Соломон Шварц - Антисемитизм в Советском Союзе
Вне районов немецкой оккупации положение было гораздо сложнее. Об официальной пропаганде антисемитизма или о его неофициальной открытой пропаганде здесь, конечно, не могло быть и речи. Советское правительство отдавало себе отчет в том, что антисемитизм является очень острым оружием в руках Гитлера и что влияние гитлеровской антисемитской пропаганды проникает глубоко и в находящиеся вне района оккупации области, усиливая здесь элементы антисемитизма, выросшие на советской почве. Но советское правительство не только не вело систематической борьбы с антисемитизмом, но даже не давало населению возможности в полной мере оценить масштабы и значение гитлеровской политики истребления евреев. Это, конечно, не была политика прямого поощрения антисемитизма, это была лишь пассивная политика, но она имела чрезвычайно тяжелые последствия. На этих последствиях и на мотивах этой политики я остановлюсь ниже. Сейчас нам необходимо прежде всего установить факты.
Замалчивание гитлеровской политики истребления евреев
Борьба против гитлеровской идеологии и гитлеровской политики в разные периоды со времени прихода Гитлера к власти велась советским правительством различно. Но в этой борьбе советского правительства против гитлеризма поставленная себе Гитлером задача физического истребления еврейского народа никогда не получала сколько-нибудь полного освещения.
А в течение почти двухлетнего периода сталинско-гитлеровской дружбы гитлеровская политика истребления евреев и вовсе исчезла из поля зрения руководителей советского государства, и советская печать систематически замалчивала все проявления этой политики. Но и после разрыва этой дружбы и нападения гитлеровской Германии на Советский Союз положение в этом вопросе изменилось сравнительно мало.
До руководителей советской политики доходили, конечно, сведения о чудовищном размахе гитлеровской антисемитской пропаганды словом и действием, об ужасах, которые переживало еврейское население оккупированных областей. Но советская печать не только не пыталась бороться с этой пропагандой (в советской печати этого периода я не встретил ни одной статьи об антисемитизме!), но и просто почти ничего не сообщала о фактах истребления евреев. Правда, это не была политика полного замалчивания страшного еврейского бедствия. В этой политике чувствовалась, особенно в первый год войны против Гитлера, какая-то неуверенность. Но основная тенденция ее определилась очень ясно с самого начала.
В первые месяцы войны советская печать просто почти ничего не сообщала о том, что творится с евреями по ту сторону фронта. Но вот, 6-го января 1942 года советское правительство разослало всем правительствам, с которыми оно поддерживало дипломатические отношения, ноту — за подписью В. М. Молотова — «о повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских властей на захваченных ими советских территориях» («Правда» от 7-го января 1942 года. Нота эта перепечатана в изданном посольством СССР в Вашингтоне в декабре 1943 года сборнике «Soviet War Documents. June 1941 — November 1945», pp. 86–99.). Молчать в этой ноте о евреях не было, конечно, возможности; нужно было рассказать и об истреблении евреев. Но вот как это было сделано:
«Германские захватчики ни перед чем не останавливаются, чтобы в оккупированных ими районах советских республик всячески оскорблять национальное чувство русских, украинцев, белоруссов, латышей, литовцев, молдаван, эстонцев, а также тех отдельных лиц других населяющих СССР национальностей, которых они, встречая на своем кровавом пути, подвергают таким же издевательствам и насилиям — евреев, грузин, армян, узбеков, азербайджанцев, таджиков и других представителей советских народов».
Здесь евреи еще совершенно тонут — к тому же в качестве «отдельных лиц» — в массе русских, литовцев, молдаван, узбеков и пр… Но нота Молотова этим не ограничивается:
«30 июня гитлеровские бандиты вступили в город Львов и на другой же день устроили резню под лозунгом «бей евреев и поляков». Перебив сотни людей, гитлеровские бандиты устроили «выставку» убитых в здании пассажа».
После этого приводится ряд конкретных фактов немецких жестокостей в Львове и в других местах и называется много имен пострадавших, но среди этих имен нет ни одного еврейского.
