Мюррей Ротбард - Этика свободы
Мы можем смягчить эти рассуждения в одном важном смысле: полиция может использовать подобные принудительные методы, при условии, что подозреваемый оказывается виновным, и при условии, что сама полиция рассматривается как преступная, если вина подозреваемого не доказана. Дело в следующем: в подобном случае, правило неприменения силы против не-преступников по-прежнему действовало бы. Предположим, например, что полиция избивает и пытает подозреваемого в убийстве, чтобы найти информацию (не для того, чтобы вынудить признание, поскольку очевидно, что признание под принуждением никогда не может оцениваться как достоверное). Если окажется, что подозреваемый виновен, тогда полиция должна быть оправдана, поскольку полицейские причинили преступнику только часть того, что он заслуживает в качестве возмездия; он уже утратил права в значительно большей степени. Однако если подозреваемый не осужден, тогда это означает, что полиция избивала и пытала невинного человека и что полицейские, в свою очередь, должны быть отданы под суд за преступное деяние. Иначе говоря, в любом случае, к полиции следует относиться точно таким же образом, как ко всем остальным; в либертарианском мире любой человек обладает равной свободой, равными правами в соответствие с либертарианским законом. Не может быть особых привилегий, особых лицензий на совершение преступления. Это означает, что полиция, в либертарианском обществе, должна рисковать как любой другой; если полицейские совершат акт посягательства против кого-либо, то будет лучше, если этот некто заслуживает такого отношения, в противном случае они окажутся преступниками.
В качестве короллария: полиции никогда не должно дозволяться совершать посягательство, которое хуже – или превышает пропорциональное – по сравнению с расследуемым преступлением. Таким образом, полиции никогда не должно дозволяться избивать и пытать кого-либо, обвиненного в мелкой краже, поскольку избиение намного превышает пропорциональное нарушение прав человека, по сравнению с кражей, даже если этот человек и вправду является вором.
Должна быть ясно, что ни один человек, пытаясь осуществить свое право на самозащиту, не может принуждать кого-либо другого защищать себя. Дело в том, что это будет означать следующее: сам обороняющийся стал бы преступным посягателем на права других. Таким образом, если A совершает агрессию против B, то B не может использовать силу, чтобы заставить C вместе с ним защищать его, поскольку тогда B стал бы точно таким же преступным агрессором по отношению к C. Это сразу же отрицает повинность защищать, поскольку такая повинность порабощает человека и вынуждает его сражаться ради выгоды кого-то другого. Это также отрицает такую глубоко укоренившуюся часть нашей системы правосудия, как принудительные свидетельские показания. Ни один человек не должен иметь право принуждать кого-либо высказываться по любому предмету. Всем известное запрещение принудительно свидетельствовать против самого себя – это правильно, однако данная норма должна быть расширена и до отстаивания права не изобличать кого-либо другого либо вообще ничего не говорить. Свобода слова становится бессмысленной без выводимой из нее свободы хранить молчание.
Если сила не может применяться против не-преступника, тогда нынешняя система принудительной обязанность быть присяжным также должна быть отменена. Повинность является формой рабства, и то же самое верно для принудительной обязанности быть присяжным. Именно потому, что быть присяжным является такой важной службой, эта служба не должна выполняться обозленными рабами. И как может любое общество само быть «либертарианским», если оно опирается на основание в виде рабства присяжных? При нынешней системе, суды порабощают присяжных, поскольку они платят поденную зарплату настолько ниже рыночных расценок, что неизбежная нехватка труда присяжных должна компенсироваться с помощью принуждения. Проблема почти та же самая, что с набором в армию, когда армия платит гораздо меньше рыночной заплаты рядовым и не может заполучить то количество людей, которое военные хотели бы на такую зарплату, и тогда они прибегают к повинности, чтобы заполнить этот разрыв. Пусть суды платят рыночную зарплату присяжным, и найдется достаточное количество людей
Если не может быть повинности по отношению к присяжным или свидетелям, тогда либертарианский правовой порядок должен будет исключить само понятие принудительной повестки для вызова в суд. Конечно, можно добиваться появления свидетелей. Однако данный принцип добровольности следует прилагать и к ответчикам, поскольку они еще не осуждены за преступление. В либертарианском обществе истец уведомил бы ответчика, что последний обвиняется в совершении преступления и что ведется судебный процесс над ответчиком. Ответчика просто пригласили бы явиться. На него не возлагалась бы обязанность явиться. Если бы он выбрал отказ от защиты, тогда судебный процесс состоялся бы в его отсутствие, что, конечно, означало бы, что шансы ответчика сильно снизились бы. Повинность могла бы применяться по отношению к ответчику только после его окончательного осуждения. Сходным образом, ответчика нельзя удерживать в тюрьме до его осуждения, иначе, наподобие случая с полицейским принуждением, тюремщик должен готовиться к осуждению за похищение человека, если окажется, что ответчик невиновен.
