Георгий Корниенко - Холодная война. Свидетельство ее участника

Четвертый урок — пытаясь найти наиболее приемлемый для себя выход из кризиса, что вполне естественно, важно вместе с тем не загонять противную сторону в безвыходное положение, оставлять открытой возможность для поиска взаимоприемлемых компромиссных решений без или с минимальной потерей лица для обеих сторон.

Пятый урок. Огромное значение для мирного разрешения карибского кризиса имели личные качества американского и советского лидеров: при всей их непохожести оба они в итоге оказались способными, руководствуясь здравым смыслом и проявив политическую волю, выйти на такие решения, которые отвечали как главным целям каждой из сторон (для СССР — ограждение Кубы от угрозы вторжения, а для США — устранение ракет с Кубы), так и общей для всего мира цели — не допустить перерастания кризиса в большую войну. Такой исход кризиса нельзя считать гарантированным во всех случаях. Многие из имевших касательство к карибскому кризису, а также его исследователей вполне резонно, по-моему, с ужасом задавались вопросом, какой оборот принял бы этот кризис и во что бы он вылился, будь на месте Кеннеди, например, такой деятель, как Рейган, а на месте Макнамары — Уайнбергер.

Глава 6. НА ПОДСТУПАХ К РАЗРЯДКЕ

Воздействие карибского кризиса на дальнейшие отношения между Советским Союзом и Соединенными Штатами было неоднозначным. В известной мере кризис подстегнул гонку вооружений между ними. Что касается Советского Союза, кризис укрепил его руководство в стремлении достичь ракетно-ядерного паритета с США путем форсированного наращивания стратегических вооружений. Ибо было ясно, что при почти двадцатикратном преимуществе, которое имели США в области стратегических вооружений на момент карибского кризиса, они были хозяевами положения. И если не в этом, так в каком-то другом случае при каком-то другом президенте подобное соотношение сил могло бы иметь более тяжелые последствия для Советского Союза, чем в случае с Кубой. Поэтому, хотя и раньше у советского руководства были планы наращивания стратегического арсенала, карибский кризис, безусловно, подстегнул этот процесс.

Вместе с тем и в данном случае подтвердилась русская пословица «Нет худа без добра», как и ее американский эквивалент «Each cloud has a silver lining» (что можно перевести примерно как «через всякую тучу пробивается луч надежды»). Взглянув в лицо ядерной опасности, не только осознав ее разумом, но и эмоционально пережив страх перед ней, лидеры обеих стран прониклись пониманием необходимости предпринять шаги, направленные на уменьшение опасности возникновения ядерной войны. Уже в дни кризиса Кеннеди сказал своему другу, английскому послу в Вашингтоне Ормсби-Гору: «Мир, напичканный ядерным оружием, не поддается управлению. Если мы пройдем через этот кризис, мы должны действительно встать на путь разоружения». Хорошо знавший умонастроение Кеннеди его помощник Шлесинджер писал впоследствии: «Что касается Кеннеди, то его взгляды претерпели после Кубы качественное изменение: мир, в котором страны угрожают друг другу ядерным оружием теперь казался ему не просто иррациональным, но невыносимым и невозможным миром. Куба, таким образом, сделала ясной ту истину, что у всего человечества есть общий интерес — предотвратить ядерную войну, интерес, намного превышающий те национальные и идеологические интересы, которые когда-то казались самыми главными».

По свидетельству Трояновского, после карибского кризиса взгляд Хрущева на мир, на отношения с западными странами тоже заметно изменился. Как и Кеннеди, он в результате кризиса, пожалуй, впервые почувствовал не в теории и в не пропагандистской полемике, а на практике, что угроза ядерной войны и ядерного уничтожения — это реальная вещь, и, следовательно, надо всерьез, а не на словах искать пути к мирному сосуществованию.

Подобные изменения в умонастроениях американского и советского лидеров обещали возможные положительные изменения и в сфере их практической политики. К сожалению, Кеннеди оставалось жить немногим более года, да и у Хрущева было в запасе всего два года до ухода с политической арены.

