Роман Носиков - Россия будет воевать
Настоящий интеллигент нагло, не стесняясь, любит свой народ — вас. Именно это доказал все тот же Жорес Иванович в своем эпическом эфире либерального телеканала «Дождь», о котором я что-то часто вспоминаю. Там он заговорил о славянстве, о триедином русско-белорусско-украинском народе. И столь же была показательна реакция на его слова — интеллигентных ведущих в студии начало отчетливо корежить.
Михаил Васильевич Ломоносов окончательно доказал свою любовь к русскому народу и России своими трудами по очищению истории от норманнской теории и тем, что посвятил один из своих трудов теме увеличения и распространения русского народа. Юрий Лотман отдал свою жизнь русской филологии, Пушкин — русской поэзии. Денис Васильевич Давыдов успел послужить и русскому языку, и славе русского оружия. Никогда такого не произойдет с российской «интеллигенцией» — слишком высоко их презрение и к стране, и к народу, и к его культуре и истории.
Наша интеллигенция — суть самозванцы, претендующие на уважение и почет, равный почету, оказываемому лучшим из нас, на основаниях, которые они сами же для нас и придумывают.
Сейчас в рядах этой интеллигенции происходит очередная стадия деления. Я смотрю на некоторое смятение в рядах этой своры носителей гордынек. Многие из них струсили — они не знают, как им отнестись к эпидемии спиливаемых по всей стране крестов, к поджогам и осквернениям храмов. Они почувствовали, что происходит что-то тектоническое, что задвигалась сама почва под ногами.
Некоторые нашли для себя уютное спасение в теории, предложенной Глебом Павловским и гласящей, что оскверненные храмы и поваленные кресты — дело рук российских же спецслужб. Им неприятно оказаться на одной стороне с откровенными сатанистами, получить их в союзники и стать их легальным политическим крылом.
Что ж, страх — не любовь и не может стать основой созидания, но он может хотя бы удержать от разрушения и окончательной деградации. Хоть как-то и хоть кого-то спасти.
Что ж — хоть так.
Но есть и другие. Те, кто все-таки сделали свой следующий шаг.
Владимир Варфоломеев на «Эхо Москвы» делится мнением:
«Если это именно религиозные символы, то почему и на каком правовом основании их массово устанавливают вне территорий культовых и мемориальных объектов, таких как храмы или кладбища?
Пока не очень понимаю причин поднятого шума, если речь идет о самодельных конструкциях, не обладающих статусом исторических или культурных памятников, а потому вряд ли подлежащих государственной защите.
Без ответа на вопрос о законности действий групп граждан, произвольно воздвигающих кресты вдоль дорог и на городских окраинах, вряд ли можно корректно оценивать поступки тех, кто эти кресты уничтожает».
Владимир Абаринов — там же:
«Те объекты, которые в обиходе называются поклонными крестами, на самом деле нечто иное. Они не имеют никакого культового значения. Как сказано на одном православном сайте, кресты эти устанавливаются «на въездах и выездах в город, дабы выезжающий мог помолиться в дорогу». Нужно еще разобраться, кем установлены эти кресты, на чьей земле, на какие средства и кому принадлежат. Если это порча чужого имущества, то кто владелец и где его иск? Если земля находится в частном владении, хозяин может ставить на ней все что угодно. Если церковная — тоже. Если государственная, то религиозные символы на ней неуместны».
Хорошо знакомый нам Александр Подрабинек на «Ежедневном Журнале»:
«И, наконец, надо заметить, что срубленные поклонные кресты не являются ни культовыми сооружениями, находящимися на территории объектов культа, ни историческими памятниками, ни памятниками архитектуры или зодчества, ни городскими монументами. Их статус не вполне понятен. Но дело даже не в формальном статусе (или отсутствии такового), а в том, что установка таких крестов является проникновением церкви на общественную светскую территорию. Это никого особенно не трогало, пока РПЦ не явила миру образ лицемерия и гонителя несправедливо преследуемых».
В переводе это все означает: «Касылек-касылек! Какой касылек? Нету у вас методов против Кости Сапрыкина!» Российский интеллигент — существо, облагороженное интеллектуальной работой и высшим образованием, опускается до поведения обычного уголовника с его «не докажете» и «она сама хотела!», и до всего этого он докатился только за счет того, что однажды решил, то для него необязательно любить ни «эту страну», ни «этот народ».
