Внутренний СССР - Последний гамбит
— Да, об этом мы говорили с моим другом Ватсоном в Лондоне 22 сентября в день моего вылета в Цюрих. Более того, в Лихтенштейне, на вилле в Вадуце, один из ваших соотечественников даже показал мне на «пароль истории» на зубах типа с секирой, после чего мне стало понятно, почему теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне произошли именно 11 сентября, в день «усекновения главы Иоанна Крестителя». Но для меня осталось загадкой, почему «птички» ассоциируются с самолётами?
— Тот, кто показал вам на «пароль истории» — секиру, по которому действительно можно выйти на понимание причин трагедии Иоанна Крестителя, (которую он сам же и спровоцировал) видимо, не знает, что лицо этого типа очень похоже на карикатурное изображение последнего Министра Обороны СССР — маршала Шапошникова.
— Насколько мне известно, последним Министром Обороны СССР, примкнувшим к ГКЧП в августе 1991 года, был маршал Язов, — вмешался Паоло.
— Вы правы, Паоло. Действительно последним министром обороны до путча был маршал Язов, но сразу после путча Горбачев, вернувшись из Фороса, назначил авиационного генерала Шапошникова последним Министром Обороны СССР, после чего присвоил ему звание маршала. Поэтому роль бездумной секиры, срубающей башни в Москве или в Нью-Йорке (а это зависело от того, в каком направлении начнет действовать матрица управления событиями) должна была играть военная авиация. По крайней мере, в 1992 году этот карьерист и выскочка, добивал вооруженные силы Советского Союза, которые даже после распада великой державы оставались едиными и потому представлялись многим очень опасными как для Запада, так и для дела расчленения СССР и России. И кто знает, сложись обстоятельства иначе, этот маршал от авиации мог наделать ещё много бед. А окажись другой человек на его месте, то, сохранив единство вооруженных сил, он мог бы сохранить и единство государства, придав истории иное течение…
Ладно, продолжим. Когда я рассказывал о методах матричного управления, которые мне объяснял мой друг из России, я говорил, что все символы и образы матрицы остаются прежними, но при появлении другого понятийного аппарата, сформированного альтернативной концепцией управления, всё запланированное в матрице-сценарии зло может реализоваться, но… по отношению к тем, кто его планировал.
— По-вашему, Андрей, получается, что Бог не в состоянии очистить от зла противостоящие друг другу матрицы? — спросил Паоло.
В действии взаимовложенных матриц всегда проявляется то, что в России называется Божьим промыслом. Сложнее понять, как это происходит. Всякая матрица наполняется помыслами людей, которые состоят из образов и их личностной энергетики. Помыслы бывают порочные или праведные и, как мы уже говорили ранее, являются выражением чувства меры людей; порочные помыслы иногда облекаются в праведные слова, но от этого они праведными не становятся. Американское правительство, желая наказать Ирак и Югославию, выражало свои помыслы словами о милосердии. Террористы-камикадзе, желая наказать Америку, облекали свои помыслы в слова о праведном возмездии. Сегодня Америка, стремясь наказать террористов-камикадзе, проводит антитеррористическую операцию против Афганистана под кодовым названием «Правосудие без границ», хотя по их же собственным заявлениям 15 из 19 террористов — подданные королевства Саудовская Аравия. Слова — правосудие, возмездие, милосердие — воспринимаются, как выражение добра и справедливости. Поэтому добро всяких помыслов проявляется не в словах, а в делах. «Бог не есть Бог неустройства, но — мира», — это евангельское изречение говорит о том, что Бог не имеет к неправедности людей никакого отношения; Он хотел бы, чтобы среди людей восторжествовало добро. Но Бог дал человеку свободу выбора и возможность обрести свободу воли, а это означает, что человек (если он действительно человек) должен сам устранить зло в отношениях меж людьми. Поэтому Вседержитель может способствовать искоренению зла лишь одним способом: не мешать одним злочестивым уничтожать других злочестивых, расчищая тем самым пути и место праведным.
— Вы, Андрей, все время говорите об альтернативной концепции управления, но умалчиваете о той концепции, которая сегодня доминирует в обществе; или я вас не так понял?