Глава 8. Наказание и соразмерность [1]
Немногие аспекты либертарианской политической теории находятся в менее удовлетворительном состоянии, нежели теория наказания [2]. Обычно либертарианцы довольствовались тем, что отстаивали или развивали постулат, что никто не должен причинять вред другому человеку или его собственности. Какие же санкции можно наложить на такого нарушителя, почти совсем не рассматривалось. Мы выдвинули точку зрения - принцип «соразмерности» - что преступник теряет свои права в той степени, в какой сам лишает прав другого. Теперь нам необходимо тщательно продумать, какие последствия может иметь такая трактовка соразмерности наказания.
В первую очередь, должно быть ясно, что принцип соразмерности определяет наибольшее, а не обязательное, наказание для преступника. В либертарианском обществе существуют, как мы сказали, только две стороны в споре или процессе на суде: жертва (истец), и предполагаемый преступник (ответчик). Именно истец выдвигает обвинения на суде против обидчика. В либертарианском мире не будет преступлений против неопределенного «общества», и поэтому не будет такого субъекта как "прокурор округа", который выбирает обвинение, а затем выдвигает это обвинение против предполагаемого преступника. Правило соразмерности говорит нам, какое наказание истец в праве требовать от осужденного обидчика, и не более того; оно определяет максимальную границу наказания, которое можно наложить, прежде чем наказывающий сам станет преступным нарушителем.
Таким образом, совершенно ясно, что по либертарианскому закону применение высшей меры наказания должно быть строго ограничено таким преступлением как убийство. Ибо преступник только тогда теряет право на жизнь, когда первым лишает свою жертву такого же права. Было бы недопустимым, чтобы торговец, у которого украли жевательную резинку, казнил осужденного за жевательную резинку вора. Если же он все же казнит его, то такой торговец станет не заслуживающим оправдания убийцей, который должен быть представлен перед судом наследниками или правопреемниками вора.
Однако, по либертарианскому закону, истец или его наследник не должен принуждаться к исполнению этого максимального наказания. Если, к примеру, истец или его наследник, по какой-либо причине, не счел полезной высшую меру наказания, то он мог добровольно простить жертву от части или от всего наказания. Если бы он был толстовец, и выступал против наказания вообще, то он мог просто простить преступника и все. Или – и это имеет долгую и почтенную традицию в западном праве – пострадавший или его наследник мог позволить преступнику купить свое освобождение от части или от всего наказания. Таким образом, если соразмерность позволяла пострадавшему отправить преступника на 10 лет в тюрьму, то преступник мог, по желанию пострадавшего, заплатить ему, для сокращения или отмены такого приговора. Принцип соразмерности только указывает верхнюю границу наказания – поскольку она говорит нам, какое наказание пострадавший вправе наложить.
Проблема может возникнуть в случае убийства – вследствие того, что наследники жертвы могут не проявить должного усердия для наказания убийцы, или вовсе позволить ему купить прощение. Эта проблема может быть решена самими людьми, путем явного выражения своей воли по поводу того, какое наказание должно быть применено к их возможным убийцам. Сторонник жесткого воздаяния, так же как и толстовец - противник всякого насилия - смогут точно выразить свои пожелания по этому поводу. Потенциальная жертва, конечно же, сможет завещать компании, страхующей от преступлений, услугами которой пользуется жертва, право применить это наказание к потенциальному убийце.