Всё же когда к концу ноты Молотов в третий раз вспоминает о евреях, мы находим и прямое указание на исключительный характер еврейского бедствия:
«Страшная резня и погромы были учинены немецкими захватчиками в украинской столице — Киеве. За несколько дней немецкие бандиты убили и расстреляли 52 тысячи мужчин, женщин, стариков и детей, безжалостно расправляясь со всеми украинцами, русскими, евреями, чем-либо проявившими свою преданность советской власти. Вырвавшиеся из Киева советские граждане описывают потрясающую картину одной из этих массовых казней: на еврейском кладбище гор. Киева было собрано большое количество евреев, включая женщин и детей всех возрастов; перед расстрелом всех раздели догола и избивали; первую отобранную для расстрела группу заставили лечь на дно рва, вниз лицом, и расстреливали из автоматов; затем расстрелянных немцы слегка засыпали землей, на их место вторым ярусом укладывали следующую партию казнимых и вновь расстреливали из автоматов.
Много массовых убийств совершено германскими оккупантами и в других украинских городах, причем эти кровавые казни особенно направлялись против беззащитных и безоружных евреев из трудящихся. По неполным данным, в гор. Львове расстреляно не менее 6000 человек, в Одессе — свыше 8000 человек, в Каменец-Подольске расстреляно и повешено около 8500 человек, в Днепропетровске расстреляно из пулеметов свыше 10 500 человек, в Мариуполе расстреляно более 3000 местных жителей, включая многих стариков, женщин и детей, поголовно ограбленных и раздетых донага перед казнью. В Керчи, по предварительным данным, немецко-фашистскими разбойниками было убито около 7000 человек».
Даже и тут Молотов пытается представить истребление евреев — и Киевскую бойню в Бабьем Яре — как часть репрессивной политики против «украинцев, русских и евреев». Но он не выдерживает этой роли до конца. И тот, кто прочитал целиком эту огромную ноту, узнал из нее о массовом истреблении евреев в Киеве, Львове, Одессе, Днепропетровске и др. Но советская печать этих сообщений не подхватила и еврейская проблема и после ноты Молотова осталась для печати табу. А в новой ноте Молотова от 27-го апреля 1942 года «о чудовищных злодеяниях, зверствах и насилиях немецко-фашистских захватчиков в оккупированных советских районах и об ответственности германского правительства и командования за эти преступления» («Правда» от 28-го апреля 1942 года, «Soviet War Documents», стр. 100–127 (здесь нота перепечатана с сокращениями, но они не коснулись тех мест, где речь идет о евреях).) тенденция отмолчаться от истребления евреев, как первоочередной, специальной задачи гитлеровской политики, сказалась уже гораздо резче:
«Расправы гитлеровцев над мирным советским населением… полностью разоблачают фашистские кроваво-преступные планы, направленные на истребление русского, украинского, белорусского и других народов Советского Союза. Этими чудовищными фашистскими планами продиктованы приказы и инструкции германского командования об истреблении мирных советских жителей».
Авторы ноты отлично знали, что гитлеровская политика, при всей ее жестокости и по отношению к русским, украинцам, белоруссам и др., не преследовала прямой задачи физического истребления русского, украинского и других народов и «советских жителей» вообще, что только в отношении евреев гитлеровцы ставили себе целью уничтожение всего народа. И нота сознательно вводит в заблуждение, лишь бы избегнуть необходимости говорить о гитлеровской политике истребления еврейского народа. Тенденция эта проходит красной нитью через всю ноту. В ней подробно сообщается об уничтожении гитлеровцами «мирных жителей» в Таганроге, в Керчи, в Витебске, в Пинске, в Минске. «Сотни тысяч украинцев, русских, евреев, молдаван и мирных граждан других национальностей погибли от руки германских палачей в городах Украины. В одном только Харькове гитлеровцы казнили уже в первые дни оккупации 14 тысяч человек».
— А во введении к ноте так прямо и говорится, что гитлеровцы поставили себе задачей «истребление советского населения, военнопленных и партизан путем кровавого насилия, пыток, казней и массовых убийств советских граждан, независимо от их национальности, социального положения, пола и возраста». — «Независимо от национальности!» Эта характеристика гитлеровской политики может служить школьным образцом политического лицемерия.
Это не случайная обмолвка, это система политики, продолжавшейся годы.
