Евгений Магда - Гибридная война. Выжить и победить
Возникает парадоксальная ситуация: историки отлично понимают, что российский президент, мягко говоря, несет чушь, пытаясь подогнать под решение своих геополитических задач разрозненные исторические факты. Самоуверенность Путина имеет неожиданное объяснение: «…многочисленные попытки Москвы навязать концепцию "Новороссии", извлеченную из пропитанной нафталином ящика второй четверти XVIII века, которую не удалось реализовать в полной мере даже ее создателям из "екатерининского гнезда". Большую часть своей истории Новороссия существовала не как административное, а скорее как географическое понятие. И неизвестно, что было бы на этом участке отстаивания украинских интересов, если бы не усилия ряда современных запорожских и одесских историков, прежде всего школы светлой памяти профессора Анатолия Бойко, которые целенаправленно и качественно исследовали с середины 1990-х годов историю Степной Украины XVIII–XIX веков и практически возвели непреодолимый научный барьер против чисто пропагандистского произведения, каким является концепция "Новороссии"[219]. Впрочем, необходимо понимать, что в современном мире с быстро меняющейся информационной картиной объективные данные профессиональных ученых могут быть заглушены профессионально организованным информационным шумом.
В этом контексте не лишним будет упомянуть определенную наследственность в идеологических упражнениях российской политической элиты. «Мантры сегодняшнего Кремля об "общей исторической судьбе", "один народ", «единственный русский мир» и т. д. — это все перепевы из идеологем, сконструированных российскими элитами еще в XVIII–XIX веках. При этом сконструированных во многом, к сожалению, благодаря перебежчикам из Украины, таким образом делавших удачные карьеры в имперских столицах. Чего стоят только усилия Феофана Прокоповича, Александра Безбородко или Виктора Кочубея?
В то же время, начиная с XIX века, Россия навязывала и миру свое толкование украинской истории и образ украинства, пропущенные через российские экспансионистские интересы. Именно империя долго формировала и во многом до сих пор формирует внешние представления об Украине и ее прошлом. Это лишний раз подтверждает действие закономерности, выведенной американской исследовательницей Евой Томпсон: «Колонизированные страны не участвуют в создании собственного образа, потому что их нарратив не доходит к миру. А нарратив гегемона отмечает, что и не удивительно, слабости, пассивности, недостатки творческих сил и достижений, неспособность к самоопределению колонизированных наций»[220].
С уверенностью можно сказать, что Россия и впредь не ограничится публичным промотированием собственных исторических взглядов на судьбу Ивана Мазепы или Степана Бандеры, но и будет использовать любую возможность для «коррекции» исторической памяти Украины в собственных интересах. И задача украинской власти, как и украинских историков, — обеспечить возможность для защиты национальных интересов в гуманитарной сфере.
Герои и коллаборационисты истории
Пока же Украине необходимо решать элементарные, на первый взгляд, задачи. Известный украинский историк Алексей Сокирко подчеркнул: «Сколько бы мы не воевали сегодня за возвращение и утверждение этой самой исторической памяти, все выстрелы будут оставаться холостыми, пока информационное пространство Украины полностью зависимо от нашего северного соседа» [221].
Хотя первый украинский президент Леонид Кравчук был философом по образованию и руководил в свое время идеологическим отделом ЦК КПУ, он не уделил достаточно внимания вопросам формирования национальной исторической позиции. Сегодня этой халатности государственного масштаба можно найти множество причин, но факты — упрямая вещь: «Украинское государство со дня своего основания в 1991 году так и не поставило во главу угла глубокую переоценку прошлого. Вот уже два десятилетия декоммунизация общества носит локальный характер, политика исторической памяти корректируется в зависимости от личных взглядов каждого нового руководителя страны и, как результат, не становится фундаментальной базой для строительства единой политической нации. Более того, исторические проблемы оказываются не столько предметом дискуссий в профессиональных кругах историков, сколько разменной картой в борьбе политиков различной идеологической направленности. Так что, с одной стороны, украинцы являются идеальным материалом для всяческих экспериментов с их собственной национальной памятью, но с другой — время с конца восьмидесятых не прошло зря, тем более что одной из центральных идеологических заслуг Перестройки была популяризация среди широких слоев населения "белых пятен истории". Да и сама историческая наука в Украине в последние двадцать лет двигалась своим, параллельным путем развития»[222].
