Владимир Соловьев - Разрыв шаблона
Забавно, что, когда пытались выяснить религиозную принадлежность Обамы, с ним никто не вел никаких теологических дискуссий. Спрашивали, в какую церковь он ходил и кто был его духовником. В России трудно себе такое представить – вот человек избирается, и ему говорят: «А вы в какую церковь ходите?» Тут вообще все по-другому – тебя спрашивают: ты православный или не православный. И каждый готов вести религиозный спор. Для нас дико звучит вопрос: «В какую церковь ты ходил?» Да я что, помню? В какую захотел, в ту и зашел. Вот кто духовник – может, и ответят. И то большинство крепко задумаются.
Американский подход, несмотря на то что президенты этой страны клянутся на Библии, по своей природе абсолютно разрушителен для веры. Любая религия борется с греховными проявлениями в человеке – и она хотя бы понимает, что это грех, а не наслаждается им и не возводит его чуть ли не в культ. Я понимаю, что поступки, которые выглядят как грех для одних, могут не считаться грехом для других. Но в этом и заключена суть конфликта между религиозным мировоззрением и тем, которое сейчас крайне активно наступает.
Так что в XXI веке мы рискуем увидеть сначала столкновение церковных радикалов, а потом может дойти и до уровня религиозных войн. На фоне откровенного антиклерикализма американской идеологии растет фанатичная увлеченность ряда неофитов идеями радикального ислама.
ИГИЛ предлагает простые ответы на сложные вопросы. Не только морально-этические, не только религиозные. Головы они отрезают с легкостью в том числе и мусульманам – по крайней мере, американскому заложнику, который принял ислам, голову отрезали не задумываясь. Да и в экономике дают ответы. Вам не нравится доллар? Мы выпускаем свою валюту! И ИГИЛ начинает печатать золотые, серебряные и медные монеты. Нравится нам это или нет, но на наших глазах рождается реальное государство, которое только формирует свои границы, но прекрасно понимает, что и как хочет делать. И как эту чуму остановить? Думаю, что непросто.
Для этого надо в первую очередь обладать моральным авторитетом. Но каким и в чьих глазах? Пока количество людей, которых ИГИЛ перетащил на свою сторону, больше, чем количество сторонников ИГИЛ, которых на свою сторону перетянуло цивилизованное сообщество. Да и каковы теперь критерии цивилизованности? Цивилизация – что это? Снова речь пойдет об уровне ниже пояса – это теперь определяет цивилизованность? То есть те страны, которые не признают однополые браки и не хотят, чтобы их детей усыновляли однополые семьи, – они что, нецивилизованные? Согласитесь, довольно странный критерий.
Все острее проявляется цивилизационный конфликт, конфликт базовых моральных принципов и ценностей. Конфликт, который невозможно разрешить, потому что никакого диалога нет, потому что любая попытка диалога упирается в непонимание – о чем каждая из сторон говорит? Исторически выходом из подобного состояния всегда было заявление: «Если вы будете пытаться нам навязывать вашу точку зрения, то мы будем воевать». И мы сейчас не допускаем войн только на том основании, что у кого-то есть ядерное оружие и мы можем уничтожить друг друга.
Россия оказалась в этой ситуации между молотом и наковальней. Запад обвиняет нас во всех грехах и страшно боится. Почему? Причин несколько.
Во-первых, потому что Россия неожиданно оказалась страной, показывающей иной путь. Это не путь ИГИЛ, но это и не путь либертарианства. Это последовательный путь христианской Европы. Пока что не формулируя таким образом, может быть, даже не осознавая этого, Россия все больше сдвигается в сторону консервативных позиций, занимая ту самую нишу, которая в течение долгого времени была мейнстримом европейской политики. И это заставляет часть политических элит как Европы, так и Америки очень сильно волноваться.
Давайте посмотрим, что сейчас собой представляют, к примеру, воззрения Владимира Путина. Он, пожалуй, наиболее близок к христианским демократам, хотя пока это впрямую не постулируется. Действительно, морально-этический аспект, который на Западе де-факто сводится к мысли, что все желания человека по сути являются его свободами, которые он имеет право реализовывать, если только это не связано с насилием в отношении другого человека, для нас звучит по-другому. Когда мы говорим о ценностях, мы всегда выходим не на уровень отношений человек – человек, как демократы, а на уровень отношений человека и Бога.
