Михаил Кривоносов - История гражданского общества России от Рюрика до наших дней
И только с обострением социально-политической ситуации внутри страны и на ее границах правительство Романовых вновь вспомнило о народном представительстве:[210] «Земские соборы возобновили свою деятельность с начала 30-х годов XVII в. Это было связано с осложнением внутриполитической обстановки в стране и ухудшением ее внешнеполитического положения. В 1632–1634 гг. опять разразилась война между Россией и Польшей. Русская армия под предводительством М. Б. Шеина была брошена под Смоленск. Международные отношения складывались неблагоприятно для позиции Русского государства в этой войне. Расстраивался его союз со Швецией против Речи Посполитой. Нападения на русские границы крымских татар отвлекали военные силы России от сосредоточения всего внимания на задачах, стоявших перед смоленским фронтом.
Внутри страны было неспокойно. Снова выявились социальные противоречия: между боярами и рядовыми служилыми людьми, между феодалами и посадом. Сословные требования становились определеннее и настойчивее. В то же время опять вылился наружу основной классовый антагонизм между землевладельцами и крепостными крестьянами, поддерживаемыми городским плебсом».[211]
Противодействие претензиям Владислава IV на русский престол и очередной сбор «пятой деньги», на этот раз на ведение войны с Польшей – вот основные вопросы, которые должен был решить собор 1632 г. Карманный собор, разумеется, «приговорил» так, как было угодно власть предержащим, однако его решения не вызвали энтузиазма в народе. Черепнин отмечает, что «из приведенных текстов [документов собора – В. М.] создается впечатление, что «соборное уложение» 1632 г. явилось результатом свободного волеизъявления сословий. В действительности дело обстояло не так. Из материалов по сбору пятины видно, что сборщики наталкивались на сопротивление населения, старавшегося избежать платежа».[212] Еще больше обострил ситуацию новый сбор «пятины», «приговоренный» Земским собором 1634 г. В течении двух лет народ был вынужден отдать на ведение войны 40 % (!) своего имущества. А в течении 20 прошедших лет каждая семья рассталась с «пятой деньгой» семь раз. То есть, выплатила 140 % от всей своей собственности. Это никак не способствовало социальному миру в стране. Пути народа и власти расходились все дальше по трагической развилке 1613 г., что выльется вскоре в череду народных восстаний при Алексее Михайловиче Тишайшем, чье прозвище можно рассматривать как гримасу истории, учитывая и вспыльчивый характер царя, и название века, в который он правил – «Бунташный».
Романовы все больше теряли популярность в народе. Это подтверждал и тот факт, что на Соборе 1634 г., в отличии от Собора 1632-го, в официальном выступлении упор делается не на защите династии от врагов, а на защите Православной веры от иноверцев: «В правительственном выступлении 1634 г. гораздо большее внимание, чем в речи 1632 г., уделено религиозному вопросу. Если в 1632 г. главное внимание было сосредоточено на борьбе с Польшей за «государеву честь», то теперь подчеркивается опасность искоренения польскими захватчиками «православной христианской веры греческого закона»».[213]
Особняком стоит Земский собор 1642 г. по вопросу Азова, захваченного у турок донскими казаками. Не имея сил удержать город самостоятельно, они предложили включить его в состав Российского государства. Значительная часть выборных, участвовавших в этом Соборе, либо уклонились от определенного ответа на вопрос о необходимости принять Азов «под государеву руку», либо ответили на него положительно, аргументируя это тем, что после включения Азова в состав России южные границы Московского государства значительно укрепятся, потому что «с тех мест, как Азов взят, татарской войны не бывало, а государевы украинные городы были от них безмятежно в покое и тишине немалое время». Дворяне и дети боярские разных городов предлагают «Азов у донских атаманов и казаков принять, и с турским и с крымским царем велеть разрывать…». Другая группа дворян и детей боярских указывает, что Азов защитит Русское государство от Ногайской орды: «а Нагаи, государь, кочуют ныне на твоей, государеве, земле, от Азова недалече; а за кем будет Азов, тому они и будут и служить». То же самое говорили гости и торговые люди, когда Азов принадлежал Турции: «турские, крымские и нагайские татарове ходили войною по вся годы безпрестани, и кровь крестьянскую проливали многую и в полон сводили крестьянского народа много же, а в том Азове тех полоненых людей продавали в свою и в иные во многия земли…». Большинство предложений сводилось к тому, чтобы «государь велел быть в Азове тем же донским атаманам и казакам, а к ним бы в прибавку указал государь послать ратных людей из охочих вольных людей».
