Рой Медведев - Неизвестный Сталин
Еще в декабре 1954 года в Ленинграде, в городе, где репрессии и до войны, и после войны были особенно жестокими, состоялся показательный судебный процесс над бывшим министром государственной безопасности В. Абакумовым, начальником следственной части МГБ А. Леоновым и группой генералов МГБ. Этот процесс проходил в Доме офицеров, и на нем, сменяя друг друга, могли побывать тысячи партийных и комсомольских работников. Многие родственники погибших по «ленинградскому делу» и известных в городе людей могли получить пропуск на все заседания судебной коллегии. Но в печати об этом процессе была только небольшая информационная заметка, опубликованная уже после приговора, крайне сурового — большинство бывших генералов МГБ было расстреляно.
Аналогичные процессы прошли в Баку и в Тбилиси. На скамье подсудимых здесь находились не только генералы МГБ, но и бывший партийный лидер Азербайджана М. Багиров, которому покровительствовал не только Берия, но и Сталин. Разговоров на этот счет было много, но никаких публикаций, никаких объяснений общественность не получала.
А между тем на февраль 1956 года был назначен очередной, XX съезд КПСС. Провести съезд партии, не сказав ничего о репрессиях 1930-х, 1940-х, 1950-х годов, было трудно. К середине 1955 года было реабилитировано большое число членов ЦК ВКП(б) и немало бывших наркомов, генералов и маршалов. Были реабилитированы десятки героев Гражданской войны, сотни писателей, деятелей искусства, известных стране. Просто промолчать или говорить об «ошибках»? В Президиуме ЦК КПСС решено создать специальную комиссию, которой поручено изучить материалы о массовых репрессиях против членов и кандидатов в члены ЦК КПСС (ВКП(б)), избранных на XVII съезде партии в 1934 году, а также других советских граждан в 1935–1940 годах.
Комиссия работала быстро, и уже в начале февраля 1956 года председатель этой комиссии секретарь ЦК КПСС Петр Поспелов представил в Президиум ЦК доклад объемом в 70 машинописных страниц. Доклад признавал не только факт незаконных массовых репрессий, но и ответственность за эти репрессии Сталина. Особое впечатление на всех членов Президиума ЦК произвели подсчеты, из которых выходило, что по распоряжениям Сталина уничтожено более двух третей состава ЦК ВКП(б), избранного XVII съездом, и более половины делегатов этого «съезда победителей», среди участников которого почти не было бывших оппозиционеров из числа «троцкистов» или «бухаринцев». Игнорировать эти данные никто не мог, и дискуссия внутри ЦК КПСС шла уже о той форме, в какую следовало бы облечь информацию о незаконных репрессиях.
В феврале 1956 года как на заседаниях Президиума ЦК КПСС, так в более узком или, напротив, в более широком составе вопрос о докладе на XX съезде по вопросу о массовых репрессиях обсуждался несколько раз. Мнения высказывались разные. Наиболее осторожной позиции, как и следовало ожидать, придерживались В. Молотов, К. Ворошилов и Л. Каганович. Эти люди были слишком давно и сильно втянуты в репрессии, и их резолюции с требованиями расстрела стояли на очень многих документах. Н. Хрущев был более настойчив, и его поддерживали такие лидеры, как А. Микоян, Н. Булганин, Г. Жуков, А. Аристов, М. Сабуров, Д. Шепилов. На стороне Хрущева выступал и председатель КГБ Иван Серов, человек, который принимал непосредственное участие во многих репрессиях. Но Серов давно работал вместе с Хрущевым и был человеком из его «команды». К тому же он был генералом и как военный ссылался на полученные им приказы. Чрезмерной или даже острой борьбы вокруг доклада на съезде не произошло.
К числу легенд относится и утверждение о том, что Хрущев готовил свой доклад в полной тайне от других членов Президиума ЦК КПСС. Взяв за основу докладную записку П. Поспелова, Хрущев с помощью Дмитрия Шепилова существенно расширил свой доклад, включив в него раздел об Отечественной войне и о послевоенных репрессиях. Было решено, что доклад будет зачитан на закрытом заседании съезда уже после выборов нового состава ЦК КПСС. Все члены Президиума ЦК и секретари ЦК получили текст доклада утром 23 февраля, но лишь немногие из них сделали или предложили какие-то замечания и поправки[101]. И если рядовые делегаты съезда слушали доклад Хрущева 25 февраля с волнением и ужасом, а некоторые с недоумением и страхом, то члены Президиума ЦК, которые и тогда сидели в президиуме заседания, слушали доклад с непроницаемыми лицами, они уже знали, о чем будет идти речь.