Это уже не красный проект, а проект абсолютно европейский, пугающий своей европейскостью и, как следствие, собирающий очень большое количество голосов в свою поддержку, несмотря на попытки либеральных СМИ это замолчать, не увидеть. Если обратить внимание, кто приезжает в Россию, какие политики с нами встречаются и впрямую продвигают интересы не России и Путина, а консервативных европейцев, то станет ясно, что Россия на Западе воспринимается, если угодно, наследницей европейских традиций, гораздо более европейской страной, чем это пытается показать американская администрация, говорящая, что мы не на той стороне мирового прогресса.
Да, конечно, не может не беспокоить то, что политики, которые нас поддерживают, в массе своей относятся к правому спектру, как Марин Ле Пен. Понимаю. Меня это тоже несколько напрягает. В то же время нельзя не отметить то, что сегодня происходит смыкание противоположных сторон общественно-политического спектра по ряду принципиальных позиций, в частности в том, что касается соблюдения базовых христианских ценностей. А ведь именно на них была построена Европа. Резкое поправение европейской политики является равновесным ответом на усиление давления США и резкое полевение навязываемого американцами мейнстрима (который от просто демократических воззрений скатился уже в категорию ультралибертарианства).
Нас, если угодно, затаскивают в идеологические дебаты. Хотя мы как страна на протяжении 20 с лишним лет пытались этого избегать. Но сейчас стало понятно, что дальше отсиживаться в стороне не удастся. Нам наступили сразу на две болезненные мозоли. Первая – это пересмотр итогов Второй мировой войны и возрождение на Украине нацизма, которое уже ни у кого не вызывает сомнений. Вторая – наступление на традиционные ценности.
Если угодно, это те два столпа, на которых базируется ментальность современного россиянина. Народ-победитель, с одной стороны, и наследник великой христианской традиции – с другой.
Так получилось, что Россия сейчас вынуждена отвечать сразу на множество вызовов. Но это те вызовы, противодействие которым напоминает процесс закалки: из огня да в полымя, то в жар, то в холод, – и сталь-то получается отличная. Бьют нас сильно, жестко, с разных сторон. С одной стороны, нас заставляют выковать себе идеологию. При этом, что очень важно, в российском политическом бомонде пока существует четкое понимание, что нельзя совершать базовых ошибок, то есть нельзя смотреть в прошлое и искать там ответы на вопросы будущего.
Это вообще очень частое заблуждение российской политической мысли. Мы так долго себя «под Лениным чистили, чтобы плыть в революцию дальше», что дочистились уже до абсолютной глупости. Мы практически во всем пытаемся видеть исключительно намек на возвращение в прошлое. «А давайте возьмем за образец НЭП!» И не понимаем, что экономический рывок нам, конечно, необходим, и освобождение бизнеса необходимо, но НЭП все-таки был совсем о другом.
Мы находимся в совершенно ином историческом моменте. Поэтому все попытки дословно воспроизвести опыт прошлого так же наивны, как поиски ответа на современные экономические вызовы в произведениях Пушкина. Да, можно в сотый раз цитировать «Евгения Онегина»: «И был глубокий эконом, То есть умел судить о том, Как государство богатеет, И чем живет, и почему Не нужно золота ему, Когда простой продукт имеет». Но все-таки хорошо бы понимать, что со времен Пушкина уже немножко времени прошло, и как экономическая наука, так и реалии, вежливо говоря, изменились.
Попытки найти в нашем прошлом ответы на вызовы будущего в виде готовых указаний не только наивны, но и порочны и могут привести только к негативным последствиям. Опираться на историю и не забывать о подвиге нашей страны в Великой Отечественной войне – необходимо. Но это чувство моральной правоты не должно приводить к ограниченности мышления и воззрения.
Сейчас не только наша страна, но и весь мир очевидно находится в идеологическом тупике. С одной стороны – достаточно бездуховное либертарианство, где порок воспринимается как свобода и право личности. С другой – ужасающий своей средневековой психологией воинствующий исламизм. А с третьей – тонкая прослойка, формирующаяся на мощной платформе традиционной западной, европейской, христианской философии, но с невыраженным представлением о том, как это должно отразиться на экономической модели.
