским населением и управляемая денационализированной бюрократией будет. Но будет ли судьба этого образования интересна русским, которые после 2050 года станут исчезать опережающими темпами и вымрут к 2080 году? Вопрос риторический. Нет, не будет. У мертвых нет интереса ни к чему.

Альтернативы? Что ж, давайте рассмотрим их.

Смена режима в рамках существующей политической системы? После «выборов» 2007–2008 годов всерьез рассматривать такую возможность может только клинический идиот. Мы к таковым не относимся.

Классическая революция или переворот? Увы, для таких сценариев нет сил даже сейчас. И по мере ослабления нации этих сил будет все меньше и меньше.

Что же остается?

Остается только масштабный кризис, который будет иметь неполитические (или в основном неполитические) причины. То есть системный кризис страны в целом . При этом желательно, чтобы он произошел как можно скорее. Только такой кризис «расчистит пространство» для построения новой политической модели, способной сохранить для русского народа хоть что-то . Политически активным русским антиимперским кругам не хватит сил этот кризис вызвать , но хватит сил при благоприятном стечении обстоятельств этот кризис подтолкнуть и потом результатами этого кризиса воспользоваться .

Иного не дано!

Или гарантированное вымирание русских, или использование единственного шанса, который дает кризис. Причем не отдаленный, а ближайший. И весь наш оптимизм основан на том, что — слава Нашим Богам! — кризис все же неизбежен. И отнюдь не к 2020 году, а гораздо раньше. А значит, дело только за нами.

Не упустить свой шанс — вот наша задача.

Глава 2. Парадоксы оптимизма

В публицистике и в более серьезной политической аналитике термин «кризис» упоминается весьма часто. Между тем, мало кто из тех, кто применяет этот термин, делает это корректно с научной точки зрения.

«Кризис», «катастрофа», «катаклизм» — это вполне научные термины из теории системного анализа. При этом кризис — самый мягкий вариант резкого перехода той или иной системы в новое состояние.

Почему такой переход периодически неизбежен? Да потому что обстоятельства все время меняются. А любая система, говоря образно, «не любит» изменений. Но новые обстоятельства этих изменений требуют. Вот система «посопротивляется, посопротивляется» этим требованиям, а потом вынуждена изменяться. При этом изменяется именно рывком — это плата за прошлую стабильность. Чем дольше система сохраняет эту стабильность в меняющихся условиях, тем резче идут изменения тогда, когда их уже никак не избежать.

Что в таких условиях резких и быстрых изменений можно прогнозировать, чем можно управлять? Теория дает ответ на этот вопрос.

Кризис характеризуется множеством частностей, быстро меняющимися условиями. Но большинство второстепенных параметров, во-первых, меняются самым непредсказуемым образом; во-вторых, не поддаются управлению в принципе, а в-третьих, — и это самое главное — почти не влияют на исход кризиса.

Целенаправленно же управлять можно только общим направлением изменений. Условно говоря, есть не так уж много вариантов выхода из кризиса. Как правило, два-три, реже — чуть больше.

И целенаправленное управление сводится к тому, чтобы просто увеличить вероятность желательного для управляющего исхода. И когда такой исход будет достигнут, все второстепенные факторы сами автоматически «подстроятся» под новое состояние.

Например, кризис в болезни — самый доходчивый пример. Кризис может закончиться полным выздоровлением, смертью или переходом болезни в хроническое состояние. Четвертого не дано.

Совершенно очевидно, что лечение направлено на то, чтобы кризис завершился полным выздоровлением. И именно для этого применяются целенаправленные усилия.

Тем не менее, эти усилия при грамотном лечении сводятся отнюдь не к реакции «на каждый чих». Устранение текущих неприятных симптомов отнюдь не всегда ведет к выздоровлению. Более того, современная медицина со все большим скепсисом относится к еще вчера популярным сильным средствам, борющимся именно с симптомами кризиса. Образно говоря, острую стадию надо «честно переболеть», не сбивая температуры и не давя кашель.

Вынесешь эти неприятности, пропотеешь, «прогоришь», прокашляешься — полностью выздоровеешь. Загонишь их с помощью тех или иных средств вглубь — переведешь болезнь в хроническую стадию, которая затем все равно разразится новым еще более болезненным обострением.

Разумеется, иной читатель-медик вполне обосновано покритикует автора за весьма упрощенную, даже примитивную трактовку некоторых современных медицинских взглядов. Однако автор намеренно применил именно такие аналогии, чтобы они были понятны как можно большему числу читателей. Это тем более понятно после прошедшей в марте 2008 года в Москве эпидемии жуткого гриппа, когда заболевших трясло с высокой температурой по несколько дней кряду. Но выдержавшие эти испытания почувствовали потом огромное облегчение. А те, кто поспешил применить сильные средства и «поскорее выздороветь», мучились еще неделями.

Теории кризисов и принципов рационального поведения в условиях кризисов отнюдь не ограничиваются этим примером. Тем не менее надеемся, что читателю ясно, что в кризисной ситуации как никогда важно не отвлекаться на частности. Надо твердо выдерживать стратегическую линию, а на иные факторы, сколь бы важными они не казались, просто не обращать внимания.

Интересно, но подобное поведение хорошо описывается во многих сказочных сюжетах европейских народов. Это сюжеты сказок о заколдованном лесе. Герой должен пройти заколдованный лес, не оборачиваясь по сторонам и не оглядываясь назад, какие бы страхи и вызовы ни отвлекали его. Оглянувшийся погибает или превращается в камень.

Во второй половине ХХ века многие ученые, особенно из сферы системного анализа, совершенно по-новому стали оценивать информацию, содержащуюся в сказках и легендах. В весьма солидных исследованиях были сделаны попытки рассмотреть, не содержатся ли в этих источниках информация о некоем реально существующем опыте. Приведем один весьма информативный пример подобного рода. Во многих древнейших религиях сохранились следы обрядов так называемой «инициации». В более современных монотеистических религиях все эти обряды превращены в чисто декоративную фикцию. Нынешние попы, правда, часто болтают о неких «духовных смыслах» всего этого обрядоверия. Но это не более чем пропагандистская болтовня. В древних религиях обряды инициации были, что называется, «физическими». И заканчивались отнюдь не всегда успешно для инициируемого.