Представителей украинской исторической науки не обошла стороной миграция «на багатші села», в бизнес или в Россию, где вопросам изучения и правильного «затачивания» прошлого уделяют куда больше внимания. Впрочем, есть и обратная сторона медали — на фоне разбуженного горбачевской Перестройкой интереса к историческим процессам то и дело появляются аферисты от истории, которые осуществляют такие «открытия», что в профессиональных кругах начинается паника с истерикой. Противоядие от воинствующих дилетантов найти крайне сложно, остается только предложить им полную информационную блокаду.
Историк Сергей Громенко предлагает прагматичный рецепт ведения государством «войны за историю», без которой, как представляется, сегодня просто не обойтись. «Что же требуется от государства в случае войны за историю?.. Во-первых, больше прислушиваться к специалистам, чем к «экспертам», которые ориентируются на конъюнктуру: никаких «трипольских цивилизаций» или «украинцев-арийцев», как и «народов-братьев» или «измышлений австрийского генштаба».
Во-вторых, не жалеть денег на организацию постоянных музеев и передвижных выставок, поддержку научного книгоиздания и фундаментальных исторических исследований.
И, в-третьих, способствовать формированию новой исторической памяти, переименовывая улицы в честь отечественных героев, открывая мемориалы и подчеркивая нашу украинскую позицию в международных организациях и на мероприятиях. Потому что все же есть вещи, которые без помощи государства не вытянет на себе ни одно ражданское общество»[223].
Если бывший советский идеолог Леонид Кравчук и «крепкий хозяйственник» Леонид Кучма на посту Президента не были замечены в повышенном внимании к историческим проблемам, то Виктор Ющенко, хобби которого является коллекционирование украинских древностей, скорее навредил, чем принес пользу. Виктор Андреевич против собственной воли предстал перед согражданами в виде карикатурного украинца, сибаритствующего и ведущего неспешный образ жизни, подкрепленный красивыми словами и благими намерениями. «Его попытки явочным порядком ввести этнонациональную символику и ритуалику в общественное пространство Украины встретили серьезное сопротивление и неприятие определенной части населения страны и вмешательства внешних факторов, прежде всего из России. А национальная историческая политика, из-за ее архаизации и примитивизации, вызвала серьезную критику профессиональной среды»[224].
В 2010 году, после смены структуры власти новая элита предложила сделать упор на традиционные для советского (российского) общества элементы исторической памяти. «Ударным» звеном… стали ритуалы и мифологемы «Великой Отечественной войны», возрождающие взгляд и понимание недалекого прошлого сквозь призму «советского народа», который выстоял в годы войны и совместными усилиями победил общего врага. Подобная историческая память имеет далекоидущей целью идеализировать СССР с его идеолого-пропагандистскими стереотипами, а значит, и легитимизировать советский народ как общность, в которой «украинский народ» занимал подчиненное положение.
Стоит обратить внимание на телевизионный проект «Великі українці», который в ноябре 2007 — мае 2008 года транслировался на телеканале «Интер». Можно сказать, что это был достаточно успешный опыт использования средства массовой информации для поднятия интереса к национальной истории путем ее персонификации. Однако не обошлось без скандала: победа Ярослава Мудрого вызвала чувство недоумения у многих участников проекта, знавших, что долгое время на звание «Великого украинца» претендовал Степан Бандера.
Действия Ющенко, пытавшегося разбудить национальное самосознание украинцев, но поступавшего топорно, без творческого подхода, примитивно, с упором на пресловутую «шароварщину», не принесли украинскому обществу реальной пользы, зато заметно активизировали российскую сторону, ощутившую прямую и реальную угрозу от поиска Украиной собственного исторического лица. Эти попытки после прихода к власти Виктора Януковича попытались максимально стреножить.
