И. Рисмухамедова - Левые коммунисты в России. 1918-1930-е гг.
Короче говоря, не коммунисты управляют новым государством, а оно управляет коммунистами. Более того, Ленин ясно видел, в каком направлении двигалась неуправляемая машина – в направлении буржуазной реставрации, которая легко могла принять форму мирной интеграции Советского государства в мировую капиталистическую систему. Так, он признает «классовую правду» в позиции эмигрантов – «сменовеховцев» (буржуазное политическое течение), которые к тому времени начали поддерживать Советское государство, предугадав трансформацию большевистской партии в наиболее подходящего для российского капитализма надсмотрщика.
В речи на XI съезде Ленин глубоко проник в суть проблемы, ставшей перед большевиками, однако предложенное им решение было далеко не адекватно. Он не ставил вопрос о том, чтобы применить против бюрократизации действенное пролетарское противоядие – реанимировать Советы и другие органы, объединяющие рабочий класс. Как показал Кронштадт, большевистское руководство уже не верило в этот путь. От Ленина не последовало и предложения ослабить режим осадного положения, который фактически установился внутри партии после Кронштадтского восстания. В том же году «Рабочая оппозиция» подверглась новым ожесточенным нападкам после того, как апеллировала к IV Конгрессу Коминтерна с критикой внутрипартийного режима; Мясников, не поддавшийся уговорам Ленина и не отказавшийся от выступлений в защиту свободы слова, был исключен из партии.
По Ленину, главная проблема заключалась в «нехватке культуры» у коммунистических государственных управленцев–в их неспособности стать лучшими администраторами, чем царские бюрократы, лучшими торговцами и предпринимателями, чем вездесущие «нэпманы», которых породила либерализация экономики. В качестве примера колоссальной бюрократической инерции новой администрации Ленин приводит абсурдную историю о том, как иностранный капиталист предложил продать голодающей России мясные консервы и как целый государственный и партийный аппарат не мог принять решение о покупке консервов, пока к делу не подключилось высшее руководство партии.
Несомненно, сделав бюрократов более «культурными», можно было бы уменьшить число подобных эксцессов. Но изменить вектор движения государственной машины таким путем было невозможно. Главной силой, которая задавала этот вектор, были не нэпманы или частные капиталисты, а безличная тотальная власть мирового капитала–с железной необходимостью она определяла направление развития российской экономики и Советского государства. Даже при самых благоприятных условиях изолированный пролетарский бастион не смог бы долгое время противостоять этой власти. А в 1922 г. в России, пережившей гражданскую войну, голод, разруху, исчезновение пролетарской демократии и даже значительной части самого пролетариата, надеяться на то, что путем повышения эффективности управления государством, осуществляемого коммунистическим меньшинством, можно повернуть вспять эту превалирующую тенденцию, – было чистой утопией. Вскоре сам Ленин вынужден был признать, что процесс бюрократического разложения государственного аппарата не ограничивался его «малокультурными» низшими эшелонами, но распространился и на верхушку партии, «старую гвардию» большевиков. На глазах рождалась самая настоящая фракция бюрократии, персонифицированная в первую очередь Сталиным.
В статье «Завещание Ленина», написанной в 1932 г., Троцкий отмечает:
«Не будет, таким образом, преувеличением сказать, что последнее полугодие политической жизни Ленина, между выздоровлением и вторым заболеванием, заполнено все обостряющейся борьбой против Сталина. Напомним еще раз главные даты. В сентябре Ленин открывает огонь против национальной политики Сталина. В первой половине декабря выступает против Сталина по вопросу о монополии внешней торговли. 25 декабря пишет первую часть Завещания. 30-31 декабря – свое письмо по национальному вопросу («бомбу»). 4 января делает приписку к Завещанию о необходимости снять Сталина с поста генерального секретаря. 23 января выдвигает против Сталина тяжелую батарею: проект Контрольной комиссии. В статье 2 марта наносит двойной удар Сталину как организатору Инспекции и генеральному секретарю. 5 марта пишет мне по поводу своего меморандума по национальному вопросу «Если б вы согласились взять на себя его защиту, то я мог бы быть спокойным». В тот же день он впервые открыто солидаризуется с непримиримыми грузинскими противниками Сталина, извещая их особой запиской о том, что он «всей душой» следит за их делом и готовит для них документы против Сталина-Орджоникидзе-Дзержинского.» (Троцкий Л Д. Завещание Ленина// Горизонт. 1990, № 6 (470)).