Уже 30 октября, то есть сразу после достижения принципиальной договоренности по урегулированию карибского кризиса, Хрущев в своем письме Кеннеди обозначил широкий круг вопросов, по которым советская сторона была готова возобновить обмен мнениями. И первым в предложенном Хрущевым списке был вопрос о прекращении испытаний ядерного оружия. Хотя в тот момент Кеннеди не пожелал втягиваться в обсуждение перечисленных в письме Хрущева вопросов, предпочитая завершить прежде всего урегулирование карибского кризиса, что потребовало еще какого-то времени, уже в декабре 1962 года стороны договорились о возобновлении трехсторонних (СССР, США, Англия) переговоров о прекращении ядерных испытаний. Не без трудностей в августе 1963 года эти переговоры завершились подписанием договора о полном прекращении испытаний ядерного оружия в трех средах — в атмосфере, космосе и под водой, оставив пока в стороне вопрос о ядерных испытаниях под землей.

Успешному завершению переговоров по ядерным испытаниям и в целом созданию более благоприятных перспектив дальнейшего развития советско-американских отношений во многом способствовала речь Кеннеди в Американском университете в Вашингтоне 10 июня 1963 года. Это была не просто очередная речь президента. Будучи целиком посвященной вопросам войны и мира и в этом контексте отношениям между США и СССР, она по своему содержанию и тональности, как выразился один из американских знатоков кеннедиевского периода, отстояла на расстоянии световых лет от сетований Кеннеди по поводу «ракетного отставания» США от СССР во время предвыборной кампании 1960 года и от «игры мускулами» в его речи при вступлении на должность президента в январе 1961 года.

Лейтмотивом речи Кеннеди в Американском университете была мысль о том, что в ядерный век единственно рациональной целью разумных людей должен быть мир. При этом мир не на какое-то время, а на все времена. Мир не в виде Pax Americana, навязанного силой американского оружия. Мир, который не требует, чтобы соседи любили друг друга, а требует только, чтобы они жили вместе, проявляя взаимную терпимость. Мир, основанный на признании того, что «никакое правительство, никакая социальная система не являются столь порочными, чтобы считать их народы лишенными достоинств». Иными словами, в речи Кеннеди содержалась четкая установка на мирное сосуществование США и СССР, хотя сами эти слова в ней и не фигурировали.

Отмечая, что для прочного мира требуется и «более просвещенное» отношение советского руководства к международным делам, Кеннеди вместе с тем всячески подчеркивал, что не менее важно, чтобы сами американцы — и каждый в отдельности, и вся нация — пересмотрели свое собственное отношение к Советскому Союзу и к «холодной войне».

Кеннеди отверг бытовавший в то время тезис, будто длительный мир невозможен до тех пор, пока советские руководители не пересмотрят свое мировоззрение; он квалифицировал этот тезис как опасный и пораженческий. «Наши проблемы созданы человеком, — заявил он, — стало быть, они могут быть решены человеком». И далее: «Если мы не можем покончить сейчас со всеми нашими разногласиями, то, по крайней мере, мы можем помочь сделать мир безопасным для разнообразия. Ибо в конечном счете самым основным связующим звеном для нас является то, что все мы живем на этой маленькой планете. Мы все дышим одним воздухом. Всех нас заботит будущее наших детей. И все мы смертны». Главное, что требовалось для обеспечения мира, по убеждению Кеннеди, — это прекращение гонки вооружений и продвижение к разоружению, вплоть до всеобщего и полного.

Как говорили мне Шлесинджер и другие хорошо знавшие Кеннеди люди, основополагающая в этой речи мысль о возможности для Соединенных Штатов жить в мире с Советским Союзом была присуща президенту и ранее, что проявилось еще в «философской» части венских бесед Кеннеди и Хрущева в 1961 году. Но потребовалось время и два кризиса — берлинский и карибский, чтобы Кеннеди еще больше укрепился в этой мысли и, главное, чтобы большинство американцев созрело для правильного восприятия его открытого выступления в пользу мирных отношений с Советским Союзом без риска прослыть «слабаком».

Вскоре после речи Кеннеди в Американском университете была достигнута договоренность о создании так называемой «горячей линии» между Кремлем и Белым домом — закрытой телеграфно-телетайпной линии (а вовсе не телефонной, как почему-то многие считают), предназначенной для использования в чрезвычайных ситуациях. Установление прямой связи между Кремлем и Белым домом было не просто техническим усовершенствованием каналов связи между двумя столицами, но и признаком стремления обеих сторон к большему взаимопониманию и доверию.