Зимние Дацзыбао - Евгений Янович Сатановский
Толпа на толпу, но без драки. Не дай Б-г, кто-нибудь махаловку начнёт. Свои тормознут и из рядов вычистят на всю оставшуюся жизнь. Правила надо было соблюдать. Так что, когда толпа тех, кто очередь пытается сломать, из другого вуза или альянса вузов, подходила к месту лома, они бросались в атаку на стоящих, строем, напоминающим тевтонскую свинью. Главная задача была – вклинить в очередь своих, и чтобы они там удержались. Лучше группу, и на ближние к двери места, в головку. Тех, кто туда попал и закрепился, выкидывать было не положено. Оскорблять их словесно и пихать под рёбра тоже было нельзя. Проиграли место, надо уметь это признать. Значит, готовиться надо было лучше. Упираться рогом. Ребят туда крепче ставить. Приёмы, не позволяющие сломать твою очередь, заранее отрабатывать. Везде своя техника.
При этом начальники конкурирующих групп, аспиранты и старшекурсники, мирно гуляли в сторонке, дружелюбно беседуя и обсуждая, что где и когда на театральных распродажах в Москве в последнее время произошло, кто у кого лом выиграл, чем та или иная ситуация закончилась и каких премьер в ближайшее время ждать. Очень куртуазно всё было. Да и сам лом по времени… Полчаса максимум, а то и меньше. С окончательной притиркой на месте и восстановлением внешнего вида (пуговицы в толчее могли полететь, их искать приходилось, чем тоже девочки занимались) – минут сорок. Дальше всё было тихо, благородно, чин чином. Если, конечно, инвалиды сюрприз не подбрасывали. Милиция, прибыв в положенное время, убеждалась в том, что всё как всегда. Распродажа начиналась в свой час, и часа за два заканчивалась. К полудню всё рассасывалось.
Обычная публика, «живьё», имела две опции. Люди могли занять очередь с ночи (некоторые так и делали), либо встать в хвост студентам, которых обычно к открытию касс было от двух-трёх десятков до сотни, если спектаклей, на которые билеты продавались, было очень много. Но это было редко. Вольные команды, не привязанные к конкретным вузам или фирмам, тоже существовали, имели своих лидеров и, как правило, договаривались с кем-то об участии либо в организации исходной очереди, либо ломе. Среди них выделялись девочки, возглавляемые яркой брюнеткой, Леной Кагги-Карр, которую так звали в честь вороны из книжек Волкова про Изумрудный город. Мудрая была птица – прозвище было почётным. И раз речь зашла о фирмах…
Расклад по Москве автору знаком на конец 70-х – начало 80-х годов. Кто помнит, что было до того или, напротив, после – низкий поклон, могут вспомнить это в своих мемуарах. Есть у автора пара-тройка знакомых, учившихся с ним в одном институте, но на несколько курсов позже, нынешних долларовых миллиардеров… Так вот, в помянутый период в Москве на пике была «Сатира», которую возглавлял Барт. Он же Бартеньев, аспирант-геологоразведчик. Костяк фирмы составляли три института «Горной академии»: МИСиС, «Горный» и МГРИ. Учились там, соответственно, металлурги, горняки и геологи, ребята крепкие и сплочённые на диво. А с учётом того, что контролировали они сверхпопулярный Театр сатиры…
База была хорошая, ценная. На протяжении нескольких лет к «Сатире» добавились: Театр имени Моссовета (он был у «Сатиры» за углом), находившийся на отшибе, но в том же районе Театр имени Маяковского, а спустя пару лет, когда был создан оперотряд и на его базе Отдел городского штаба оперотрядов Москвы по охране порядка на учреждениях культуры… Из театров и концертных залов он патрулировал, помимо перечисленных: Большой театр, КДС, Театр Образцова, «Современник» и ГЦКЗ «Россия». Плюс СК «Лужники» и «Олимпийский», где автор был первым командиром оперотряда. И Московский кинофестиваль, о чём рассказ особый. Плюс книги – как раз было время «макулатурных» изданий, на которые тоже надо было ночью стоять.
Книгами в фирме занимался Эпеля, он же Эпельбаум, профессионально, как Барт театрами. Прочими интересными для общего дела – Купа, он же Купченко, бывший милиционер. Он и придумал всё, насчёт оперотряда, и с московским Горштабом договорился. Мисисовцев от лица руководства пасли Лёша Фролов и Сергей Лукьянчиков – Лукас, которого уже нет на свете: рано умер. Хороший был парень, нестоличный, простой, как трамвайная шпала. И если кто-нибудь на основании перечисленного полагает, что «Сатира» была монополией, он сильно ошибается. На «Таганку» ей прорваться не удалось – там была своя фирма, из нескольких вузов, и держала она театр насмерть. Лёва Кацман ими тогда командовал. Ни одного лома на «Таганке» выиграть, на памяти автора, «Сатире» не удалось. Пробовали.
Любопытные были времена. Неформалы – на каждом шагу. Кто самиздатом занимался, кто в группах карате и ушу тренировался, кто иврит учил. Запрещала власть, не запрещала… Если что людям надо – хоть обзапрещайся. Всё равно прорвутся. Так всегда, во всех странах и при всех режимах было и будет. Неплохо было бы начальству это на заметку взять. Что до театральной мафии, заместитель помянутого Эпели вспоминал, как его дедушка ровно тем же занимался, когда в Одессу в 1899–1900 годах на гастроли приехал Карузо. Таки тогдашние ребята взяли лучшие билеты и очень неплохо на тенора со своими девочками сходили! А если копать совсем уж вглубь, в мемуарах Бомарше написано про компании парижской молодёжи, которые на ту же тему почтенным горожанам портили нервы. Так что мафия точно бессмертна – по крайней мере театральная.
Параллельно в жизни автора были ДНД МИСиС, оперотряды Дзержинского райкома партии и МГК ВЛКСМ, оперотряд ГИПРОМЕЗа и корочка внештатника МВД. Да и не только… Наркоторговцев, педофилов и прочих уголовников ловили в товарных количествах, самим могли шею свернуть, ежедневно было по два-три выхода в патруле… Пока не женился и на завод в горячий цех не ушёл, деньги на семью зарабатывать. Общественная работа – отличное занятие, пока молод. Потом надо другим заниматься. Но кем бы ни стал и как бы ни жил, остаются в памяти бессонные ночи и толпа, бегущая трусцой, тёмной колонной по белому скрипучему снегу,