И, глядя на них, я думаю: а может ли человек не просто стать духовным «ничто», но и пройти путь дальше — стать отрицательной величиной, античеловеком? Какова будет эта «окончательная интеллигенция»?
Белые банты. День непобедимости будущего
1 сентября 2012
Сегодня я отвел в первый раз в первый класс дочь. Поэтому сегодня о врагах народа я писать не буду. Не ко времени.
Я сегодня видел очень важные, по-настоящему важные вещи.
Во-первых, я видел трясущихся и схватившихся судорожно за руки взрослых, объединенных осознанием того факта, что их мелочь серьезно покрупнела и выплыла из маленькой семьи в большое общество, а следовательно, родители — какими бы они ни были разными, каких бы ни придерживались воззрений на искусство, религию, политику и даже друг на друга — теперь нужны друг другу, чтобы защищать, обучать, делать лучше своих детей. Родители отправили во внешний мир уязвимую часть себя. Теперь им нужно доверять друг другу, надеяться друг на друга. Верить друг в друга. Родительство особенно ярко показывает, как сильно мы нуждаемся в обществе. То есть друг в друге.
Во-вторых, я видел гладиолусы и астры, а также замечательно огромные белые банты, воздушные шары, школьную форму, когда мальчики в брюках, а девочки в юбочках. И это было правильно и хорошо — потому что девочки должны вырасти женщинами, а мальчики будут мужчинами, а дети должны быть детьми, а не взрослыми, из которых просто выпустили воздух. У детей не должно быть никотиновой зависимости, опыта приема алкоголя и наркотиков, пирсинга и татуировок. Я видел класс балета, борцовские ковры в спортзале, лаборатории химии, физики и биологии. Я видел комнату военного дела. И это прекрасно — потому что это нормально. А нормальность, как выяснилось за последние десятилетия, — бесценное сокровище, которое так и норовят спереть какие-нибудь доброжелательные на вид дяденьки и тетеньки с сальными глазками.
В-третьих, я слышал огромное количество советской музыки и понял — точнее говоря, еще раз вспомнил об одной вещи: в СССР школа была одним из самых главных мест человеческой жизни, одним из мест, на которых было сосредоточено внимание всего общества. Это происходило из-за присущего, наверное, только нашей стране культа детства. Этот культ детства возник на стыке трагедии поколения детей войны, детства, практически лишенного и надежды на наступление Светлого Будущего. Сейчас от культуры, возникшей на этой почве, нам остались записи детских хоров и огромное количество светлых детских фильмов, включая великолепные «По секрету всему свету», «Петров и Васечкин» и «Гостья из будущего». Сейчас в нашей культуре на этом месте не то чтобы дыра, а хуже — Гай Германика. И это очень и очень печально.
Печально, но исправимо.
В-четвертых, я слышал, как на торжественной линейке вручают грамоты за победы на олимпиадах и отличную учебу. Я слышал, как назывались русские, белорусские, украинские имена и фамилии учеников. Я слышал, как назывались фамилии армянские и азербайджанские. Немецкие. Еврейские. Фамилии со всех концов планеты. Эти фамилии объединяло одно — они отлично учились.
В-пятых, я видел множество детей. Кто сказал, что мы вымрем? Мы вымрем только при одном условии — если мы разучимся любить наших жен и отучим их любить нас. Только в этом случае нам угрожает исчезновение. А жизнь без настоящей любви…. Впрочем, мы любим и любимы, судя по курносым результатам, стоящим с букетами на линейках по всей стране.
В-шестых, я слышал гимн Советского Союза.
Когда линейку объявили открытой, грянул гимн Александрова, но по чьей-то мудрой идее — без слов, только музыка. И я услышал, как сначала родители, тихо, но потом, оглядываясь и слыша вокруг то же самое — а по-другому не могло и быть потому, что мы все свои, — все смелее и смелее, все громче и громче запели «сплотила навеки велика Русь», а потом и ребята 12-ти, 13-ти, 14-ти лет за ними продолжили «великий могучий Советский Союз».
Я слышал, как дети из армянских и азербайджанских семей, исторические родины которых опять готовы вцепиться друг другу в глотку, поют про «Отечество наше свободное, дружбы народов надежный оплот».
Они пели это потому, что запомнили. А запомнили они это потому, что поняли. А поняли они это потому, что нуждаются сами и видят, как вокруг них нуждаются люди в том, про что поется в советском гимне — свобода, дружба народов, сила, борьба, Победа.