Уже будучи смертельно больным, Ленин бросил последние силы на борьбу против зарождающегося сталинизма. Он предложил Троцкому блок против бюрократизма вообще и против Сталина в частности. Таким образом, Ленин, выразив тревогу за судьбу революции, начал готовить почву для возможного перехода в оппозицию. Но когда мы читаем ленинские статьи того периода («Как нам реорганизовать Рабкрин» и особенно датированную 2 марта статью «Лучше меньше, да лучше», на которую ссылается Троцкий), мы видим, что положение главы государства по-прежнему накладывало серьезные ограничения на его видение путей выхода из создавшегося положения. Как и в апрельской речи, предлагаемые им решения лежат в сугубо административной плоскости: речь идет о сокращении числа бюрократов, реорганизации Рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрина), ее слиянии с Центральной контрольной комиссией партии; кроме того, Ленин, по-видимому, начинает связывать надежды на спасение российской революции уже не столько с пролетарскими революциями на Западе, сколько с подъемом «революционного националистического Востока» («Лучше меньше, да лучше»). Во всяком случае, четкое видение перспектив в этих статьях отсутствует. Ленин отчасти распознал опасность, но не успел сделать необходимые выводы. Вне всякого сомнения, проживи он дольше, от него не ускользнули бы настоящие причины сложившейся ситуации, а значит и пути выхода из нее. Но теперь выработать ясное понимание происходящего должны были другие.
1923 Г.: ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЛЕВЫХ ОППОЗИЦИЙ
Уход Ленина из политической жизни стал одним из факторов, ускоривших наступление открытого кризиса в большевистской партии. С одной стороны, бюрократическая фракция укрепила свои главенствующие позиции в партии путем образования т. н. «триумвирата» – неустойчивого союза Сталина, Каменева и Зиновьева, объединившихся с единственной целью изолировать Троцкого. А тот, в свою очередь, был вынужден перейти в открытую оппозицию, хотя роль партийного оппозиционера далась ему нелегко.
Между тем, большевистский режим, возглавляемый «триумвиратом», столкнулся с новыми трудностями на экономическом и общественном фронте. Разразившийся летом 1923 г. т. н. кризис «ножниц» поставил под вопрос проведение новой экономической политики. «Ножницы» означали падение цен на сельскохозяйственную продукцию и одновременное повышение цен на промышленные товары. Это был первый серьезный кризис «рыночной экономики», введенной при нэпе, который грозил подорвать сбалансированность всего хозяйства страны. Если в 1921 г. кризис явился результатом государственной сверхцентрализации, осуществленной при военном коммунизме, то теперь стало очевидным, что после введения НЭПа и либерализации экономики Россия столкнулась с классическими проблемами капиталистического производства. И как в любом «нормальном» капиталистическом государстве, большевистское правительство ответило на кризис 1923 г. политикой снижения заработной платы и увольнений, что в свою очередь обострило до крайности и без того тяжелое положение рабочего класса. В результате уже в августе и сентябре в главных промышленных центрах начали вспыхивать стихийные забастовки.
К тому времени «триумвират», заинтересованный, прежде всего, в сохранении статус-кво, начал рассматривать нэп в качестве легчайшего пути к социализму. Бухарин, сместившийся резко вправо, обеспечивал теоретическое обоснование этого курса, опередив Сталина в разработке теории построения социализма в отдельной стране (правда, по мнению Бухарина, строительство социализма должно было идти «черепашьим темпом», опираясь на развитие «социалистической» рыночной экономики). Троцкий, напротив, уже в то время призывал к большей государственной централизации и планированию для преодоления экономических трудностей, с которыми столкнулась страна. Однако впервые оппозиция в большевистском руководстве отчетливо заявила о себе в октябре 1923 г., когда в Политбюро была подана т. н. «платформа 46-ти». Среди подписавших ее были как партийцы, близкие Троцкому (Пятаков, Преображенский и другие), так и коммунисты из группы «демократического централизма» – такие, как Сапронов, В. Смирнов и Осинский. Обращает на себя внимание тот факт, что под документом не стояла подпись самого Троцкого: несомненно, сыграл свою роль страх показаться фракционером, действующим вопреки известной резолюции 1921 г. Тем не менее, в открытом письме к партийным совещаниям, опубликованном в декабре того же года в «Правде» и в брошюре «Новый курс», Троцкий высказал во многом те же идеи, что присутствовали в «платформе 46-ти», и, тем самым, недвусмысленно занял сторону оппозиции.
