ВП СССР - Краткий курс...
С другой стороны, эта обусловленность объёмов реального производства и масштаба номинальных цен энергопотенциалом сферы производства означает, что реально инвариантом прейскуранта является энергоинвариант, вне зависимости от того признан он экономической наукой и юриспруденцией, либо нет. В систему экономической статистики и бухгалтерского учёта он может быть введен либо как цена «условного топлива»[60], как это было в практике Госплана СССР, либо как тариф на промышленное потребление электроэнергии, поскольку, с одной стороны, в основе тарифа на электроэнергию лежит спектр потребления реальных энергоносителей, а с другой стороны, потребителями электроэнергии являются практически все отрасли сферы производства, инфраструктуры общества и домашние хозяйства. Введение энергоинварианта в качестве тарифа на электроэнергию предпочтительнее, так как понятие «условного топлива» изменяется, в зависимости от изменения структуры комплекса энергетических отраслей. Киловатт´час электроэнергопотребления, в отличие от тонны «условного топлива», более устойчивое явление в экономике.
Но если в системе присутствует ничем не ограниченный ссудный процент, то он, вызывая рост номинальной заявленной стоимости произведенного вне зависимости от динамики реального производства в натуральном учёте объёмов продукции, порождает некоторый объём заведомо неоплатной задолженности (т.е. цены растут быстрее, чем покупательная способность общества и спектр производства в неизменных ценах). Эта задолженность может быть погашена только прощением всего её объёма или покрытием его дополнительной эмиссией денег в обращение общества. Но при неограниченном ссудном проценте, объём дополнительной эмиссии, необходимой для обеспечения функционирования рыночного хозяйства путем погашения заведомо неоплатной задолженности, вызывает рост значения S+K, более быстрый, чем рост энергообеспеченности реального производства, что выражается в падении покупательной способности денежной единицы.
Кроме того, резкие значительные изменения величины номинальной платёжеспособности S+K ведут к падению темпов роста реального производства в его натуральном учёте относительно их возможного максимума за счёт возникновения межотраслевых и внутриотраслевых диспропорций удельной платёжеспособности и производственных мощностей как таковых (о чём говорилось ранее), возникающих при прохождении эмиссионной и кредитной волн с одного специализированного рынка на другие по объединяющим их каналам денежного обращения в обществе (ранее приводившаяся формула 13).
Как ВСЕМ известно ещё из школьного курса физики, полезный эффект действия всякой системы численно определяется соотношением: «Эффект» = КПД * «Количество энергии, введенной в систему», выражающим закон сохранения энергии, где КПД — коэффициент полезного действия. Ему в финансовом выражении соответствует следующее утверждение:
“Совокупный денежный номинал, противостоящий всей товарной массе в обществе на всех специализированных рынках” = “Коэффициент энергетической обеспеченности денежной единицы (финансовый аналог КПД)” * “Количество энергии, потребляемой производственной системой общества, обслуживаемого данным видом денег.” Это — финансовое выражение общефизического закона сохранения энергии, ему соответствует энергетический стандарт обеспеченности средств платежа.
Таким образом, ссудный процент — противоестественное явление, в том смысле, что законодательно поддерживающее его общество, по существу посягает на отмену общефизического закона сохранения энергии в своей потребительской деятельности: если говорить языком пресловутой ленинской «кухарки, которая должна УЧИТЬСЯ[61] управлять государством», то такое общество посягает на то, чтобы съесть больше, чем оно реально стряпает; при этом кто-то обожрется до свинского состояния, за счёт того, что многим не хватит жизненно необходимого.
Законодательная поддержка ссудного процента — выражение глупости одних и рабовладельческих устремлений других, что касается и современного российского общества, в общем-то без оснований к тому насмехающегося над пресловутой ленинской якобы глупостью о «кухарке». Хорошая кухарка не совершила бы того, что натворили реформаторы из числа благонамеренных.
Тем не менее, ссудный процент в разных своих обличьях присутствует в мире финансов, превращая финансы из мерила производства и разпределения в безмерно воображаемую — вымышленную реальность, оказывающую противоестественное воздействие на реальную жизнь большинства населения Земли и на биосферу. И вопреки этому присутствие ссудного процента считается вполне естественным и уместным во всей прошлой и в настоящей жизни Запада, а главное — и в той модели “нового мирового порядка” осуществления древнеегипетского рабовладения, которую Запад экспортирует в остальные регионы Земли, программируя их подневольное будущее.
Это — нравственно-этическая сторона вопроса о финансах, как о воображаемом продукте, произведенном обществом. Экономическая же сторона дела связана с вопросом: чем финансовая система на основе воображаемых денег удобнее рабовладельцам, по сравнению с обращением в прошлом золотых и прочих “реальных” денег, бывших основой меновой по её существу торговли.
В обществе, где есть социальные группы, состоящие из тех, кто господствует над другими людьми как над орудиями осуществления своих целей или стремится к такого рода господству, деньги не только обеспечивают продуктообмен, осуществляя сборку в единую многоотраслевую производственно-потребительскую систему множества частных фирм и единоличных производителей и торговцев. Деньги ещё являются средством осуществления господства одних над другими, которое всегда на протяжении истории выражалось в стремлении к накопительству с целью увеличить свою мощь в качестве господина над другими, либо вырваться из такого рода финансовой неволи. Соответственно этому свойству психики индивидов при золотом обращении в обществе, где одни реально господствуют над другими либо стремятся к таковому господству, — тем более, если рост цен в нём подхлестывается ростовщичеством, — хронически не хватает средств платежа для обеспечения сборки множества частных фирм в единую хозяйственную систему и развития в ней производства.
Производство реальной продукции и услуг в этом случае поддерживается их действительными производителями на минимальном уровне. Это ведёт к обострению социальной напряженности, поскольку возомнившие себя “элитой”, не умея поднять спектр общественного производства, однако не желают снизить свою потребительскую активность, реально намного превосходящую их биологически обусловленные потребности, и продолжают обирать действительных производителей продукции, лишая их семьи подчас самого жизненно необходимого всего лишь ради того, чтобы превзойти ещё кого-то в роскоши и сладострастном потреблении. И это всё создает дискомфортные условия для реальных владельцев этого общества — тех, кто владеет и возомнившими себя “элитой” и зависимым от “элитарного” правления простонародьем; для тех, кто реально осуществляет надгосударственную концептуальную власть[62].
В результате общество в целом в таких условиях оказывается перед выбором: либо искоренить систему угнетения одних другими и продолжать жить в “золотом” (в смысле основы финансов) веке меновой торговли реальными продуктами, либо построить иную финансовую систему, в которой страсть к финансовому накопительству одних хозяева системы легко могут нейтрализовать, чтобы она не препятствовала производственной деятельности большинства трудоспособного населения и тем самым сняла отчасти внутриобщественную напряженность.
Исторически реально эта альтернатива предстала перед европейским обществом на фоне конфликта двух пород рабовладельцев: региональной земельной аристократии и ростовщической финансовой МЕЖРЕГИОНАЛЬНОЙ аристократии, что нашло своё яркое и полное художественное выражение в “Скупом рыцаре” А.С.Пушкина.
Земельная аристократия — кланы тогдашней “политической элиты”, державшие в своих руках государственную власть при смене поколений, — не смогли отказаться от своих рабовладельческих устремлений и возглавить общественную деятельность, направленную против ростовщического рабовладения финансовых межрегионалов. Но межрегионалы-ростовщики смогли профинансировать подавление своих конкурентов в рабовладении — земельной региональной аристократии — в ходе буржуазных “демократических” революций.