Однако представители низших сословий подняли совсем другой вопрос: об оскудении народа под правлением Михаила Романова. Сотские, старосты и все тяглые люди черных сотен и слобод рассказывали на Соборе о своем «оскудении» и «обнищании» «от великих пожаров, и от пятинных денег, и от даточных людей, от подвод… и от поворотных денег, и от городового землянаго дела, и от… государевых великих податей, и от многих целовальничь служеб…». В «сказке» говорится, что «от тое великия бедности» многие тяглые люди «из сотен и из слобод розбрелися розно и дворишка свои мечут».[214]
Гости и люди гостинной и суконной сотен жаловались, что они «оскудели и обнищали до конца» от «государевых безпрестанных служеб и от пятинныя деньги». Особенно подчеркивали они притеснения воевод, которые мешали проезду торговых людей по городам, задерживая их и чиня им «насильства». Торговые люди вспоминали, что при прежних государях города ведали губные старосты, воевод в городах не было и посадские люди «судилися сами промеж себя».[215]
Таким образом, выборные Земского собора 1642 г. прямо указывали на причины обнищания народа и неурядиц в государстве – это замещение Романовыми системы земского самоуправления системой воевод и в целом – системой военной диктатуры, установленной Романовыми в завоеванной ими в результате Смуты стране.
С другой стороны, на Соборе присутствовали и городовые дворяне и дети боярские, которые, как указывает П. П. Смирнов,[216] еще летом 1641 г. были созваны правительством на военный смотр в Москве и, воспользовавшись этим, стали добиваться от царской власти удовлетворения ряда своих требований (об отмене урочных лет для сыска беглых крестьян, о защите от «сильных людей» – бояр, о реформе суда и т. д.). Дело дошло в то время до прямого военного мятежа, в Москве «смешение стало великое», служилые люди «завели… рокош», «с большим шумом» ворвались во дворец и подали там челобитье «о всяких своих нужах и обидах». При этом «шла мирская молва» о том, что «боярам от земли быть побитыми». На собор 1642 г. «была перенесена вся атмосфера» «летнего движения 1641 г.», и правительство «должно было выслушать на нем «суровый приговор над своей политикой» и со стороны дворян и детей боярских, и со стороны посадских людей.[217]
Несмотря на настроения участников собора, в большинстве своем желающих удержать Азов за Россией, правительство продавило решение сдать город и летом 1642 года казаки ушли из крепости, разрушив оставшиеся укрепления. Быть может, в таком решении московских властей сыграло свою роль не только опасение увязнуть в войне с Турцией в момент, когда оставалась возможность новой войны на западных границах, но и нежелание увидеть вновь на российской земле героических защитников Азова – беглецов из-под пяты романовского режима, которые сами свидетельствовали о себе так: «Ведаем, какие мы в Московском государстве на Руси люди дорогие, ни к чему мы там не надобны… А государство Московское многолюдно, велико и пространно… А нас на Руси не почитают и за пса смердящего. Отбегаем мы ис того государства Московского из работы вечныя, ис холопства невольного, от бояр и от дворян государевых… Кому об нас там потужить?.. А се мы взяли Азов город своею волею, а не государским повелением».[218]
Б. Н. Чичерин назвал Земский собор 1642 года «последним памятников нашего древнего земства»: «В Азовском соборе, последнем в царствование Михаила Федоровича, нельзя не видеть упадка соборного устройства. По своей чисто совещательной форме, по разрозненности поданных мнений он напоминает времена, предшествовавшие междуцарствию; по отсутствию всякой политической мысли, по наивно высказывающимся эгоистическим стремлениям сословий он не делает чести тогдашнему обществу. Грустно смотреть на этот последний памятник нашего древнего земства!»[219]
И это действительно так. Уже Земский собор 1645 г., который должен бы был утвердить на царстве второго царя из династии Романовых – Алексея Михайловича – вызывает недоуменные вопросы у большинства исследователей, которые сомневаются в самом факте созыва такого собора (П. П. Смирнов) или считают, что он имел вид чисто церемониальный, был собран для проформы (И. Д. Беляев, В. Н. Латкин). Так падало высокое некогда значение Земского собора как источника власти – вместе с обрушением всей земской конструкций народной монархии.