После съезда
Влияние доклада Хрущева на международное коммунистическое движение, на многие события в мире было огромным и неоднозначным. В одних коммунистических партиях, например, в Итальянской коммунистической партии, этот доклад приветствовали, но в других он был встречен с плохо скрытым неодобрением. Явное недовольство чувствовалось в руководстве Китайской коммунистической партии. В США, во Франции, в некоторых других странах, где материалы XX съезда обсуждались публично, немалое число членов коммунистических партий заявило о выходе из этих партий. Хорошо известно, что именно XX съезд КПСС стал одной из причин волнений в Польше осенью 1956 года и знаменитого венгерского восстания в Будапеште в октябре — ноябре того же года, хотя для этого имелось немало и других причин. О международных последствиях XX съезда было написано много, и первые книги о влиянии секретного доклада Хрущева на международное коммунистическое движение появились уже в 1958 году. Однако мало кто изучал влияние XX съезда на общественность самого Советского Союза, на коммунистическую партию нашей страны, на идеологию КПСС. Казалось, что на советских людей доклад Хрущева оказал наименьшее влияние. Это было одновременно и правильное, и неправильное мнение. Влияние было огромным и глубоким, но оно реализовывалось постепенно. Процесс развития и углубления того, что получило название «линии XX съезда», происходил на протяжении не только нескольких лет, но и нескольких десятилетий. Я могу сказать здесь только о некоторых эпизодах, наиболее близких по времени к XX съезду.
Далеко не на всех партийных собраниях и активах, происходивших в марте, удалось избежать обсуждения доклада Хрущева и попыток углубить критику культа личности и преступлений сталинского времени. В специальном закрытом докладе, или письме ЦК в нижестоящие организации говорилось в этой связи о двухдневном партийном собрании в теплотехнической лаборатории АН СССР 23 и 25 марта, на котором некоторые сотрудники говорили о перерождении партии и режима, о диктатуре небольшой кучки вождей, о том, что культ личности Сталина сменяется в стране культом личности Хрущева, даже о движении СССР к фашизму и необходимости вооружения народа. Ораторы из этой лаборатории были исключены из партии и сняты с работы.
Аналогичные донесения о «настроениях» и «разговорах» шли в ЦК через КГБ из разных городов страны: из Киева, Чкалова, Южно-Сахалинска и др. Однако в кругах московской интеллигенции было известно о менее радикальных, но не менее болезненных для ЦК КПСС выступлениях, которые имели место, например, на партийном собрании Союза советских писателей «Об итогах XX съезда партии». Многие писатели говорили и о тяжелом положении, в котором оказалась литература в годы культа, и о незаконных трудностях, возникших не только у высших руководителей партии, но и у руководителей среднего и низшего звена, которые непосредственно общались с рядовыми членами партии. Не знали часто, что делать, что говорить, как объяснять события прошлых лет, работники идеологического аппарата партии, партийной печати. Актив партии и многие из рядовых членов КПСС оказались просто не в состоянии дружно перейти на новую идеологическую платформу или идти теперь «линией XX съезда». Нужно было поднять наверх какие-то новые кадры и заменить большую часть прежних партийных кадров. Кое-где такое обновление происходило, но это было не правило, а исключение. Сильное недовольство испытывали и высшие военные руководители: среди выдвинувшихся во время войны генералов и маршалов культ Сталина был особенно силен. В результате всех этих настроений давление на Хрущева из рядов самой партии возрастало, и он не всегда был способен противиться этому нажиму. Уже в апреле и мае 1956 года многие из попыток углубить критику культа Сталина стали решительно пресекаться. Один из старых большевиков, выступивший на партийной конференции с резкой критикой преступлений Сталина, был через несколько дней исключен из партии. Преподавателя марксизма-ленинизма в одном из технических вузов, попытавшегося в одной из лекций затронуть вопрос о причинах, породивших культ личности, вызвали в горком партии в Москве и строго наказали. Информация об этом была разослана по всем районным комитетам партии. В газете «Правда» была перепечатана без комментариев статья из китайской газеты «Жэньминь жибао», в которой утверждалось, что заслуг у Сталина гораздо больше, чем ошибок, и что многие из ошибок Сталина могут быть даже полезными, так как они обогащают «исторический опыт диктатуры пролетариата». Автором этой статьи, и об этом говорили в партийных кругах, был сам Мао Цзэдун.