— Я полагал, мистер Холмс, что существующую концепцию нет смысла обсуждать, поскольку мы все по ней живем, по крайней мере на Западе, и потому не воспринимаем её в качестве концепции управления примерно так же, как ребенок не понимает, что такое воздух, которым он дышит. Для меня ныне действующая концепция — это Библия и культура, ею порожденная с её понятийным и терминологическим аппаратом. Сегодня эта культура практически доминирует на Земле посредством порожденных ею технологий, вне зависимости от того, как к ней относятся другие культуры. Радио, телевидение, автомобиль, самолёт, ракета, современный корабль, не говоря уж о всякой бытовой технике, — всё это порождение библейской культуры, вывеской для которой служит исторически сложившееся христианство. Арабский мир с исламом, Япония с синтоизмом, Китай с конфуцианством или Индия с индуизмом могут сколько угодно клеймить культуру Запада, но они уже не в состоянии обойтись без её технократических атрибутов, внедряя которые, они размывают свои культуры через восприятие обществом на бессознательных уровнях психики образов всех технических «игрушек» Запада, не говоря уж о технологиях их создания, которыми они стремятся овладеть. Хотят они этого, или не хотят, — значения не имеет, — процесс идёт в одну сторону. Вы спросите, почему? Разве у всех других культур нет защиты против библейской культуры? Отвечу совершенно определённо — нет! А нет потому, что несмотря на всё кажущееся внешнее (зачастую очень экзотическое) различие, в них есть одно общее, их объединяющее — толпо-«элитаризм». Можно без конца обсуждать достоинства и недостатки толпо-«элитаризма» христианского, иудейского, исламского, синтоисткого, индуистского, конфуцианского, а также марксистского или даже саентологического — всё равно толпо-«элитаризм» останется топо-«элитаризмом» до тех пор, пока не появится ему альтернатива. Однако эта альтернатива должна быть не в мечтах об идеале жизни людей на Земле (этого во всех культурах человечества всегда хватало и находило свое отражение в легендах, сказках, песнях, балладах), но, прежде всего в стройной системе взглядов на все стороны жизни толпо-«элитарного» общества, выраженных в определенной лексике.
— И как, по-вашему, эта альтернатива уже есть? — спросил Холмс.
— Да, она уже есть в России, и её символ вы видите, Холмс, в картинках третьего «пикника».
— Этот смеющийся ребёнок в тазике для купания?
— Совершенно верно, мистер Холмс. И поэтому бородатый Маркс в ужасе схватился за голову. Она существует уже десять лет и называется Концепцией Общественной Безопасности — аббревиатура КОБа, — такой был псевдоним у Сталина в первые годы его революционной деятельности. Один французский журналист как-то заметил, что «Сталин ушёл не в прошлое, он растворился в нашем будущем» [36]; сегодня можно сказать, что он уже выкристаллизовался, но пока не в определённой личности. Хотя… может появиться и личность, которая можно сказать будет призвана матрицей концепции; может быть и множество личностей. Ведь Сталин только оглашал марксистско-ленинские лозунги, а управление страной вёл в соответствии с некой целесообразностью. Вот эта целесообразность и была концепцией управления — в образах, то есть матрицей, на основе которой действовал Сталин. В определённой лексике эта матрица не была тогда выражена, но соответствующую культуру она всё-таки породила. Когда в прошлом году в Нью-Йорк привезли 37 советских фильмов времён сталинизма и начала шестидесятых, то вся элитарная кинокритика в один голос заявила: «Это какая-то иная цивилизация!» — и потому люди в России, придавшие матрице определённую лексику, полагают, что появление концепции, альтернативной библейской, было предопределено как альтернатива самоубийственности толпо-«элитаризма». У этой концепции есть соответствующее название — «Мёртвая вода».
Благодаря этому названию в концепции поддерживается её связь с русским народным эпосом, в котором есть понятия мёртвой и живой воды. Согласно поверьям древней Руси, разрубленный врагами герой сначала омывается мёртвой водой, после чего его тело срастается, а затем тело омывают живой водой, и герой оживает. Посмотрите на второй, «Оборонный пикник». В нём есть сказка — «Три сына». В ней речь идёт о попытке двух братьев оживить третьего, убитого врагами. И вот здесь, — Андрей показал на фразу внизу текста, — речь идёт о «живой воде», которую ищут братья, а о «мёртвой» — ни слова. Сказка перепечатана из сборника «Современные русские сказки», которые входили в библиотеку троцкистского журнала «Огонёк». Почему авторы «пикника» забыли про символику «Мёртвой воды»? 5 августа 1991 года, когда вышла газета «Час пик» с «Оборонным пикником», концепция с эпическим названием «Мёртвая вода», впервые определённо выразившая альтернативу толпо-«элитаризму», уже существовала. Шёл активный процесс формирования понятийного и терминологического аппарата на её основе, а, следовательно, и эгрегора людей ей приверженных. Искажение алгоритма поведения альтернативного эгрегора, или по-научному — внесение в алгоритм скрытых инверсий, — один из способов блокирования соборного интеллекта. Омыть разрубленное тело сразу живой водой, минуя мёртвую, — это значит оживить обрубки, другими словами, оживить урода, калеку, может быть даже монстра. Поэтому негативная реакция на символику «Мёртвой воды» — своеобразная защита толпо-«элитаризма» от вторжения чуждой ему альтернативной концепции. И этот стереотип очень устойчив в обществе; он существует столько, сколько существует сам толпо-«элитаризм».
